— Прощай, мой друг, — прошептал Дзирт, тщетно стараясь, чтобы его голос не дрожал. — Это путешествие ты совершишь один.
* * *
Возвращение в Мифрил Халл было безрадостным для изможденных и израненных друзей. Они не могли назвать победой то, что произошло в нижних туннелях. Каждый из четверых по-своему относился к потере Вульфгара, так как всех их связывали с ним очень разные взаимоотношения, — он был сыном Бренора, женихом Кэтти-бри, другом Дзирта и защитником Реджиса.
Телесные раны Бренора были самыми серьезными. Король дворфов потерял глаз, а грозный красновато-голубой шрам от лба до нижней челюсти должен был сохраниться у него до конца жизни. Но физическая боль волновала Бренора меньше всего.
Часто в последующие дни коренастый дворф вспоминал о каких-то распоряжениях, которые надо обсудить с главным священником, и только потом понимал, что Коббл больше никогда не поможет ему в делах и не будет в Мифрил Халле этой весной никакой свадьбы.
Дзирт видел, что сильное горе состарило дворфа. Впервые за то долгое время, что Дзирт знал Бренора, он подумал, что король дворфов выглядит уставшим. Дроу жалко было смотреть на него, но еще горше ему было видеть Кэтти-бри.
Она всегда была подвижна и юна, полна жизни и чувствовала себя бессмертной. Сейчас ее отношение к миру изменилось.
Друзья были в основном предоставлены сами себе, Дзирт, Бренор и Кэтти-бри виделись редко, и никто из них не знал, что делает Реджис.
Они не знали, что хафлинг покинул Мифрил Халл через западные ворота и направился в Долину Хранителя.
Реджис медленно пробирался по скалистому отрогу в пятидесяти футах над неровной узкой долиной на южной стороне. Вскоре он набрел на безвольно свисавшее с обрыва тело, державшееся на обрывках плаща. Хафлинг улегся на остатки одеяния и подполз к краю обрыва, прикрываясь от трепавшего его бурного ветра. К изумлению Реджиса, человек внизу слегка шевельнулся.
— Жив? — прошептал хафлинг.
Израненный и со сломанными костями, Энтрери провисел здесь больше суток.
— Ты все еще жив? — Всегда предусмотрительный, особенно если дело касалось Артемиса Энтрери, Реджис вытащил кинжал с самоцветами и положил его острым лезвием под единственный сохранившийся шов волшебного плаща, чтобы одним движением сбросить убийцу вниз.
Энтрери удалось слегка наклонить голову в сторону и что-то слабо промычать.
— У тебя осталось кое-что из моих вещей, — сказал ему Реджис.
Убийца еще немного повернулся, и Реджис вздрогнул и отшатнулся от ужасного зрелища разбитого человеческого лица. Скула была раздроблена, кожа на щеке содрана, один глаз вытек.
Реджис подумал, что этот человек с переломанными костями, с телом, пронизанным острой болью от жутких ран, даже не осознавал, что слеп.
— Рубиновая подвеска, — более требовательно произнес Реджис, заметив гипнотический драгоценный камень, свисающий на цепи с шеи Энтрери.
По-видимому, Энтрери понял, потому что его рука дернулась по направлению к рубину, но затем безвольно повисла.
Реджис тряхнул головой и взял свою трость. Крепко прижав кинжал к ткани плаща, он перегнулся через край и толкнул Энтрери.
Тот не шелохнулся.
Реджис снова ткнул его тростью, сильнее, а потом еще несколько раз, пока не убедился, что убийца действительно совершенно беспомощен. С довольной улыбкой Реджис поддел концом трости цепь на шее убийцы и осторожно перетянул ее выше, подняв к себе подвеску.
— Каково тебе это? — спросил он, забирая свой драгоценный рубин. Он еще раз ткнул убийцу в затылок. — Каково чувствовать себя беспомощным пленником? Скольких ты оставлял в таком же положении, как сам сейчас? — Реджис опять ткнул его. — Сотню?
Реджис хотел снова поднять трость, но потом заметил еще одну ценную вещицу, свисающую на шнурке с пояса убийцы. Достать ее было посложнее, чем забрать рубин, но, в конце концов, Реджис был вором, и неплохим (чем он в глубине души гордился). Он забросил через край уступа петлю из шелковой бечевки и низко свесился, опираясь ногой на спину Энтрери для устойчивости.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Теперь маска была у него в руках.
Воздавая убийце по заслугам, хафлинг обшарил вороватыми пальцами все карманы Энтрери и нашел небольшой кошелек и еще один драгоценный камень. Энтрери застонал и попытался перевернуться. Испуганный, Реджис в один миг снова оказался на гребне, прижав кинжал к потертому шву плаща.
— Я могу проявить милосердие, — сказал хафлинг, глядя на кружащихся стервятников, уже нашедших Энтрери. — Я могу привести Бренора и Дзирта, чтобы вытащить тебя. Может, ты знаешь что-то важное.
Но тут Реджис живо вспомнил, сколько пыток он вытерпел, находясь во власти Энтрери. Какая великолепная ирония, подумал Реджис, взглянув на свою руку, два пальца на которой убийца отрубил этим самым кинжалом.
— Нет, — решил он. — Сегодня я не слишком милосерден. — Он снова посмотрел вверх. — Мне бы стоило оставить тебя висящим здесь, на съедение грифам, — сказал он.
Энтрери никак не отреагировал.
Реджис покачал головой. Он мог быть безжалостным, но не настолько; он не мог опуститься до уровня Артемиса Энтрери.
— Эти волшебные крылья спасли тебе жизнь, когда Дзирт спихнул тебя со скалы, — сказал он, — но больше не спасут!
И двинул рукой, надрезая единственный неразорвавшийся шов, дав собственной тяжести тела убийцы довершить дело.
Энтрери все еще висел, когда Реджис соскользнул назад с края обрыва, но материя уже начала рваться.
У Артемиса Энтрери больше не было в запасе никаких уловок.
Эпилог
Дзирт До'Урден сидел в своей комнате, обдумывая все, что произошло. Чаще всего он вспоминал Вульфгара, но то были не мрачные картины обвала, под которым погиб юный варвар. Дзирт вспоминал многочисленные приключения, пережитые вместе с этим великаном, иногда утомительные, но всегда захватывающие. Будучи верным себе, Дзирт отвел для Вульфгара в своем сердце уголок, где жили воспоминания об отце, Закнафейне. Он не мог избавиться от тоски, вызванной этой утратой, да и не хотел, но множество хороших воспоминаний о плечистом молодом варваре боролись с тоской, вызывая на спокойном лице Дзирта горькую и ласковую улыбку.
Он знал, что и Кэтти-бри тоже со временем придет в себя. Она была юной и сильной, и в ней жила жажда приключений, какими бы опасными они ни были, не менее сильная, чем в Дзирте и Вульфгаре. Кэтти-бри научится улыбаться сквозь слезы.
Единственным, за кого Дзирт боялся, оставался Бренор. Король дворфов был уже немолод и не смотрел с надеждой на то, что еще принесут ему оставшиеся годы. Но Бренор пережил много трагедий за свою долгую и непростую жизнь, а стойкие дворфы воспринимали смерть как естественный переход. Дзирт верил, что Бренор достаточно силен, чтобы продолжать жить.
Пока Дзирт не перешел в мыслях к Реджису, он не вспомнил о множестве других свершившихся событий. Энтрери! Этот злобный человек, принесший столько горя множеству людей, погиб. Скольких же обитателей Мира во всех концах света обрадует эта весть?
И Дома До'Урден, связывавшего Дзирта с темным миром его соплеменников, больше не существовало. Удалось ли ему выскользнуть наконец из хватки Мензоберранзана? Возможно. Да и Бренор, Кэтти-бри и остальные жители Мифрил Халла спят теперь спокойнее, когда угроза нападения дроу устранена.
Но Дзирт был встревожен. По рассказам, в сражении, в котором был убит Вульфгар, участвовала йоклол, прислужница Ллос. Если набег с целью захватить брата-отступника был вдохновлен только безумством Вирны, зачем могучей прислужнице Паучьей Королевы вмешиваться в него?
Пока что Дзирт мог только гадать, исчезнет ли когда-нибудь угроза со стороны дроу, найдет ли он когда-нибудь покой, забыв оставшийся в его прошлом Мензоберранзан.
* * *
— Прибыли посланцы из Сеттлстоуна, — сказала Кэтти-бри Бренору, входя в его личные покои без стука.
— Мне все равно, — сердито ответил король дворфов.
