Сценарий фильма был откровенно слабым, но, поскольку принадлежал перу одного из чиновников Госкино, был обречен на постановку. А Говорухин с Дуровым взялись за него только потому, что задумали в качестве палочки-выручалочки использовать популярные альпинистские песни, тем более что Говорухин сильно увлекался альпинизмом. «Подлатать» сценарий они предложили уже известному тогда молодому писателю Владимиру Максимову (позднее он покинет СССР). Как вспоминает сам Говорухин:
«Максимов прочел студийный сценарий и… запил. А если Максимов уходил в запой, то тут хоть святых выноси. Несколько дней он вообще не вставал с кровати. Каждое утро мы приносили ему по две бутылки вина „Красное крепкое“. Та еще гадость. Ничего не помогло. И мы с Борисом решили снимать „поэму о горах“. Для этого нам нужен был поэт…»
В качестве последнего был выбран Юрий Визбор, который среди альпинистских бардов был наиболее известным. Вот к нему в конце мая и отправился Борис Дуров. Но Визбор, прочитав сценарий, работать отказался. При этом и Дурову посоветовал «линять с проекта». Но тот советом пренебрег и отправился в картотеку «Мосфильма» — искать подходящих актеров на роли. Далее послушаем его собственный рассказ:
«Я добрался до ящика Театр на Таганке, до буквы „В“. Читаю — Владимир Семенович Высоцкий. Всматриваюсь в фото. Спрашиваю у хозяйки комнаты:
— Ольга Владимировна, это не тот Высоцкий, который песни пишет?
— Тот, тот! — вдруг как-то всполошилась женщина. — И не думайте его брать! Он нам недавно съемку сорвал! Алкоголик!
(Исходя из того, что Высоцкий тогда ни в каком фильме на этой киностудии не снимался, речь, видимо, идет о каких-то кинопробах. — Ф. Р.)
Через несколько дней, договорившись с актерами о пробах, я вернулся в Одессу и рассказал Говорухину о насторожившем меня разговоре на «Мосфильме». Слава тогда тоже не был знаком с Володей. Решили вызвать, поговорить…»
Далее послушаем рассказ С. Говорухина: «С Володей мы до этого виделись два раза в общежитии ВГИКа. Но я не предполагал, что этот стройный, легко идущий на сближение московский паренек, с которым мы пили водку в студенческих компаниях, и есть тот самый Высоцкий. Я себе его представлял человеком в годах, израненным войной солдатом. Поэтому, когда мы столкнулись в коридоре Одесской киностудии, я его бестактно спросил: что он здесь делает? Володя ответил, что приехал по моему вызову. Тут я понял свою оплошность, попытался отшутиться…»
Б. Дуров: «И вот Высоцкий в Одессе. Сидим на лавочке во внутреннем дворике. В руках у Володи гитара. Одну за другой он поет свои песни. Рельефно выступают вены на шее, совершенно очевидно, что он отдается каждой песне до конца. Мы переглядываемся с Говорухиным, понимая в этот момент друг друга без слов: „Он! Он! Только он будет писать песни для нашего фильма!“ Это так радостно, но впереди неприятный разговор, который сейчас кажется просто бестактным. Но снимать нам в горах, где каждый неверный шаг может быть последним. Я все рассказываю. Володя мрачнеет, потом говорит: „Это правда. Но на вашей картине этого не будет, даю слово. Она мне очень нужна. Это будет первый фильм, где зритель впервые увидит и услышит меня…“
К слову, в том же мае на «Мосфильме» режиссер Михаил Швейцер готовился к съемкам «Золотого теленка» и искал исполнителя на роль Остапа Бендера. По рассказам некоторых очевидцев, кто-то предлагал ему попробовать Высоцкого. Но Швейцер заявил: «Для Остапа Бендера Высоцкий слишком драматичен… не только как актер, как человек — драматичен». В итоге в июне на эту роль будет утвержден Сергей Юрский. Однако восемь лет спустя Швейцер все-таки встретиться в работе с Высоцким — на «Бегстве мистера Мак-Кинли», о чем речь еще пойдет впереди.
Возвращаясь к работе Высоцкого на Одесской киностудии, отметим, что она превратится для него в настоящий второй дом: за последующие 14 лет он снимется там еще в трех фильмах, среди которых один станет кассовым («Опасные гастроли»), а другой культовым («Место встречи изменить нельзя»).
Но вернемся в год 66-й.
В самом конце мая Высоцкий отправляется в Ригу, чтобы подписать договор с тамошней киностудией по поводу его участия в фильме «Последний жулик» (договор утвержден 2 июня). Именно в те дни с ним случилась одна криминальная история, которая едва не поставила крест на его карьере. Дело было так.
В Риге тогда объявился сексуальный маньяк, который нападал на девочек от 5 до 15 лет. По словам жертв, это был молодой человек невысокого роста, который любил декларировать стихи. Одно из стихотворений, вернее песен, принадлежало… Владимиру Высоцкому. Оперативники поначалу не придали значения этому обстоятельству, но, когда сразу несколько жертв опознали в фотографии Высоцкого своего мучителя, они решили проверить эту версию. И узнали, что Высоцкий аккурат в те самые дни, когда происходили преступления, находился в их краях, Риге. Тут уж даже у самых отъявленных скептиков сомнения улетучились. Поскольку наш герой к тому времени вернулся обратно в Москву, рижские сыщики дали запрос в столицу. Видимо, кто-то из московских милиционеров оказался большим поклонником творчества Высоцкого и предупредил его о грозящих ему неприятностях и посоветовал на время спрятаться. Актер так и поступил: нашел приют у своего приятеля Юрия Гладкова. Последний вспоминает:
«Володя пришел ко мне и вот здесь, в этой комнате, жил два дня. Я ему сказал: „Сиди здесь и никуда не выходи!“ А в это время мы вместе с Борисом Скориным наводили справки… В конце концов мы узнали, что к Володе это никакого отношения не имеет…»
Позднее именно эта история станет поводом к тому, что в народе распространятся слухи о том, что Высоцкий сидел в тюрьме за изнасилование. Я хорошо это помню: в начале семидесятых я уже вовсю слушал песни Высоцкого, и разговоры о его судимости по этой позорной статье постоянно курсировали в нашей среде.
Видимо, «домашнего ареста» Высоцкому показалось мало, и он в том же июне решил забраться подальше от Москвы — в Норильск. Там дал концерт в городе Талнахе, в Красном уголке строящейся ТЭЦ-2. Спустя несколько дней вернулся в столицу.
О тех днях вспоминает актриса Людмила Гурченко:
«В то лето 66-го Володя Высоцкий, Сева Абдулов и я с дочкой Машей оказались в очереди ресторана «Узбекистан»… Мы сели во дворике «Узбекистана» и ели вкусные национальные блюда. И только ели. Никогда в жизни я не видела Володю нетрезвым. Это для меня легенда. Только в его песнях я ощущала разбушевавшиеся, родные русские загулы и гудения…»
