— Что же, братцы-новобранцы, — в добрый час! — первым подошёл Дорохин. — Ожидайте вскорости и меня, может, и встретимся!
Мы не сразу поняли слова вожатого.
— Что же здесь непонятного? — улыбнулся он. — На моё пятое заявление военкому получен положительный ответ. Вопрос только в том, когда меня возьмут.
Подошёл Муля:
— Письма будешь писать?
— Обязательно, Муля, напишу. А отвечать будете?
— Ну, что за вопрос? Конечно! А о чём писать? — и он подмигнул в сторону девушек. — Напишем, обязательно напишем! А вы служите отлично, заканчивайте побыстрее войну, чтобы нам и рук не марать!
— Будем стараться!
Перебрасывались малозначащими фразами, а голову сверлила мысль: «Неужели вот так просто сейчас расстанемся и я их больше не увижу?»
— Счастливого пути, счастливой службы, ребята! Возвращайтесь домой с победой!
Простились с девушками и побежали догонять свои сани. Почему-то не хотелось верить, что простился с артековцами навсегда. Долго смотрел на их притихший отряд, помахивал им рукой, дорога свернула влево, и всё исчезло, — только знакомые силуэты гор ещё долго виднелись позади да звуки долетавшей издали песни:
«Ой, куда ты, паренёк, ой куда ты!..»
— Удастся ли ещё нам встретиться вновь когда-нибудь? — нарушил молчание Натан.
— Вряд ли, — неуверенно ответил Миша, — ведь война ещё не закончилась.
Действительно, время было такое, что своё место мы видели в общем военном строю защитников Родины, а этот удел — не из лёгких.
…Декабрьский день короткий. К Бийску мы подъехали в сумерках. На ночлег остановились на перевалочной базе курорта Белокурихи. Здесь мы останавливались, когда приехали в Алтайский край. А теперь здесь жили наши посланцы в ремесленное училище. На ужин собрались все единой семьёй. Нас окружили друзья, каждому хотелось придвинуться поближе к будущим солдатам, на свидание с которыми отпущена только одна ночь.
— Ужинаем в нашей комнате! — тоном, не допускающим возражений, подал инициативу Володя Николаев — «вейке Волоць», — как звали его эстонцы.
Чтобы разместиться всем, сели прямо на пол, подстелив газеты. Из своих вещевых мешков мы достали артековские продукты, а Ваня заводчиков угощал нас своим пайком.
— Не жирно вас кормят! — оценивающим тоном заметил Беня.
— Государственный паёк, надеемся, когда-нибудь будет лучше! — скороговоркой ответил вечно неунывающий Игорь Сталевский.
Нас наперебой расспрашивали о лагерных новостях, а мы интересовались их учёбой.
— Завтра пойдёте, посмотрите наши цеха! — пригласили ремесленники. Утром мы успели посетить их учебные мастерские со станками, моторами. А потом ребята провожали нас на сборный пункт. Ваня Заводчиков подарил на память меховые рукавицы и самодельный нож с наборной рукояткой.
Призывников разделили по вагонам. Мы с Натаном остались вдвоём, не успев проститься с Мишей и Беней. Расстались, как потом оказалось, навсегда. До поздней ночи грузились в теплушки на запасной ветке. Вскоре эшелон тронулся на север, направляясь на транссибирскую магистраль. Куда направится эшелон дальше — повернёт вправо или налево?..
ФРОНТ
Лишь тот достоин жизни и свободы,
Кто каждый день идёт за них на бой.
Гёте.Наш эшелон повернул на восток. Несколько дней по обе стороны полотна тянулась тайга. Остались позади Красноярск, Канск, Черемхово, поезд остановился на небольшой станции с чужеземным названием — Мальта — возле города Усолье, недалеко от Иркутска.
Здесь для нас начался новый этап жизни — служба в Советской Армии. Учились мы в полковой школе младших командиров в Забайкальском военном округе. С Натаном мы были рядом: он был курсантом первой миномётной роты, а я — второй, одного батальона. Это было очень удобно. Мы виделись ежедневно, а в часы досуга вспоминали артековских друзей, по которым очень скучали. Почти ежедневно я раскрывал свой альбом с фотографиями, и на душе становилось легче после немого разговора с друзьями. Спустя несколько недель, случилось несчастье: какие-то жулики, если подходит это слово, забрали из моего вещмешка все фотографии и артековские документы. Отыскать их не удалось, по-видимому, их уничтожили, чтобы не выдать себя. Никто не может представить, как я переживал потерю! Стыдно признаться, но я тогда плакал, как маленький ребёнок, просил неизвестных вернуть мне хотя бы альбом, но всё было напрасно…
Теперь я чаще ходил к Натану, у него тоже были подобные фотографии, и мы вместе отводили душу.
Через несколько недель мы стали получать письма из Артека. Ребята писали о лагерных новостях, о некоторых изменениях, произошедших после нашего отъезда, короче говоря, держали нас в курсе всех артековских событий.
Напряжённая учёба в полковой школе оставляла мало места для раздумий и скуки. Мы осваивали грозное оружие — миномёт, много ходили на лыжах, часто поднимались по тревоге и до рассвета делали марш-броски на 25–30 километров. Служба в военное время была несколько специфической: главное внимание уделялось подготовке будущего воина к действиям в боевой обстановке, но я чувствовал, как много полезного я получил в Артеке, благодаря вожатым, старшим друзьям.
Не стану рассказывать о всех перипетиях моей службы в Забайкалье, скажу только, что экзамены и контрольную стрельбу из миномёта я сдал успешно, — сказалось влияние моих хороших командиров роты и взвода — товарищей Барсукова и Цицковского. Они были не только хорошими офицерами, но и отличными педагогами.
Наступил июнь месяц. Ветры из пустынь Монголии часто приносили песчаные бури, но нас они уже не беспокоили: нас отправляли на запад, догадывались — на фронт, хотя нам говорили, что едем в Московское военное училище. Натан и теперь был рядом, Миша служил где-то далеко, это мы поняли по адресу, но увидеться с ним — так и не пришлось.
В полковой школе я подружился с хорошими ребятами-алтайцами: Карлом Вылцаном, Семёном Суходолиным, Борисом Втюриным, Петром Крюковым, Николаем Сомовым, Мишей Летягиным и многими другими ровесниками.
Эшелон на запад двигался безостановочно, везде ему давали «зелёную улицу», мы успевали только прочесть название станции да запастись кипятком на дорогу. Позади остались Свердловск, Киров, Буй, Ярославль, и впервые мы остановились на полдня только в городе Рыбинске. Дальше начиналась недавняя прифронтовая полоса: везде виднелись пожарища, иссеченные деревья, сплошные руины. Поезд двигался теперь медленно и осторожно. Город Старая Русса угадывался только по многочисленным дымкам, льющимся из землянок, а города как такового — не существовало. Ещё несколько маленьких станций — и наш эшелон остановился: прочитали название станции — Чихачёво. Выгрузились. Здесь находились тылы 1-й Ударной армии 3-го Прибалтийского фронта, куда и вливалось наше пополнение.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
