— Я подумал, — продолжал коммерсант, — что вам будет не слишком приятно расстаться со своим учеником.
— О, крайне неприятно, — сказал Тартелетт, — но если нужно...
— Совсем не нужно, — возразил Уильям Кольдеруп, нахмурив густые брови.
— Тогда как же? — произнес Тартелетт.
Слегка взволнованный, он отступил назад, чтобы поменять третью позицию на четвертую, а затем широко расставил ноги, явно не сознавая, что делает.
— Вот так! — безапелляционно заявил коммерсант. — Мне пришло в голову, что было бы очень жестоко разлучать учителя и ученика, достигших редкого взаимопонимания.
— Конечно, путешествия... — пробормотал Тартелетт, казалось; не желавший ничего понимать.
— Да, безусловно... — подхватил Уильям Кольдеруп. — Во время путешествия раскроются не только таланты моего племянника, но и способности учителя, которому он обязан умением хорошо себя держать...
Бедному учителю, этому большому ребенку, ни разу даже в голову не приходило, что в один прекрасный день придется покинуть Сан-Франциско, Калифорнию и даже Америку, чтобы отправиться бороздить моря. Подобной страсти не мог понять человек, занятый больше, хореографией, нежели путешествиями, и не выезжавший из города на расстояний дальше десяти миль.
И вот теперь ему предлагали, нет, дали понять, что хочет он того или не хочет, но ему придется покинуть свою страну и испытать все трудности и неудобства путешествий, которыми он сам же соблазнял своего ученика! Было от чего взволноваться! Впервые в жизни бедный учитель танцев почувствовал, как задрожали его натренированные за тридцать пять лет ноги.
— Может быть, — сказал он, пытаясь вернуть шаблонную улыбку танцовщика, на мгновение сошедшую с его лица. — Может быть, я не гожусь для...
— Привыкнете! — ответил Кольдеруп тоном, не допускающим возражений.
Отказаться? Нет, это было невозможно. Тартелетт о подобных вещах даже не думал. Кем он был в доме богача? Вещью, тюком, грузом, который можно было отправить на все четыре стороны. Однако предстоящее путешествие его не на шутку встревожило.
— И когда же состоится отъезд? — спросил он, снова пытаясь встать в классическую позицию.
— Через месяц.
— И по какому же бурному морю мистер Кольдеруп отправляет нас с Годфри?
— Сначала по Тихому океану.
— А в какой точке земного шара мы должны ступить на сушу?
— В Новой Зеландии, — ответил коммерсант. — Я заметил, что новозеландцы совершенно не умеют округлять локти! Вы их подучите!
Одного знака Кольдерупа было достаточно, чтобы учитель понял, что аудиенция окончена. Он удалился в таких растрепанных чувствах, что грация, обычно сопровождавшая его поклон, на этот раз изменила ему. Впервые за всю жизнь учитель танцев Тартелетт, забыв от волнения элементарные правила своего искусства, вышел из кабинета, не выворачивая ног.
Глава V, которая начинается со сборов к путешествию и кончается благополучным отплытием
Итак, перед тем как начать долгое путешествие вдвоем, именуемое супружеством, Годфри должен был совершить путешествие вокруг света, что бывает иной раз намного опасней. Но наш герой рассчитывал на успех своего предприятия. Он вернется домой не зеленым юнцом, а зрелым мужем, многое сможет повидать, многое — наблюдать и сравнивать, пока не удовлетворит своего любопытства, чтобы потом со спокойной совестью наслаждаться семейным счастьем, и уже никакие искушения не заставят Годфри покинуть дом, отказавшись от оседлой жизни.
Правильно рассуждал он или нет? Это покажет будущее.
Годфри сиял от радости, а Фина, старавшаяся не выдавать своей тревоги, смирилась с предстоящим испытанием. Но вот учитель танцев Тартелетт, всегда твердо стоявший на ногах, искушенный в любых поворотах и позициях, на сей раз утратил обычную уверенность и тщетно пытался обрести ее вновь. Его качало на паркетном полу, словно на корабле во время бортовой или килевой качки.
Что касается Уильяма Кольдерупа, то, приняв последнее решение, невозмутимый коммерсант стал еще более сдержанным, особенно с племянником. Хотя по сжатым губам и полузакрытым глазам дядюшки можно было догадаться, что в его голове, где обычно роились сложнейшие финансовые комбинации, засела навязчивая мысль.
— Итак, тебе захотелось путешествовать, — бормотал он сквозь зубы, — путешествовать вместо того, чтобы жениться и сидеть дома. Ну что ж, ты попутешествуешь!
Вскоре начались приготовления.
Прежде всего следовало обсудить и взвесить все вопросы, связанные с выбором маршрута. В какую сторону отправится Годфри — на юг, на восток или на запад? Это предстояло решить в первую очередь.
Если на юг, то пароходные компании «Панама — Калифорния — Британская Колумбия» и «Саутгемптон — Рио-де-Жанейро» помогут добраться до Европы. Если он возьмет курс на восток, то сможет достичь берегов Старого Света, воспользовавшись сначала трансконтинентальной тихоокеанской железной дорогой, которая доставит его до Нью-Йорка, а дальше — любым пакетботом американской или французской трансатлантической судоходной компании.
Если ему вздумается плыть на запад, то, прибегнув к услугам трансокеанской пароходной компании «Золотой Век», он без труда доберется до Мельбурна, а оттуда на каком-нибудь судне, принадлежащем «Восточной пароходной линии», — до Суэца. Скоординировав математически точно расписание пароходов и поездов, путешествие вокруг света легко сделать обычной туристской поездкой. Однако совсем не так следует путешествовать племяннику набоба из Фриско!
Для своих коммерческих операций Уильям Кольдеруп располагал целой флотилией паровых и парусных судов. Почему бы миллионеру не предоставить одно из них в распоряжение Годфри Моргана, как если бы он был принцем крови и путешествовал ради собственного удовольствия на деньги, заработанные подданными своего отца?
Сказано — сделано.
По приказанию Кольдерупа стали снаряжать «Дрим»[74] — солидный пароход водоизмещением в шестьсот тонн, с двигателем в двести лошадиных сил, под командованием капитана Тюркота, испытанного морского волка, избороздившего все океаны под всеми широтами. Бывалый моряк, привыкший к торнадо, тифонам и циклонам[75], из пятидесяти лет своей жизни сорок отдал навигации. Лечь в дрейф во время шторма или смело двигаться навстречу урагану этому храбрецу было легче, чем противостоять «сухопутной болезни», которой подвергаются морские волки в редкие недели отпуска. От вечной качки на капитанском мостике он приобрел привычку слегка покачиваться вправо и влево, вперед и назад — своего рода «качечный» тик.
Помощник капитана, механик, четыре кочегара и двенадцать матросов вместе с боцманом — всего восемнадцать человек составили экипаж «Дрима», который при спокойном ходе, то есть не более восьми миль в час, мог сойти за образцовое судно. А то, что он не в состоянии развивать хорошую скорость во время бури, — это уж другой вопрос. Но зато его не заливала волна — несомненное преимущество, компенсирующее тихоходность, особенно в тех случаях, когда некуда спешить. К Тому же «Дрим» был оснащен как шхуна, и при попутном ветре пятьсот квадратных ярдов[76] парусов всегда могли облегчить работу паровой машины.
Ноне подумайте, что плавание на «Дриме» должно стать только увеселительной прогулкой. Уильям Кольдеруп — человек слишком практичный, чтобы не использовать путешествие в пятьдесят — шестьдесят тысяч миль по всем морям земного шара в деловых целях. Правда, отчалить от гавани «Дриму» предстояло без груза, наполнив для устойчивости водобалластные отсеки. Пароход будет загружаться в промежуточных портах, где находятся торговые конторы богатого негоцианта. Таким образом капитану Тюркоту не придется понапрасну гонять судно, и, фантазия Годфри Моргана ни на один доллар не разорит дядюшкину кассу. Вот как подходят к делу в солидных торговых домах!
Все подробности плавания обсуждались на долгих и секретных совещаниях между Кольдерупом и капитаном Тюркотом. Но, как видно, дело, несложное на первый взгляд, оказалось не таким уж легким, ибо капитану пришлось не одиножды наведаться в кабинет коммерсанта. Каждый раз, как он оттуда выходил, наиболее наблюдательные из домочадцев Уильяма Кольдерупа замечали, что вид у него довольно странный: волосы, словно растрепанные ветром, взъерошены, и качается он на ходу больше, чем обычно. К тому же из кабинета иногда доносились громкие голоса, из чего можно было заключить, что беседы носили далеко не миролюбивый характер. Капитан Тюркот, человек прямой, никогда не гнул спину перед Уильямом Кольдерупом. А богач так любил и ценил капитана, что даже позволял ему противоречить.
