Она соскочила с седла, не ожидая помощи Росса, но позволила ему принять у нее поводья. Пока он уводил лошадей подальше от обрыва, чтобы привязать их к дереву, она взобралась на скалу и села на камень у самого ее края.
Разгулявшийся на свободе ветер трепал ленты серой вуали. Внизу, немного к северу, лежала деревня с неизбежной церковью и белой колокольней, напоминавшей игрушечную башню из детских кубиков. За рекой незнакомый город тянулся вдаль, исчезая в голубом мареве гор Новой Англии. Повернувшись к северу, Камилла заметила слева от себя отдаленные очертания Кастпилза. Прямо над ней странное лицо горы смотрело вниз, на реку.
— Видна ли отсюда Грозовая Обитель? — спросила она Росса, успевшего привязать лошадей и вернуться к своей спутнице.
Он покачал головой.
— Только не с этого места. Многое скрыто деревьями.
— Видимо, лошадь сбросила мою мать где-то поблизости, — тихо проговорила Камилла.
— Да, — подтвердил Росс, но ничего не добавил.
Он взобрался наверх и остановился у самой кромки скалы, у края пропасти, глядя вниз, на реку. Теперь она могла на него смотреть, как в тот день на речном пароходе, еще не заговорив с ним. Даже тогда он казался не таким далеким и недоступным, как теперь.
Вдруг он вытянул руку.
— Видите длинную белую шхуну, плывущую вниз из Олбани? Это «Мери Пауэлл». Она теперь уже немолода, но до сих пор считается королевой речных судов. Прислушайтесь: у нее свой, особый гудок.
Чистый серебристый звук достиг их слуха; Камилла наблюдала за бедой шхуной, неторопливо проплывавшей мимо, как царевна-лебедь.
— Мальчишкой я работал на ее борту, — вспоминал Росс. — Она всегда казалась мне чем-то вроде члена семьи. Когда ее спишут, это будет для меня печальный день.
— Вы ведь любите реку, не так ли? — Камилла изучала его лицо, забыв о шхуне.
— Я ей принадлежу, — ответил он, проводя взглядом «Мери Пауэлл», пока она не скрылась за поворотом. — Видите место вниз по течению, где берега приближаются друг к другу?
Камилла посмотрела туда, куда указывал Росс.
— Да, вижу.
— На этом месте ваш дедушка собирался построить мост.
Опять мост. Как всегда, он стоял между ними словно стальной барьер. Но сегодня Камилле не хотелось пререкаться.
— Почему вы придаете такое значение этому мосту? — спросила она.
Он ответил не сразу и не прямо.
— Когда я был маленьким мальчиком, мой отец взял меня с собой на Ниагарский водопад. Но сильнейшее впечатление произвел на меня не сам водопад, а железнодорожный мост, построенный Джоном Реблингом над ущельем. Я не видел ничего столь загадочного и прекрасного. Когда я стоял там, глядя на него во все глаза, показался локомотив, тянувший за собой железнодорожный состав, груженный автомобилями, и мост не шелохнулся под неимоверной тяжестью, хотя казался сплетенным не из стальных балок, а из тонких нитей, как паутина. В тот день я влюбился в мост, и это чувство живет во мне до сих пор. Думаю, оно относится к разряду тех чувств, которые не может понять ни одна женщина.
Тем не менее, Камилла начала кое-что понимать, увидев, каким светом озарилось его лицо. Ей и не снилось, что Росс способен испытывать подобные чувства.
— Я рос, зная, что когда-нибудь буду строить мосты, — продолжал он. — Сначала маленькие, а потом, в один прекрасный день, — большой, величественный мост. Не похожий ни какой другой, мост моей собственной конструкции. Конечно, Джон Реблинг облегчил задачу мостостроителей, когда изобрел стальные тросы, стягивающие подвесные блоки. Его идеи абсолютно оригинальны, и мы до сих пор пользуемся ими, особенно методом анкеража — жесткой заделки опор моста. Он много сделал для развития мостостроения еще до того, как создал свой шедевр — Бруклинский мост.
— Мой дедушка знал о вашей мечте? — спросила Камилла.
— Конечно. Я потому и увлекся идеей строительства моста через Гудзон, что благодаря Оррину Джадду она могла претвориться в реальность: ведь он собирался доверить мне воплощение этого замысла — когда я буду готов. Тем временем он поручал мне разрабатывать менее сложные проекты. Среди них и большой мост, но не через Гудзон. Имея за плечами такой опыт, я смог бы построить мост где угодно. Я даже соорудил рабочую модель моста вон за теми холмами. Если сделать небольшой крюк на обратном пути, ее можно будет осмотреть. Я использовал при ее сооружении некоторые собственные, совершенно новые идеи. Конечно, мне помогали рабочие. Это настоящий мост, хотя и маленький.
Камилла слушала его с возрастающим удивлением. Почему же он не рассказал обо всем с самого начала? Почему говорил о проекте только как о деловом предприятии?
— Те чертежи, которые вы мне показывали… в них отражены ваши оригинальные идеи?
— Да. Но я не должен был ожидать, что вы их поймете, обнаружив в себе дар провидения, каким обладал ваш дед.
— Расскажите мне еще кое-что, — попросила она. — На каких изменениях в завещании дедушки вы настаивали? Я знаю, чего хотела Гортензия, но что выдвигали в противовес ее требованиям вы?
Он ответил сухим и холодным тоном.
— Я убеждал его оставить все имущество в доверительную собственность — с тем, чтобы его семья не могла распоряжаться деньгами и разрушить то, что он построил.
— А вы остались бы душеприказчиком, способным распоряжаться собственностью?
Глаза Росса гневно заблестели.
— Такая работа мне не по вкусу. В Нью-Йорке хватает людей, среди которых он мог бы выбрать распорядителя. При таком подходе строительство моста было бы гарантировано, равно как и развитие созданной им строительной империи. Когда Оррин Джадд хотел завещать мне кое-какую собственность, я сказал, что откажусь от нее. Я настаивал на своем проекте и, кажется, смог бы его убедить, если бы он не впал в сентиментальность и не стал думать об утраченной внучке.
— Я все поняла, — сухо сказала Камилла, — и больше не буду препятствовать осуществлению вашего замысла. Стройте свой мост. В этом вопросе можете действовать по собственному усмотрению.
Росс спустился со скалы с видом смертельно оскорбленного человека, желающего обрести твердую почву под ногами. В нем клокотал гнев.
— Вы знаете, для чего я еду в Нью-Йорк?
Она смотрела на Росса, не понимая, что его так рассердило.
— Я собираюсь подыскать себе работу, которую был бы в состоянии переварить, — заявил он. — Я сыт по горло Грозовой Обителью и обслуживанием дам. Вернувшись, покончу с делами. А потом уеду.
Камилла немного неуклюже спустилась со скалы.
— Но зачем вам уезжать, если я только что сказала, что вы можете строить свой мост? Хоть дюжину, если хотите.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
