Потом леденящие душу звуки умолкли. Барон увидел капитана охраны. Тот появился в дверях и покачал головой. Пленник не дал никаких сведений. Еще один промах. Лишь зря потрачено время на уговоры этого дурака Герцога, этого глупого мягкотелого дурака, не понимающего, какой ад находится всего лишь в двух шагах от него.
Эта мысль успокоила Барона, напомнив ему, что он хозяин положения, хозяин чужой боли. Он вдруг представил себя хирургом, занимающимся бесконечными операциями.
Лето смотрел на него, удивляясь, почему он медлит. Зуб быстро положил бы конец всему. И все же… как хороша была большая часть его жизни. Он вспомнил воздушного змея, летающего в небе Келадана, и Пола, хохочущего от радости при виде этого зрелища. И он вспомнил восход солнца здесь, на Арраки — выцветший силуэт защитной стены в обрамлении пыльной дымки.
— Плохо, очень плохо, — пробормотал Барон. Он встал из-за стола, легко выпрямился и заколебался, видя происшедшую перемену в Герцоге. Он видел, как тот глубоко вобрал в себя воздух, как напрягся его подбородок, потом рот Герцога широко раскрылся.
Как он меня боится! — подумал Барон.
Охваченный диким испугом, что Барон может ускользнуть от него, Лето изо всей силы надавил на зуб-капсулу и почувствовал, как тот сломался. Он открыл рот, выпуская смертоносный газ, вкус которого он уже ощутил. Барон сделался совсем маленьким, как будто переместился в конец длинного туннеля. Чей-то хрип достиг ушей Лето. Питер. И этот тоже. — Питер? В чем дело?
Рокочущий голос доносился откуда-то издалека. Все виденное пронеслось в голове Лето несвязным хороводом: комната, стол Барон, пара наполненных ужасом глаз. Появился какой-то человек с подбородком как подметка, вот он упал. У него был сломанный, скошенный влево нос. Лето услышал звон разбитой посуды, такой далекий шум в ушах, не больше. Его разум стал бездонным, он вобрал в себя все, все, что когда-либо было, каждый крик, каждый шепот, каждое молчание. Лишь одна мысль не покинула его. Лето видел ее среди бесформенного хаоса: «День создает плоть, а плоть камень». Эта мысль наполнила его полнотой, которую нельзя объяснить. Потом тишина.
Барон стоял у двери своей комнаты под защитой поля. Он сумел включить его в этой комнате, полной мертвых людей. Чутье не подвело его. «Не вдохнул ли и я? — спрашивал он себя. — Что бы это ни было, не прошло ли оно в меня?»
К нему вернулась способность различать звуки… и способность здраво рассуждать. Он услышал чьи-то громкие приказы: «Противогазы… не открывать дверь… специалистов сюда».
Остальные упали сразу, думал он. Я еще стою, я еще дышу. Беспощадный яд! Как ты был близок!
Теперь он мог все обдумать. Его защитное поле действовало не в полную силу, но все же достаточно, чтобы замедлить проникновение молекул через барьер поля. И он оттолкнулся от стола с такой силой, что отлетел прочь… это и крик Питера, заставивший капитана охраны метнуться навстречу собственной судьбе. Предупреждения в хрипе умирающего — они и спасли его.
Барон не чувствовал никакой жалости к Питеру. Дурак позволил себя убить. А этот глупый капитан охраны! Он еще утверждал, что тщательно обследует каждого, кого допускает ко встрече с ним! Но как это удалось Герцогу? Никаких предупреждающих сигналов. Даже со стороны уловителя на столе — во всяком случае до того, как стало слишком поздно. Как? Ладно, теперь это неважно, подумал Барон, чувствуя себя гораздо увереннее. Следующий капитан охраны начнет с поисков ответа на эти вопросы.
Судя по шуму, деятельность в холле у дверей в комнату смерти сделалась еще активнее. Барон отошел от двери, изучая реакцию толпящихся вокруг него лакеев: Они молча смотрели на него, ожидая, как поведет себя Барон.
И до его сознания вдруг дошло, что всего лишь несколько секунд прошло с тех пор, как он вылетел из этой ужасной комнаты.
Кое-кто из охранников держал наготове оружие, направив его на дверь. Некоторые обратили его в сторону холла, откуда доносились звуки возни.
Из-за угла холла поспешно вышел человек в противогазе с прикрепленными к нему уловителями. У человека были желтые волосы и плоское лицо с зелеными глазами. Вокруг рта с толстыми губами — глубокие морщины! Он походил на существо, поднявшееся из морских глубин.
Барон вспомнил его. Это был Нефуд, капрал охраны. Человек остановился перед Бароном и приветствовал его.
— Коридор чист, мой господин. Я наблюдал снаружи и понял, что должен быть отравляющий газ. Вентиляторы вашей комнаты вытягивали воздух из этих коридоров. — Он посмотрел поверх головы Барона. — Никто из персонала не бежал. Теперь мы должны очистить комнату. Какие будут указания?
Он расторопный, этот капрал, подумал он.
— Разве они все мертвые? — спросил Барон.
— Да, мой господин.
Что ж, займемся делами, подумал Барон.
— Прежде всего, позволь мне поздравить тебя, Нефуд. Ты — новый капитан моей охраны. И я надеюсь, что роковая ошибка твоего предшественника послужит тебе хорошим уроком.
Барон наблюдал, как сказанное им овладевает сознанием вновь испеченного капитана охраны. Нефуд кивнул.
— Мой господин знает, что я всецело отдаю себя в его власть.
— Хорошо… Теперь я должен перейти к делам. Я подозреваю, что Герцог скрывал что-то во рту у себя. Ты обнаружишь, что это такое, как оно действовало и кто ему помог в этом. Примешь все возможные меры предосторожности…
Он замолчал, цепь его мыслей была разрушена шумом в коридоре за его спиной: охранники, стоявшие у лифта, пытались задержать высокого полковника, только что появившегося из лифта.
Барон не мог вспомнить лицо полковника: тонкое, со ртом как лезвие бритвы и чернильными пятнами глаз.
— Прочь руки! — гремел человек, расталкивая охрану.
А, один из сардукаров, подумал Барон.
Полковник стремительно направился к Барону, чьи глаза зажглись пониманием. Вид сардукара наполнил его тревогой. Все они казались похожими на Герцога… покойного Герцога. И как они вели себя с Бароном!
Полковник остановился в полушаге от Барона. Охрана нерешительно мялась за его спиной.
Барон отдал честь на манер сардукаров, его тревога все возрастала. Здесь был только один легион — десять бригад — поддерживающих легионы Харконненов, но Барон не обманывал себя. Этот легион вполне мог взять верх над войсками Барона и подчинить их себе.
— Скажите вашим людям, чтобы они оставили меня в покое, Барон, — сердито сказал сардукар. — Мои люди передали вам Герцога Атридеса раньше, чем я успел обсудить с вами его судьбу. Мы обсудим ее сейчас.
Я не должен терять своего достоинства перед своими людьми, подумал Барон.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
