кровь в кончиках пальцев, если волосы на загривке поднимаются дыбом, если кожу вдруг обволакивает невидимая ледяная простыня – немедленно оглянись. Пари держу, что где-нибудь неподалеку увидишь много интересного, как говорит в таких случаях Черный Сталкер, и, скорее всего, жив останешься, если предпримешь что-нибудь для своего спасения. Эта физиологическая реакция организма на невидимую опасность, непонятно чем обусловленная, не раз спасала меня от довольно крупных неприятностей. Главное – доверять своему организму, а потом задавать глупые страусиные вопросы «почему», «зачем» и «каким вообще образом».
– Стоп! – рявкнул я, и вся команда послушно замерла на месте. Раз я подаю такую команду, значит, у меня есть для этого серьезные основания. Ветеран на маршруте ничего не делает просто так. – Черт! Ничего не чувствуете?!
– Нет, – настороженно произнес Муха. Он начал разворачиваться ко мне, в то время как Патогеныч с Енотом продолжали неотрывно наблюдать за кабанами. – А ты, брат… – Он осекся и внезапно метнулся ко мне с воплем: – Прицел!!!
Он явно собирался отпихнуть меня, но я уже и сам инстинктивно начал стремительно смещаться вбок, одновременно заваливаясь налево и понимая с тоской, что ярко-красное пятнышко лазерного прицела неотрывно следует за мной, по-прежнему располагаясь точно в середине лба. Чтобы не терять меня с линии огня, стрелку достаточно было лишь чуть-чуть доворачивать ствол вслед за мной. Я не видел и не ощущал прицельного лазера, однако теперь, после вопля Мухи, уже не сомневался, чем вызвано давящее чувство страшной угрозы и смертельная тоска, которые стремительно нарастали с каждой следующей долей секунды, отделявших меня от выстрела.
Остальные бродяги успели лишь вскинуть головы, пытаясь сообразить, откуда в нас целятся. Патогеныч даже вздернул автомат – если он определил правильно, то снайпер находился в здании с правой стороны. Но все это было слишком медленно, мало что можно было успеть за сотые доли секунды, оставшиеся мне до смерти. За этот внезапно растянувшийся, словно резина, крошечный отрезок времени, за который я успел сместиться в сторону и вниз лишь сантиметров на сорок, я вдруг сумел остро, до глубины души осознать истинный смысл выражения «слишком поздно».
Еще я успел подумать, что не надо бы Динке видеть, как мои мозги брызнут на растрескавшийся грязный асфальт, она этого не заслужила. Точнее, я об этом не то чтобы подумал – этот образ просто мгновенно отпечатался целиком в моем сознании, словно кто-то невидимый и могущественный с размаху ударил в мозг почтовым штемпелем. И еще я успел сообразить, что когда натянутую резину отпускаешь, она стремительно сжимается, больно щелкая тебя по пальцам…
Оглушительный грохот ударил меня слева по барабанным перепонкам. Нет, это не была пуля снайпера – приглушенный расстоянием звук выстрела догнал бы ее только через пару секунд после того, как я всё-таки украсил бы мостовую содержимым своего черепа. И это не был треск внезапно отпущенного мгновения, до того растянутого как резина, которое стремительно сжалось, снова вернув времени привычную скорость бега.
Динка стояла рядом со мной, и в ее вытянутых вперед и вверх руках эффектно дымился «хай пауэр». Вот что это было.
Поле моего зрения снова перечеркнула тонкая огненная линия. Только теперь это была уже не игра мозга. Это была красная точка лазерного прицела того ублюдка, в которого стреляла Динка. Он дернул снайперкой, и упершийся в мой лоб лазер мазнул мне по глазам.
Ребята открыли огонь в том же направлении, по окнам соседнего многоэтажного дома, но моя подруга, прищурившись, уже опускала пистолет, не сделав второго выстрела. По-видимому, первого оказалось достаточно.
До нас через улицу докатился звон разбитого стекла. Со второго этажа вниз полетела модернизированная СВД с лазерным прицелом, которая с треском ударилась об асфальт. Следом за ней через пару секунд проследовал и хозяин. Стопроцентный зомби – одежда на нем уже здорово пообтрепалась и истлела. Он рухнул в крошечный палисадник перед домом и уже не поднялся.
Одновременно с Динкиным выстрелом кабаны взревели и бросились на нас.
Резко развернувшись, Патогеныч, Муха и Вова обстреляли их из «калашей», с ходу положив на месте двух подсвинков. Енот и Бахчисарай тем временем сосредоточили огонь на одном из окон четвертого этажа – похоже, высунулся еще один снайпер. Привстав с асфальта на одно колено, превозмогая режущую боль в глазах, я тоже ударил по кабанам; тут же с левой стороны ухнула снайперская винтовка Гуся, и какая-то тварь, вбитая выстрелом обратно в телефонную будку с мутными стеклами, из которой она только что выскочила, истошно завопила нечеловеческим голосом.
Енот, похоже, снял второго снайпера, потому что тоже перенес огонь на приближавшихся к нам огромными скачками кабанов. Бахча продолжал зигзагообразным веером лупить по окнам – то ли заметил кого-то еще, то ли просто для острастки, чтобы не вылезли другие снайперы.
Динка снова выстрелила, уже в здание с левой стороны, расколов еще одно стекло. Не уверен, правда, что на этот раз ей удалось в кого-нибудь попасть – возможно, просто померещилось движение в глубине комнаты или хлопнула на ветру распахнутая форточка.
Что касается меня, то перед моими глазами по-прежнему, уже в который раз за истекшие двое суток, плясала ослепительная огненная линия. Рубить твою пальму! Так недолго и вовсе без глаз остаться. Лазер, используемый в прицеле, конечно, безвреден для организма, но это все же узконаправленный пучок ослепительного света, способный здорово повредить чувствительную сетчатку.
Кабаны атаковали нас с неистовостью камикадзе, но бродяги клали их на мокрый асфальт одного за другим. Секач почти добрался до нас, прежде чем перекувыркнулся через голову и забился в агонии. Мутная кровь тварей разлеталась далеко по тротуару, хлестала крест-накрест по стенам домов и киосков.
К тому времени, как светящаяся линия у меня перед глазами померкла, превратившись в сине-зеленую полосу, все еще мешающую смотреть, стадо прекратило свое существование. Лишь мелкие поросята, неспособные причинить серьезный вред человеку, в панике разбегались по переулкам.
Едва огонь стих, Патогеныч развернулся на каблуках и закатал Вове такую затрещину, что тот едва устоял на ногах.
– Я же велел следить за окнами! – прорычал ветеран. – В чем дело, боец?!
– Хемуль, ты в порядке? – озабоченно кинулась ко мне подруга.
Я всё еще никак не мог проморгаться.
– Круто стреляешь, – выдавил я. – Умница. Пожалуй, там, в «Штях», ты бы мимо меня с трех метров точно не промазала бы.
Енот с Мухой продолжали настороженно рыскать стволами по окнам. Стоявший за нашей спиной Гусь, думаю, делал то же самое.
– Не время… – надтреснутым голосом проговорил Енот. – Надо бы сначала отсюда свалить. Гнилое место… – Он щелкнул
