Он уверенно напал на светлокожего соперника, нанося удары мечом сверху, сбоку, но ногам. Саш'ша без труда уклонялся от ударов противника. Но жрец наседал, напирал… Гладиатору волей-неволей пришлось сделать несколько шагов назад. Наконец опальный стражник, к немалому удивлению зрителей и гладиаторов, почти прижал соперника к стене, тем самым до минимума ограничив его возможности к обороне. Некоторые из зрителей недовольно заворчали: мол, этот странный осьминог может побеждать только безмозглых животных. Стоило же делу дойти до НАСТОЯЩИХ поединков, этот Саш'ша просто поджал хвост. Хотя какой хвост?! У него даже и хвоста-то нет! Кое-кто даже стал откровенно высказываться о том, что этому чужаку и трусу охранники могли бы и ребра пощекотать копьями. Может, хоть это прибавит ему смелости?
– Трус! Суньте ему пику под ребра! – кричали они. Особенно злобствовали на верхних рядах. Что не ускользнуло от внимательного взгляда работорговца и… Верховного Жреца, незаметно вернувшегося на свое место. Такой необычной антипатии должна была быть причина. Чем же она вызвана? Часом, не сообщники ли это грабителей, отнявших у К'нарра сундук с серебром? Или, может, это друзья сбежавшей королевы разбойников, недовольные участием пришельца в ее поимке? Найти ответы на эти вопросы, причем тотчас же, Понтифик поручил начальнику Храмовой Стражи, подозвав его едва заметным кивком.
Между тем события на арене приняли неожиданный оборот. Неожиданный для стражника, разумеется. Палка, которую гладиатор держал в своих руках, странным образом оказалась между ног опального охранника и стала поворачиваться, норовя уронить стражника. Жрец попробовал перешагнуть через нее, запнулся и оказался на песке. Саш'ша ловко выдернул палку из-под соперника, воткнул конец своего оружия в песок за головой стражника и, как рычагом, придавил его шею жердиной к песку. Жрец вывернулся, махнул мечом… Чел'век отскочил назад. В его руке остался лишь короткий кусок жердины. Длинная часть торчала в песке позади разъяренного стражника, сноровисто вскочившего на ноги. Жрец моментально оценил свое преимущество в оружии и, как безумный Б'ка, набросился на гладиатора. Он махнул мечом высоко над головой, пластанул им сверху вниз, намереваясь одним движением разрубить жалкие остатки палки в руках соперника и, если получится, – его самого. Но Саш'ша только этого и ждал. Он едва заметно сместился в сторону, терпеливо выждал, когда тяжелый меч его противника со всего маху вонзится глубоко в песок; словно ртуть перекатился за спину жреца и коротким резким ударом уцелевшего куска палки по затылку отправил стражника в беспамятство. Обездвиженный жрец постоял еще несколько мгновений, а потом, как куль с мыус'сом, свалился на золотистый песок арены.
Амфитеатр вновь, в который уже раз за эту ночь, взревел от восторга, по достоинству оценив и воинское искусство светлокожего пришельца, и его благородство. К'нарр несколько раз довольно хлопнул себя по напряженным ляжкам, выражая таким образом свое довольство и попутно снимая накопившееся напряжение. Он повернулся к своей дочери, надеясь услышать ее одобрение в адрес их спасителей. Но его непослушная дщерь смотрела совсем в другую сторону, не туда, куда увлеченно смотрели почти все зрители. Она смотрела не на победителя схватки, в самый напряженный момент поединка ее увлек совсем другой участник ночного действа под названием Игры Богов. Она не могла отвести глаз от молодого охотника, Ар'рахха, зеленого великана с самой южной оконечности Хвоста Дракона. От ревностного взора отца не укрылось, как его дочь смотрела на темно-зеленого гладиатора. Он быстро отвернулся, не подав виду, что неожиданно узнал о маленькой тайне дочери. Он откинулся назад на своей скамье, сцепил пальцы рук на животе. Что ж… Наверное, пришла и ее пора влюбляться… Значит, через Год или Два она, возможно, надумает выйти замуж, а потом… Потом вместе с мужем она отнесет созревшие яйца в родовое Хранилище Жизни. В назначенный Час Рождения из яиц вылупятся маленькие дракончики, которые, когда немного подрастут, будут радовать своими забавными повадками его, К'нарра. И продолжится вечный круговорот жизни… Жаль только, что ничего этого не увидит темно-зеленый верзила. Не увидит, потому что погибнет сегодня на арене под светом двух детей Отца Богов – Сау и Ран. Так было всегда. И вряд ли что-то изменится сегодня. Сказав утром дочери о том, что их новым друзьям, возможно, понадобится их помощь, работорговец имел в виду, конечно же, светлокожего пришельца. Он, как один из посвященных, знал о том, что говорилось в пророчестве почти досконально, – намного больше, чем большинство драков. И в пророчестве ничего не говорилось о высоком молодом охотнике. А раз так, то и переживать по его поводу особо не стоило. Вероятнее всего, зеленый верзила все же погибнет сегодня, как и тысячи его предшественников на этом золотом песке. Ведь никто и ничто не сможет устоять против того, кто выйдет к последнему оставшемуся в живых гладиатору. И все же… Все же будет очень жаль этого молодого великана… У них с дочкой могли бы вылупиться очень симпатичные дракончики… Которые со временем могли бы стать высокими, как Ар'рахх и сообразительными и милыми, как дочь…
От размышлений работорговца отвлекло легкое прикосновение к плечу. Северянин неторопливо повернул голову и увидел храмового Жреца – посланника Первосвященника. Жрец жестом пригласил негоцианта последовать за ним. К'нарр шепнул дочери, что скоро вернется и, немного пригнувшись, чтобы не загораживать от зрителей происходящее на арене, покинул свой ряд.
Верховного Жреца в ложе уже не было. Он нетерпеливо прохаживался из угла в угол в уже знакомом работорговцу помещении. Работорговец вошел в полутемный зал в сопровождении Жреца. Посыльный уловил едва заметный кивок головы Понтифика, позволявший ему покинуть помещение и с заметной нервозностью поспешил воспользоваться разрешением. К'нарр и Первосвященник остались вдвоем. Верховный Жрец не предложил ему сесть. Не сел и сам, по-прежнему продолжая маятниковые проходы по комнате из угла в угол. Так продолжалось довольно долго. Наконец он резко остановился напротив работорговца и пристально посмотрел ему в глаза. Несколько мгновений он словно пытался загипнотизировать своего гостя, неотрывно поедая того горящим, полным беспредельной тревоги и ненависти взглядом. Наконец он, словно не выдержав твердый, как сталь северного клинка ответный взгляд негоцианта, резко шагнул назад, развернулся и… спокойно, даже величественно взгромоздился на свой трон-стул.
– Ну, что ж… – негромко, словно разговаривая сам с собой, начал Понтифик. – Ты нашел этого гладиатора, Ты продал его на Игры Богов… И если что, тебе тоже не избежать ответственности… Как, впрочем, и мне. – Он вновь замолчал, пожевал губы, крепко ухватился руками за массивные резные подлокотники, закачался в такт своим невысказанным мыслям. – У меня для нас плохие новости, К'нарр! – вновь заговорил Первосвященник, не переставая раскачиваться вперед-назад на своем троне. Северянин едва заметно вздрогнул, мгновенно обратив внимание на слова «для нас» и обращение по имени. Должно было действительно произойти что-то из ряда вон, если первый человек планеты поставил себя на один уровень с торговцем рабами, сказав ему «для нас». Да и обращение по имени от Верховного Жреца можно было услышать не чаще, чем свадебную песнь ядовитой лягушки Ж'ба, которая, как известно всем, выводит свои громкие трели только один раз в Году, в самое окончание сезона дождей, когда приходит ее Срок отложить грозди икринок на длинные стебли луговой травы, подтопленные высокой водой вспучившихся от переизбытка осадков ручьев. В мозгу работорговца, мгновенно включившего все свои недюжинные аналитические способности, прокрутились десятки возможных причин, по которым он мог услышать от Понтифика такие слова. Могли быть среди них и те, о которых К'нарру не хотелось даже и думать. С языка готовы были соскочить вопросы; очень хотелось уточнить, что же произошло, но, прекрасно понимая, что сейчас, в непонятной, но накаленной обстановке не только каждое неосторожно сказанное слово, но любое неверное движение могут стоить ему свободы, а то – и жизни, промолчал. Однако общее направление беседы он уловил правильно. Северянин развернулся, поискал взглядом в полутьме скамью и неспешно присел на нее, не без оснований полагая, что в данной ситуации это его желание не будет истолковано как чрезмерное проявление обычной купеческой вольности. Верховный Жрец недовольным взглядом уколол спину непокорного северянина, но промолчал.
– Первую плохую новость ты, наверное, уже знаешь, – продолжил он. – Из Храма сбежала опаснейшая преступница, враг всей Дракии и мой личный враг – Фул'лан. Она направилась на Север и всего за один или два Дня ей каким-то образом удалось собрать довольно большую банду. Пока не знаю, как это произошло, но факт налицо – сегодня, всего через два Дня после побега, она возглавляет больше двух дюжин таких же, как она, отбросов и подонков. Неприятно думать, но что произойдет через дюжину Дней, если ее не остановить сейчас. Ты понимаешь меня?
