— Владимир Вениаминович, я от вашей жены и Вани Птичкина.
Какой еще Ваня, соображаю. Понял — конспирация: не хочет засвечивать ментам рекомендатор Галкина, друга моего друга Вити и большого судейского чина, кирял с ним как-то на Витиных именинах, неглупый и осторожный. Баба подмигивает продолжает:
— Один вопрос: как долго вы собираетесь сидеть?
— Года полтора, не больше.
— А по какой статье освобождаться?
— Пять — два, за отсутствием состава преступления.
— И ни по какой другой?
— Исключено.
— Все. Берусь. Подписывайте договор!
Как она работала! И вечный бой, покой им только снился! Провела собственное расследование, накопала все подробности фальсификации протоколов, вернула в дело украденные дураками-следаками материалы. Закрывая дрожащим от удовольствия телом Козлищеву, заставила меня, на всякий случай, вырвать из прошнурованного тома две страницы и съесть их насухо, считая, что им не место на суде.
А очные ставки со свидетелями обвинения? Титьки выпадали из лифчика адвокатессы от еле сдерживаемого смеха: меня-то обрили вместе с усами, а Шохин за три месяца разлуки допосадочно оброс! И честные очевидцы, как один, признавали за меня Валерку, любезного моему сердцу двойника!
После суда идет «доследование». Я на воле дачу строю, Шохин — на тюремной баланде. Новый следователь — «важняк» (по особо важным для чинов делам) на допросы не вызывает — все равно я показаний не давал и не даю — сам разбирается шесть месяцев. А мы с Демьяненкой ждем звездного часа.
Дело в том, что в том деле была бумажка прошитая — протокол обыска в моем доме, когда я почивал на нарах. На бланке типографском, а в нем напечатано подряд «описано и изъято» про все мое имущество. Менты ничего не «изымали», а слово не вычеркнули! Сами подписались, понятыми заверили, копию жене оставили.
Наконец «важняк» нас вызвал, извинился, дело закрыл за отсутствием состава преступления. А мы заявление на стол — бух: «Требуем возвратить изъятое при обыске имущество, протокол такой-то, лист дела — такой-то»!
«Важняк» в шоке:
— Да ведь ничего не изымали!
Светка:
— А как докажете? Дело-то уже закрыто, обыск не назначишь! А подзащитный — в своем уме и в свой дом без постановления ни одного мента не пустит. Скидывайтесь по рублю, мы и деньгами возьмем!
Месяц уговаривали подметное заявление забрать, обоих оперов из протокола — уволили за служебное несоответствие, подставных понятых из бригадмила выперли, общих знакомых с мировой подсылали. Ну никак!
Пришла официальная делегация — два больших полковника. На лестничной клетке перед дверью прощения просят устно. Неискренне — их генерал послал, которого я первым послал на хуй по телефону не своим голосом. Для магнитофона. Жена из дома мятую бумажку чистую вынесла. Попросили прощения письменно. Под диктовку. Для архива.
Простил я бедолаг, порвал заяву. Да и зачем мне два имущества?
О «важняке» — лирическое отступление.
Усатый майор милиции Нина Михайловна Чекалова, со слов Демьяненки, присутствовавшей на всех следственных действиях, представляла редкое исключение из описываемой ментовской братии. Она выполняла жесткий приказ «найти хоть что-нибудь!» предвзято, но профессионально. Из одного тома козлищевой белиберды (двадцать два эпизода преступления с единой формулировкой — ВНИМАНИЕ ЧИТАТЕЛЕЙ! — «купил, похитил, реализовал»!) она составила девять. И что ж?
Со мной как бы все было ясно — очевидная фабрикация, но Шохин? Двойник, при всем своем размахе, за рамки Гражданского кодекса тоже не выходил! И она это доказала — превышение служебных полномочий! Все! Ах, менты поганые! Боевой народ прямо на посадку по УК идет — статья «незаконный арест и содержание под стражей», части вторая и третья: в преступном сговоре, группой лиц.
Ай да Светка, ай да плевакина дочь!
Повалила она ментов поганых и из грязи два года не выпускала: одиннадцать милицейских козлищ, начиная с одноименной капитанши, испили говна полной чашей, блея на служебных расследованиях и трясясь от неминуемого применения к ним забытой в СССР уголовной статьи. Посадить их, конечно, было невозможно, но от должностных рокировок и неприсвоений очередных званий они натерпелись.
На сорок третьем году жизни Светлана, трудоголик и алкоголик (две вещи — совместные!), перезапила и умерла во сне от острой сердечной недостаточности законных средств борьбы с произволом. Из-за псевдоэстетического отвращения к дешевой селедке я так ни разу не обнял ее. Но любил, люблю и помню.
Шохин юзом из двенадцати лет, предложенных прокурором, вместо штрафа отсидел год.
Потом по специальности «ЖЭК-потрошитель» — еще один.
В настоящее время находится во всероссийском розыске по подозрению в хищении двадцати четырех тонн просроченной гуманитарной пищепомощи для сирых и убогих.
Если встретите непрерывно курящего седого усатого джентльмена потрепанного вида, похожего на Глейзера, срочно сообщите в ближайшее отделение милиции!
Особая примета: не пьет.
Чем и опасен.
ЧУМА И ХОЛЕРА
Борцы-шестидесятники, к самой негероической части которых я относил себя тогда, не только читали самиздатовские книжки и обсуждали на кухнях, доживет ли СССР до 1984 года, но и сильно выпивали. Причем часто — в изощренной форме. Химики и медики творили чудеса с похищенным на работе спиртом-«калошей». Историки и филологи подпольно гнали самогонку. Остепененные физики-ядерщики, скидываясь, покупали дешевую водку и превращали ее в вермуты, аперитивы и кальвадосы, настаивая на ней полевые травы по опубликованным под маской художественных произведений самогонным рецептам странника-иконосборца Солоухина. Ах, сколько нам мгновений чудных готовил просвещенья дух!
Так, ученый-химик и медик Боб Старцев спирт в производство вообще не допускал, а наклеивал на стеклотару череп с костями и ставил ее для обзора любопытных посторонних посетителей на самый верх дальних полок. Остальные химикаты валялись как попало, с надписями на латыни, понятными специально образованным сотрудникам.
Но однажды случилась беда — лопнула канализация, и в заполняемую дерьмом лабораторию были вызваны сантехники в количестве двух крепких мужиков. Убийцы в белых халатах, а именно такую роль в этой истории сыграли бежавшие с поля вони сотрудники лаборатории, радостно пошли в буфет распивать компот из сухофруктов.
А мужики стали судорожно обнюхивать оставшиеся без присмотра пузырьки с абракадаброй на этикетках на предмет обнаружения и тайного изъятия спиритуса вини, терпкий запах которого профессионально перебивал привычную им по работе вонь. И они нашли искомое — беспримесную на язык прозрачную жидкость большой градусности!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});