Кто-то окликнул его. Тхан нехотя повернул голову, увидав незнакомого белведа.
— Извини, приятель, обознался, — сказал тот.
Тхан Альфен не опасался встретить кого-нибудь из знакомых. Случись такое (что само по себе маловероятно), что криминального в том, что состоятельный промышленник решил развлечься на горных спусках? Но всё же такой поворот событий был для Тхана нежелателен. Просто исходя из непредсказуемого будущего.
Однако, время неумолимо приближало развязку. Спортивный зал, где вот-вот начнутся поединки, располагался в двух кварталах ходу. Тхан Альфен пришел, когда основная часть зрителей уже заняли свои места.
Он занял место в задних рядах, где болельщики не сидели, а стояли — иначе ничего не видно. Официальная церемония открытия состязаний, как по собственному опыту знал Тхан Альфен, традиционно начиналась с представления владельцев клубов и тренеров. Он дождался, когда произнесут имя Курима. Бывшим хозяином Юрена оказался тучный белвед в красном халате. Тхан медленно и незаметно стал пробиваться в передние ряды.
Когда пришло время самих поединков, его движение ускорилось, благодаря тому что зрители то и дело вскакивали со своих мест, кричали и свистели, ни на что не обращая внимания. Курим, как и прочие клубные владельцы, находился в переднем ряду. До него было еще сравнительно далеко, но Тхан разглядел двух дюжих охранников, прикрывающих своего тучного шефа. Оставалось дождаться, когда на площадку выйдет кто-либо из бойцов Курима.
Расчет оказался верен. Едва на бой вызвали представителя клуба, охранники забыли о своих обязанностей. Вместе со всеми они орали и топали ногами. Курим тоже что-то кричал, наклоняясь вперед. Тхан Альфен медленно по диагонали продвигался к площадке, словно зритель, протискивающийся на свое место. За спиной Курима он оказался в кульминационный момент схватки. Практически не задерживаясь, он всадил, целясь в сердце, тонкую спицу в жирную спину Курима, выдернул ее, чтобы через несколько шагов выронить ее из рукава под ноги болельщиков.
Среди общего гвалта охранники не сразу заметили, что с Куримом творится что-то неладное.
— Курим-ган, что случилось? — стал тормошить хозяина один из них.
В это время Тхан Альфен находился уже в пяти шагах левее, постепенно выдавливаемый назад законными владельцами сидячих мест. Он видел, как охранник Курима начал пробиваться к судейскому столу, но делал это неправильно, рассчитывая главным образом на физическую силу. Когда поединок, наконец, был досрочно остановлен, Тхана Альфена уже не было в спортивном зале.
В ближайшем магазине он купил пару лыж, поспешив к канатной дороге. Подъемник забросил его на снежный склон, с которого он неумело скатился, несколько раз упав. Уже стемнело, но трассы для спусков подсвечивались с опор канатной дороги, и желающих покататься было немало.
— Плохо сегодня, — сообщил он служителю, помогающему лыжникам рассесться в кабинах подъемника, — сильный боковой ветер.
— Да уж стихает, — откликнулся тот. — Смотри, мы еще часа два будем работать. Скатись еще.
— Нет, хватит. И так весь извалялся за день.
Через час ночной поезд уносил Тхана Альфена обратно в Фитиро. Выходя на столичном вокзале, он "забыл" свои лыжи в вагоне.
А вскоре из Занкара вернулся Ноисце. Аристократ сиял от переполнявших его чувств. Он сумел не только договориться о проведении межгосударственных соревнований на постоянной основе, но и зарегистрировал в столице республики филиал своего спортивного клуба. И пусть этот филиал не имел пока ни помещения, ни тренеров, ни бойцов, начало было положено.
Они встретились в аристократическом кафе. Ноисце с ходу выложил все новости. Жажда деятельности, охватившая его, не позволяла долго рассиживаться. Уже убегая, он сказал:
— Кстати, слыхал: кто-то заколол нашего коллегу из Хевека, Курима. Того самого, у которого раньше работал Юрен. Помнишь такого? Представь, убили прямо во время соревнований, в переполненном зале. И никто ничего не видел.
— Да? — спросил Тхан Альфен. — Дикие нравы там, на севере.
Удовлетворен он был лишь частично. Хорошо, что Ноисце удалось обо всём договориться с занкарскими властями. Теперь у Юрена обязательно появится возможность отправлять информацию по мере необходимости, а не раз в месяц. Плохо, а может быть даже, и очень плохо, то, что Ноисце прочно связал у себя в памяти два имени: Юрен и Курим.
Всё чаще Кондрахину казалось: вот-вот и он ухватит разгадку за хвост. Теперь он безукоризненно управлял ходом экспериментов, все чаще получая желаемый результат. Да, он мог с уверенностью — не полной, на восемьдесят шесть процентов — заявить всем и самому себе прежде всего, что научился управлять пространством. Приборы показывали, что объем рабочей камеры согласно его пожеланию то увеличивался, то уменьшался. Пусть немного, на несколько кубических миллиметров, пусть результат этот глазом уловить невозможно — он, Кондрахин, порождал новый кусочек Вселенной. И значит, хоть в чем-то был подобен Демиургам.
Знать бы еще точно, как у него это получалось…. По его настоянию Кван Туум представлял результаты других экспериментаторов. Неизвестные ему, но, безусловно, отвечающие всем требованиям научных правил физики-белведы не выходили за пределы, позволенные статистикой. Разве что, как и Юрий, они постепенно добивались увеличения объема пространства, на которое пытались воздействовать. Но тут дело заключалось не в каких-то выдающихся качествах, а в непрерывном совершенствовании лабораторного оборудования.
Происходи это не на Белведи, а в любом другом мире, Юрий и голову бы не ломал. Его магические способности впервые проявились еще на Земле, а затем были многократно приумножены и развиты. Он еще не умел, подобно Просветленным, создавать из "ничего" вполне реальные предметы, но управлять ими силой мысли — чего проще? Но для всех подобных навыков требовалось владение собственным астральным и ментальным излучением, способность соединять собственную энергию с неисчерпаемой силой Космического Вихря. Ничего подобного на Белведи не происходило. Конечно, Юрий порождал и астральные, и ментальные колебания, но за границы его телесной оболочки они почему-то не распространялись. Но чем-то он воздействовал на пространств, выполняя лабораторные эксперименты!
В поисках ответа пришлось перевернуть целую гору печатных трудов занкарских и зарубежных психологов. Именно тогда Кондрахин впервые уяснил для себя причину бедной мимики, отсутствию интонаций в речи, а также невосприятию юмора у белведов. Оказалось, что функциональное устройство мозга у них таково, что чистая логика (интеллект) и эмоциональная сферы не просто контролируются разными полушариями, но не могут быть представлены одновременно. По этой причине и от него тренер погла требовал поначалу полного удаления чувств — требование, причину и смысл которого Юрий до сей поры не мог понять. А, оказалось, всё просто: овладей бойцом ярость, и он лишался всякой возможности управлять боем. Таким образом, Кондрахин обогатился знанием белведской психологии, но это ни на шаг не приблизило его к разгадке его способности мысленно воздействовать на пространство, подвергшееся мгновенной потере энергии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
