места в рейтинге, но при этом стал связывать свою самооценку с игрой. Настроение менялось в зависимости от результатов каждого соревнования, которые в значительной мере определялись случаем, учитывая, что буквы вынимаются из мешочка наугад и иногда вам выпадает AERST, а в другой раз – IUUWV[56]. Мне недоставало отрешенности Найджела Ричардса и веры Мариона Тинсли. Мой рейтинг остановился на уровне 200-го места в стране. Обучение сделалась безрадостной рутиной. Меня перестали занимать различия между MARKA и MARAKA. В 2013 году я закончил магистратуру, переехал в другой город и перестал играть. Мое мастерство в скрабле, достигнутое на тот момент, стало предметом байки, какие обычно рассказывают на коктейльных вечеринках. Но в 2019 году я освежил свой список слов, запустил программы Zyzzyva и Quackle и подготовился к тому, чтобы сыграть на чемпионате Северной Америки по скраблу. За несколько недель до даты отъезда в Рино на соревнования я ради тренировки и из желания пообщаться встретился с Сизаром дель Соларом в Chess & Checkers House в нью-йоркском Центральном парке. В хорошую погоду он со своей женой Миной Лэ раз в неделю проводил там небольшие собрания клуба любителей скрабла. Лэ – отоларинголог, она получила образование в Гарварде, а дель Солар, изучавший электротехнику в Калифорнийском технологическом институте, – разработчик архитектуры программных систем. Оба являются сильными турнирными игроками, и оба должны были принять участие в чемпионате страны.
В то время, когда я встречался с ними в парке, дель Солар работал над новым проектом – нейросетевой программой машинного обучения, играющей в скрабл. Он и его коллега, Джесси Дэй, тоже элитный игрок, назвали ее Macondo в честь вымышленного города из книги Габриэля Гарсиа Маркеса «Сто лет одиночества». Она уже была достаточно быстродействующей для того, чтобы разыгрывать сотни игр сама с собой на обычном лэптопе. Дель Солар сказал, что работает над ней «всегда». Если он добьется цели, Macondo будет величайшим игроком в скрабл среди людей и машин. Дель Солар надеется, что его программа раскроет глубокие и доселе неведомые истины, касающиеся игры, подорвав нынешний статус человека, как это сделала программа Maven с остатками и оборотом.
«Возможно, она покажет нам, как надо играть», – сказал дель Солар.
Пока мы сидели на улице в тот погожий день, окруженные игроками, сражавшимися в скрабл, он пояснял свои цели: «Мы хотим создать нечто, делающее то же, что AlphaGo сделала для го, и притом начать с нуля, с tabula rasa. Если мы сделаем что-то явно превосходящее способности людей, я думаю, это будет потрясающе».
Компьютеры уже изменили игру людей так же, как сделали это с шахматами и покером. В скрабле это привело к разрыву между поколениями. Благодаря им «люди стали играть намного лучше, – говорил дель Солар. – Всякий раз, когда приезжаешь на турнир, видишь, что люди просто знают, как надо играть. Масса молодых ребят выросли на программе Quackle».
У такого мастерства есть и оборотная сторона. По мере того, как игроки, натаскиваемые с помощью безликих компьютеризованных уроков, совершенствуют свою технику, они становятся все более однотипными, приближаясь к некоему диктуемому процессором идеалу и утрачивая индивидуальный стиль. Когда я стал играть в скрабл на высоком уровне, это во многих отношениях убило для меня игру. Я больше не мог играть с родными и друзьями – использование странных слов, которые, по-видимому, стали теперь моей второй натурой, казалось им мошенничеством (и разве можно винить их за это?). Меня вдохновляло наблюдение за тем, как пробиваются к зениту игры великие игроки, каждый из которых выковывает свой особенный стиль в этом восхитительном проявлении человеческой изобретательности. Но чем лучше я играл, тем менее социальной становилась игра. Мне недоставало ощущения игры против такого же начинающего игрока, каким некогда был я, совместного обдумывания партии. Такое противоборство – тоже человеческое достижение.
Итак, я сел за доску напротив Лэ, чтобы сыграть первую почти за четыре года партию в скрабл против человека. Несмотря на мое обещающее бинго, собранное из букв с подставки (EEIRSUZ)[57], она опередила меня почти на 60 очков. Меня охватило знакомое чувство досады, так как скрабл снова начал влиять на мою самооценку. Я пошел прочь через парк, пытаясь наслаждаться солнечной погодой.
«Я всегда плохо справлялся с текстовой частью теста на проверку академических способностей, – сказал однажды великий американский игрок Дэвид Гибсон журналу Sports Illustrated, – но примерно 10 лет назад во мне проснулась какая-то сверхъестественная любовь к словам. Когда происходит такая перемена, с этим ничего нельзя поделать. Это что-то потустороннее».
За три месяца до чемпионата в Рино я сумел выучить чуть меньше 35 000 слов – все двойки, тройки, четверки и пятерки, а также наиболее полезные среди семерок и восьмерок[58]. Несмотря на мое 280-е место в официальном рейтинге лучших игроков Северной Америки, я зарегистрировался в высший дивизион чемпионата, и мне в течение пяти дней предстояло сыграть 31 игру против лучших игроков в скрабл на континенте, что технически (а, может, и реально) делало меня претендентом на соискание высшего титула соревнований. В высший дивизион вошли 54 участника, включая большинство игроков с высшими рейтингами на континенте, а также немногочисленных величайших игроков всех времен.
В конференц-зале зале мне вспомнилась одна деталь из того, что я учил, – конец кроличьей норы, который начался с того, что я узнал значение слова DAGOBA. Так называется буддистская гробница. Слово произошло от санскритского дхатугарбха, что означает «имеющий мощи внутри». Далее я прочитал, что Будда, как говорят, преподал 84 000 мудростей. Это число примерно соответствует количеству слов, содержащих от двух до восьми букв, в словаре скрабла. В «Речениях с Лазурного утеса», почитаемого собрания коанов, составленного почти тысячу лет назад, учитель дает следующее наставление, которое столетия спустя также хорошо пригодилось бы на чемпионате в Рино: «Поднимите весь мир, и он не больше рисового зерна. Бросьте его перед собой. Если вы в неведении и не понимаете, я стану бить в барабан, чтобы все пришли посмотреть». Это именно то, что пытался сделать в конференц-зале Рино целый легион игроков в скрабл, включая меня, когда начался чемпионат. Поднять целый мир из хаоса этих стянутых шнурками мешочков – птиц, млекопитающих, денежных единиц, мясных рулетов и всего прочего – размером всего лишь в несколько фишек для скрабла и бросить его
