Ариэль вздохнул и внимательно посмотрел на нее:
— Как все их мифы: и Крест, и Тау! Поэтому ты и соглашаешься лишиться своей мощи, стать только женщиной, исключительно женщиной?.. Рожать, страдать, стареть?
— Если только рядом с ним…
— Но он тоже состарится, этот Конрад! Он эльм лишь на время. У него будет ревматизм, он облысеет, и тебе надо будет готовить ему отвары… Ты, которая сжигала миры, ты не сможешь согреть его тело. Впрочем, ты тоже потеряешь свой юный, лучезарный вид, станешь сухой и черной, как виноградная лоза, или заплывешь жиром… Ты узнаешь, что такое холод, ложь и обычная кухня. Подумай об этом.
— Я думаю, — сказала она, — это будет восхитительно. Он всегда будет со мной, день и ночь. Я последую за ним на опустошенные планеты и буду готовить ему бульоны. Может быть, я научусь вязать…
— Она сошла с ума! — закричал Ариэль, подняв в бешенстве руки. — Подумай, что он всего лишь человек… Везде, куда бы он ни пошел, будут Анна, Зубейда, создания, которые не отреклись от своей сущности. Он, наверное, изменит тебе.
— Никогда! Потому что я всегда буду рядом с ним.
— А смерть? Ни один человек не избежит ее.
— Вот именно. Когда придет время умирать, я лягу рядом с ним, и мы умрем вместе.
Ариэль мог бы, наверное, сказать, что чудеса случаются редко. Но он воздержался от этого, признав себя побежденным.
Подняв голову, Эсклармонда увидела его светящийся силуэт. Он становился неясным, словно рисунок, который вытирают резинкой. Его голос дошел до нее как будто сквозь пелену тумана.
— Послушай, — прошептал он, — я и весь наш мир в последний раз предупреждаем тебя. Ты нашла другой выход, ты отказываешься от своей силы, пространство ESP закрыто для тебя. Отныне ты станешь женщиной в полном смысле слова, и твои чувства будут воспринимать только материю и внешние стороны жизни. Вода станет только водой, обыкновенной жидкостью, а Огонь превратится в жестокое пламя. Когда тебя похоронят, твои кости будут медленно разлагаться в черной земле.
Он собирался продолжать дальше, но метеоритный дождь попал в темницу, солома вспыхнула, и Эсклармонда оттолкнула двумя руками брата Воздуха.
— Убирайся, — закричала она. — Убирайся! Я знаю все о жизни людей и, самое страшное, я видела трупы и раненых. Мое тело будет кровоточить, гнить: какая разница. Может быть, я приобрету там душу, а может быть, и нет! Конрад едет сюда, я слышу галоп его лошади. Он пересек Кедрон. Вот будет здорово, если он застанет тебя здесь!
Последним движением Огня она разорвала свои цепи. Под сводами зазвучали крики, послышались шаги рыцарей, звон железа в необычном поединке, который чуть было не стал отцеубийством. Но меч Гуго сломался, и он тупо смотрел, как разлетались осколки.
Железная дверь распахнулась со скрипом. Прислонившись к стене, словно распятие, Саламандра видела пробивавшегося к двери сквозь плащи тамплиеров бледного, окровавленного Конрада Монферратского — землянина.
Все потухло, призраки исчезли, Космос вновь погрузился в тишину. Навсегда. Конрад не заметил никакой перемены в своей любимой — лицо Эсклармонды потемнело, волосы потеряли блеск, но разве не соответствует это облику пленницы? Он взял ее на руки и понес в темноту.
— Возле Мертвого озера совершил посадку космический корабль землян, нас ждут, мы уезжаем. Но ты вся в крови!
— Это ничего, дорогой, — ответил слабый женский голос.
Едва они выехали из ворот патриаршего дворца, как за спиной у них взорвалась дозорная башня.
На Прямой улице, распластавшись на гальке, лежал брат Бертхольд, его борода и лицо были покрыты пеплом. Он, плача и смеясь, повторял:
— Я добился превращения моего вещества! Это серое вещество я назову «порох»! Оно изменит будущее Анти-Земли.
* * *
Спустя несколько месяцев, сидя в залитом светом зале Совета на Элле, Главнокомандующий Эскадрами подписывал ежедневную стопку декретов и распоряжений. Он вдруг остановился на известном имени и пожал плечами…
— Уж не сон ли это? — спросил он. — Конрад Монферрат попросил направить его в качестве наблюдателя на эту планету неистовствующих безумцев… Анти-Землю IV?
Марк Герменштейн, его новый помощник, кивнул головой:
— Да, на Анти-Землю IV. Кажется, от привязался к ней.
— Как? Разве он не женился совсем недавно? На борту космического корабля, на котором он возвращался на Землю? Двое пилотов были свидетелями. А службу отправлял какой-то кипрский епископ… Надеюсь, молодая семья не соскучится в Космосе. Наконец-то! — Известные во всех Галактиках брови насупились. — Конрад мог бы добиться тут блестящей карьеры, когда в его возрасте имеешь подготовку А99! Вы видели его жену? Что она собой представляет?
— О! — сказал равнодушно Марк Герменштейн. — Малышка с золотистыми волосами… Кажется, она хорошо готовит блины…
Глава космического ведомства небрежно подписал новое назначение Монферрату. Затем он повернулся к своему помощнику и положил по-дружески руку на плечо этого долговязого парня.
— В конце концов, — сказал он, — я почти доволен. Нет, совсем доволен. Конечно, Конрад — отличный офицер, но с тех пор, как я узнал о его происхождении, мне трудно считать его своим. Я не расист, слава Космосу! В конце концов мы братья несчастных людей Земли. Мы любим иногда забывать о бездне, катаклизмах, чтобы вновь оказаться только в своем кругу.
— Мудрое решение, — покорно согласился Герменштейн и подал на подпись другие документы.
Среднего роста, тонкий, с золотистыми волосами, он умел приспосабливаться ко всему, незаметно растворяться в толпе. Никто не замечал ни отсутствия роговицы в зеленых радужных глазных оболочках, ни немного острых ушей, ни слишком ловких рук. В его голосе звучало презрение, которое он не скрывал, когда говорил об этой девушке, поменявшей главенство Стихии на фартук домохозяйки. Этой девушке с золотистыми волосами, которую он на своем языке эльма Воздуха и Огня называл Кровью Звезд…
Генри Каттнер Мутанты
Глава 1
Мне следовало продержаться любой ценой до тех пор, пока они меня не найдут. В конце концов они обнаружат обломки самолета. Но ожидание будет тяжелым.
Днем я видел пустое голубое небо над заснеженными горными вершинами, ночью светили Огромные звезды, как это и должно быть в горах. Но и днем, и ночью меня окружала тишина. Ни малейшего звука самолета или вертолета. Я был совершенно один.
Это и было самым тягостным.
Несколько веков тому назад, когда еще не существовало телепатов, люди воспринимали одиночество, как нечто привычное. Но я же впервые был заключен в клетку — мой череп, полностью отрезан от других людей. Уж лучше быть глухим или слепым. Для телепата это почти не имеет значения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
