Третье, неизвестно как и неизвестно куда из дому пропадает твой архив и в час
тности старые фотографии Василия.
Четвертое, вскоре на рынке появляется золотой перстень изготовленный руками все того же Василия Вячеславовича. Тебя это не наводит на определенную мысль?
- Теперь наводит. - Охнув от боли напряглась Верещагина. - Убью подонка.
- Прежде чем убивать необходимо его вину доказать. Чего ты охаешь? Лежишь на чужой кровати и охаешь. Я бы на твоем месте постеснялся.
- Так ведь больно, Костя. У меня обморожение второй степени. Мои ножки волдырями покрылись. Повязки через час меняют. Прямо с мясом отрывают. Бо-о-ольно.
- Нечего было по лесу с незнакомыми мужиками шастать. - Направляясь к двери загоготал я. - Ладно, бывай, займусь твоим бывшим мужем и рыжим продавцом.
- Подожди, Костя, а ты ко мне когда придешь?
- Завтра, если не убьют. Принесу тебе сушеных яблок.
- Подожди, я не люблю сушеные яблоки, принеси мне нормальные. Возьми деньги.
- Обойдусь, а у тебя их много?
- Есть пока.
- Тогда найми себе охрану. Это я говорю совершенно серьезно. На меня охотятся, не исключено, что они заинтересуютс и тобой.
- Ты не шутишь? - Испуганно зыркнула она на дверь. - Ты правду говоришь?
- Нет, шучу! Наши вчерашние киллеры бежали, точнее кто-то помог им бежать. Как бы ты ни было они со вчерашнего вечера разгуливают на свободе и уже хотели прист релить нашего вчерашнего шофера. Я могу прислать тебе парня, за десять долларов в сутки он будет охранять твой покой, а ночью согревать постель.
- Дурак! Возьми деньги и фотографии, а парня все же пришли.
На том мы и расстались. Вернувшись к Ухову я вкратце пересказал ему суть нашего разговора и спросил живы ли ещё мои домочадцы.
- Домочадцы живы, а вот мне охранять их покой изрядно надоело. С трудом дождался тебя. Принимай смену, а я домой поехал, неспокойно что-то у меня на душе, да и подумать надо, все каку следует взвесить.
- А чего тут думать? Надо тряхнуть сначала Коляринского, а потом рыжего фраера
- Это понятно, только надо наоборот, сначала рыжего, а потом Коляринского.
- Определимся в этом завтра с утра, а напоследок у меня к тебе просьба. Направь к ней в палату какого - нибудь мужика. Она обещает десять долларов за сутки и долгую, на всю ночь, сказку Шахрезады.
- На кой черт нужны её сказки если у неё ноги в волдырях? - Заржал Ухов захлопывая дверцу. - Поглядим, возможно я сам приду давить её пузыри. Ты не возражаешь?
- Действуй, истребитель-перехватчик. Действуй, если у тебя нет совести. Десять долларов на дороге не валяются.
- Шутка, Иваныч. До завтра. Кланяйся Людмиле Алексеевне, зразы были отменные.
Вздохнув я проводил удаляющуюся машину завистливым взглядом. Надо было возвращаться домой, а этого мне не хотелось. Не хотелось укоризненных и всепонимающих взглядов жены, не хотелось лишних вопросов полковника, мне вообще ничего не хотелось. Ноги как - то сами собой увели меня от подъезда и быстро доставили в крохотное кафе на углу дома. Больше для порядка чем от жажды я заказал порцию водки и объемную бутылку лимонада.
Терпеливо дождавшись вечера я крадучись пробрался в квартиру и убедившись, что папенька с дочкою целиком поглощены телевизором, проскользнул в ванную. Скребся, брился, терся и чесался я там не меньше часа, но и этому удовольствию бывает предел. Разодрав шкуру до красноты я в конце концов покинул свое убежище. А зачем? Чтобы Милка с ехидной улыбочкой тут же пригласила меня к вечернему столу.
За ужином, не в меру разговорившийся тесть, засыпал меня такими вопросами, что я был вынужден укрыться в его кабинете, где он достал меня уже через час. Выпив от его щедрот рюмочку водки я был вынужден выложить ему то, что мне довелось пережить за последние тридцать два часа.
- Мне кажется, что ты опустил некоторые подробности. - Выстукивая желтым когтем Старинный егерьский марш с лукавой укоризной заметил он.
- Возможно. - Высокомерно посмотрев на него не мог не согласиться я. Но к делу эти подробности не имеют никакого отношения.
- Верно. - Насупился он. - Но я отец и мне неприятно когда к моей дочери относятся наплевательски. Ладно, оставим эту тему. Вмешиваться в отношения мужа и жены всегда считалось занятием неблагодарным и изначально обреченным на провал.
Вернемся к нашим баранам. Итак, ты считаешь, что эти мерзавцы пасли вас от самого нашего дома? Я верно тебя понял?
- Да, другого варианта я не вижу, откуда им было знать, что мы направляемся в сторону разрушенного дома отдыха?
- Допустим, что это так, но тогда как объяснить мне взаимосвязь между делом Соколовской и делом твоей потаскухи, Верещагиной?
- Простое совпадение. К тому же к делу Соколовской мои киллиеры никакого отношения не имеют. Скорее всего они засланы к нам из другого города, и даже области. От них так и попахивает Еленой Дмитриевной Батуровой.
- Еще лучше. - Возмущенно запыхтел полковник. - Мой мальчик, тебе так и хочется связать все три дела в один узел, а потом разрубить его единым ударом. Мечта хорошая, но поверь мне, старому удаву, в жизни так не бывает. Надо потихоньку.
- В том - то вся и беда, что старый, больной удав, просто не в состоянии в один присест заглотить трех кроликов. Клыки уже не те.
- Клыки тут роли не играют. Мудрость и опыт - вот мое главное оружие. Давай ка сначала мы упорядочим данные и посмотрим, что у нас получится. В деле Соколовской фигурирует фамилия Коляринской, проходит он стороной, эпизодом, но тем не менее... Кстати сказать, не забудь, что его личностью до сих пор интересуется подполковник Мишин. Надо думать, что интересуется он им не из праздного любопытства. Но это к слову. Немного погодя к тебе приходит бывшай жена Коляринского и просит раскрыть загадку появления перстня её прадеда. А через пару дней происходит покушение на тебя и эту самую Верещагину - Коляринскую. Спрашивается, кто организовал и профинансировал это покушение? Ответ прост - сам Коляринский.
- Ответ прост, но к сожалению он далек от истины. Зачем Коляринскому жизнь исполнителя Гончарова, когда гораздо проще и эффективней убрать заказчика Верещагину? Коляринский убьет меня, Коляринская наймет вас. Так конца и края не будет. Нет, Геннадий Владимирович не заказывал ни меня, ни её, в этом я глубоко убежден.
- Тогда кто же вас заказал, по чьей просьбе вас гнали по лесу словно блудливых зайцев? Друзья Гриценко и Дормидонта, что ли?
- Нет, Алексей Николаевич, не думаю я, что у этих придурков есть преданные друзья, не того полета птички. Заказчик мне рисуется туманно и туман этот идет откуда - то со стороны Батуровой и её мужа Синельникова Станислава Александровича. У себя дома они уже грохнули Свиньева, а теперь и к нам ручонки протянули.
- Может быть, может быть. - Участил он ритм марша. - А завтра вы с Уховым опять собираетесь совать свои бестолковые головы в капканы?
- Как получится. - Усмехнулся я. - У нас кроме голов нет ни опыта, ни мудрости.
- Ладно, иди спать. Завтра возьмешь у меня из под сейфа ПМ. На нет номера.
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Подождав пока все улягуться я прошел на кухню, включил яркий свет и вытряхнул перед собой фотографии Василия Вячеславовича Верещагина. Всего их оказалось пять штук. На первом и основном портрете был изображен сам хозяин. Выпятив обтянутое жилеткой брюшко он короткими сильными пальцами ласкал часовую цепочку и старательно топорщил в объектив свои черные тараканьи усы.
На втором художественном фото он понравился мне гораздо больше. Или он сам или фотограф был знаком с творчеством Ярошенко и композиция фото одно в одно походила на знаменитую картину "Кочегар". Только вместо кочерги Василий Вячеславович держал здоровенную кувалду.
Третий снимок показывал безмятежные часы райского отдыха. Все в той же неизменной жилетке и косоворотке заметно повзрослевший Василий Вячеславович сидел под яблоней и обнимал ядренную бабу, наверное жену, потому что в ногах у них ползала пятилетняя худая соплячка в кружевных панталончиках и панамке.
На четвертом это же семейство было запечатлено на скамье перед фасадом добротного деревянного дома, о котором с таким упоением рассказывала Верунчик.
Пятая фотграфия была тождественна четвертой с той лишь разницей, что чета Верещагиных на ней стояла, а не сидела как на предыдущей фотографии. Присмотревшись я понял, что и ракурс съемки на ней иной. Если раньше фотограф снимал фронтально, то здесь он стоял немного левее и вследствии этого невидимый ранее угол дома теперь вошел в кадр. Угол был самый обычный. Деревянный дом стоял на полуторометровом кирпичном фундаменте и на первый взгляд ничего необычного в нем не было.
Привалившись к стене я закурил и закрыл глаза стараясь понять почему именно пятая фотография вдруг так обеспокоила меня.
Дом. Фундамент. Угол. Кирпич. Как мне все это знакомо, словно я когда - то давным-давно уже видел этот дом. Видел выходящего оттуда человека... Стоп!
