…Три… два… один… сброс… право три… есть подтверждение от ракеты. Сброс имитаторов. Активация. Форсаж…
Стая ложных ракет скачет над волнами, хаотично меняя курс и высоту. Я стою на упругом хвосте выхлопа. На мгновенье погружаюсь в мир азартной ледяной злобы. Бортовая система “Санта-Клауса” с восторгом устремляется навстречу своей гибели. Запредельный мир, словно смерть, касается меня-пилота и исчезает вдали. Внутренности сводит от этого обжигающего прикосновения. Тройка сопровождения запускает малые противокорабельные ракеты по кораблям эскорта. Расходится веером и тоже встает на хвост. Все как по учебнику. Так четко, даже не верится, что такое бывает. Спустились, отстрелялись вне зоны ПВО, ушли назад. Накопившееся напряжение не находит выхода. Второе звено группы таранит облака в тысяче километров южнее. Выскакиваем на орбиту. Наблюдатели фиксируют пару синхронных вспышек в районе “Саратоги”. Как дробь осколков после большого взрыва — три попадания по кораблям конвоя. К моменту, когда мы заходим на посадку, наша цель скрывается под водой.
На посадочной палубе нас встречают как героев. Теперь, после всего, уже кажется, что вылет был даже менее напряженный, чем при сеянии “опарышей”. Однако палубная команда взволнована, словно каждый выиграл на скачках после долгой череды пустых ставок. Возбужденно обсуждают показания телеметрии. На лицах улыбки. Наливают пилотам кофе. Пьем его в обжигающем морозом разреженном воздухе, собравшись кучкой у дальней переборки. Густой пар от остывающего напитка скрывает стаканчики. Слова звучат резко, как выстрелы. Милан тоже тут. Несмотря на свой возросший статус, в этот вылет он отправился вместе со всеми. Сегодня каждый пилот на счету.
Я стою со стеклянной улыбкой и снова схожу с ума от резкого перехода из одного тела в другое. Кофе обжигает горло, потому что еще не вернулись нормальные вкусовые ощущения. Пью его, чтобы не выделяться. Чтобы казаться, как все. С сожалением вспоминаю чувства мощного несокрушимого существа, частью которого я был всего лишь десяток минут назад. Тело существа с нарисованной в районе хвоста красной волчьей головой стоит на коротких шасси с располосованным брюхом и вываленными наружу внутренностями. Коричневые мухи-техники деловито роются в тускло блестящих железках и стекляшках.
Машина за машиной возвращаются остальные группы. Все, кроме одного самолета. Группа “Восток” напоролась на два звена истребителей. Одну машину с “Санта-Клаусом” сбили. Еще две вернулись с повреждениями. “Акаги”, самый крупный авианосец, получил только один гостинец в район кормы. Остался на плаву. Еще бы — он здоровущий, настоящий плавучий город. Одна из ракет, выпущенных по “Гермесу”, была уничтожена неизвестной нам системой ПРО. А может, землянам просто повезло, и мозги у “Санты” переклинило от собственной крутости. Тем не менее, от попадания оставшейся “Гермес” лег на борт и затонул примерно через пару часов.
Потерявший ход “Акаги” горел еще трое суток. Сверху это выглядело как черная клякса в молочно-густых облаках. Упорные японцы, маленький такой островной народ, настоящие дьяволы — упертые пофигисты, боролись за корабль до последнего. А мы тем временем отбивались от озверевших истребителей. Они словно взбесились. Зенитчики посшибали десятка два, пока земляне не успокоились. Видимо, с пилотами у них было не густо. А потом мы сбросили на “Акаги” сотню планирующих бомб. С высоты двадцать километров эти игрушки рулят, куда сказано, выпустив короткие плоскости. А затем начинают делиться, как матрешки, выпуская кассету за кассетой. Сбить тысячи крохотных черных точек, заполняющих воздух над целью, практически невозможно. И “Акаги”, наконец, сдался. Сдетонировал один из артпогребов, не иначе. Корабль выбросил огромный клуб дыма, задрал нос и переломился. Вместе с ним сгорел ракетный крейсер. Такой вот у нас вышел «Большой „Бум“. Триста двадцатый высказался по теме: что, мол, жечь самолеты на бреющем или танки прямой наводкой не в пример интереснее. Не хочется с ним спорить. По мне — гораздо интереснее в живых остаться.
Глава 57
Экскурсия на свежем воздухе
Почему-то выходит, что все мои приключения начинаются незадолго до очередного вылета. Так и в тот день. Я сидел в кают-компании, когда туда пришла Авиша. Увидела меня и улыбнулась. И головой кивнула. У меня настроение поднялось, когда я ее увидел. Знаете, с моей работой поневоле станешь опасаться всяких приятных штук. За приятное потом обычно платить приходится. И не всегда так, как тебе нравится. Из-за этого мнительность развивается. И нервозность. Но все равно — всегда думаешь только о том, что сейчас. Поэтому жалеешь, что к голосу своему не прислушался, но только когда уже сделать ничего нельзя. Думаешь тогда, что плевок через плечо, когда кошка палубу перебежала или когда о шланг запнулся, мог тебя спасти. Или еще глупость какая. Вроде скрещенных пальцев или постукивания по поручню. Хотя и говорят кругом, что это просто суеверия.
Мне бы насторожиться от такой внезапной радости, что меня охватила. А я только невольно в ответ расцвел. Ничего с собой поделать не мог. Уж больно Авиша женщина классная. Во всех отношениях. Улыбка ее — как солнышко из туч. И я показал рукой, чтобы она ко мне садилась. И она села. Хотя вокруг было полно пустых столиков. Она немного смущалась, я это чувствовал. Неловкость между нами такая была, ну, как бы вам сказать? Ну, когда ты знаешь, что кому-то нравишься. И этот кто-то знает, что тоже нравится тебе. А какой-то мелочи обоим, чтобы порог перешагнуть, не хватает. Хоть тресни. К тому же на этом “Будущем Земли” жизнь такая скучная, что я готов хоть с дьяволом беседы вести. А уж с такой симпатичной девчонкой — тем более. Похоже, ей здесь тоже невесело. На то, что на лайнере любовью называли, со всякими там цветами-танцами-ухаживаниями, здесь времени нету. Даже просто выспаться вволю и то не всегда получается. А на простой “трах”, как это дело Васу называл, не каждая женщина готова. Особенно такая красивая и цену себе знающая, как Авиша.
Гиви из-за стойки помахал ей. И сказал: “Привет, крошка. Как насчет потанцевать вечером один на один?”. И улыбнулся. А она в ответ устало: “Пошел к черту, кобель”. Хотя звучало это почему-то совсем не обидно. Я бы почувствовал, если она зло внутри держала. А так — нет ничего, только усталость. И Гиви не обиделся. Видно, тоже знал, что она не со зла. И потому стюард принес ей не фасоль с консервированной рыбой, как всем, а одно из фирменных блюд кока. Сациви. Внуснотища — пальцы проглотишь. Вкуснее для меня только устрицы с лимонным соком. Так что какое-то время мы с Авишей молчали. Будто по уговору. Все равно рот занят был. Поглядывали друг на друга да улыбались ртами набитыми.
А потом я спросил:
— Тебе на вахту?
— Да нет, я только что сменилась.
— Может… пойдем ко мне? Музыку послушаем, — как-то очень легко предложил я. Даже для себя неожиданно. Наверное, это вкусная еда так на меня действует.
Она искоса посмотрела на меня. Взгляд, как фотоснимок. Быстрый и оценивающий. Пожала плечами. Слегка улыбнулась.
— Пойдем.
Мирок у нас на базе тесный. Чихнешь — всякий услышит. Пока мы топали вместе по коридорам, нам все встречные улыбались. Как-то по-особенному. И вслед оглядывались. Мужчины — с оттенком зависти. Женщины — по своей извечной привычке знать все и про всех. И мы пришли в мою каютку. Беспорядок там был — мама не горюй. Тут ведь стюардов не водилось. И еще я нипочем не ожидал гостью тут увидеть. Вот и было в каюте — как всегда, в общем.
Авиша не смутилась. Она вообще свойской девахой была. Штаны мои со шконки перевесила в стенной шкаф и ботинки под стол задвинула. Аккуратно свернула комбинезон. Поправила одеяло. Добавила света. Знаете, женщины такие существа — тут поправят, здесь пошевелят. И сразу уютно станет. Так и с ней. Сели мы на шконку рядышком. Больше-то некуда. Тут вам не лайнер. Выдвижных столов да кресел из ничего не возникает. Чтобы неловкость разрядить, я музыку включил. Конечно же, Дженис. И мы немного ее послушали. Сначала Авиша сидела просто так, из вежливости. Не знала, как вести себя. Потом постепенно оттаяла. Вслушалась, видно. И музыка ей нравиться начала. Я ж говорю — с моим биочипом да возможностями Триста двадцатого мне можно сеансы психоанализа устраивать. Потом она увидела злополучную коробочку на столе.
— А это что такое? — спросила.
— Это? — Я подумал и решил, что врать Авише не буду. — Это такая штука, которую я обещал хорошему знакомому на Кришнагири отвезти.
— А что в ней? Такая красивая…
— Не знаю, — честно сказал я. — Пока летел, всем интересно было, что там внутри. Абсолютно. Наверное, она волшебная.
И мы засмеялись. И сразу полегче стало. Как в воздухе после дождя.
— А зачем тебе вообще на Кришнагири? Говорят, это такая глушь.
— Зачем? — я слегка задумался. Потом махнул рукой про себя: будь что будет. — Я туда лечу, потому что решил, что найду там любовь.
