Активно киваю, сильнее сжимаю рот ладонью, в которой тонут мои мычания. А их так много…
У меня никогда такого не было. Обычно Слава предлагал мне взять инициативу на себя. Ему нравилось в процессе смотреть на меня снизу вверх. Так что он часто лежал, а я делала всё сама. Это вызывало у него дикий кайф, а я… Старалась ради любимого.
А теперь так непривычно… никогда не думала, что такое можно испытать.
Ощущаю его полностью. До мелочей. И меня всю трясёт, лихорадит.
Я взорвусь.
Вот-вот сделаю это.
Я никогда не знала себя такой. Отзывчивой, чувственной.
Забыла, что такое настоящее удовольствие…
И этот безумный накал внизу живота. Одним мощным ударом во мне что-то лопается, как воздушный шарик. От этой силы всё растекается по углам. Тело пронзает дрожь и добивает яркий выстрел, лишающий последних сил.
Между ног всё горит, сжимается, а я тяжело дышу, отходя от фейерверков оргазма, накрывшего с головой.
Боже…
Как же хорошо… Хорошо и плохо одновременно…
Грудь раздирает, всё болит от нахлынувшей разрядки.
И рассудок теряю. Но даже несмотря на наваждение, его страсть, его бешенство, мямлю:
– Прости…
Мне так неловко. Мне хватило несколько минут, чтобы…
– Просто у меня давно не было, – впопыхах объясняюсь.
– Веста, – хрипло, останавливаясь на секунду, начинает Юсупов. Улыбается, гад. – Я чувствую. Поверь, чувствую, и схожу с ума.
Снова прикрываю лицо ладонями, ощущая, как сгораю от стыда.
Но и это отходит на задний план, когда я вновь проваливаюсь в кромешное удовольствие.
Этой ночью умираю несколько раз, возрождаясь вновь. И не нахожу в себе силы даже встать с проклятого стола. Ноги не держат, рассудок затуманенный, а всё, о чём я думаю: нужно срочно убраться. Вытереть со стола, помыть пол.
– Золушка, я сам всё уберу, – вдруг произносит Руслан, подхватывая меня на руки.
– Ты как?..
– Ты вслух это всё говоришь, – обольстительно улыбаясь, покрепче перехватывает меня и куда-то несёт. – Я разберусь. Ты сейчас похожа на желе.
– Да, есть такое… – обессиленно, но счастливо произношу.
Радостная, вымотанная…
Как только голова касается подушки на кровати в его спальне, я… вырубаюсь, в глубине души предчувствуя, что завтра, как только проснусь, что-то изменится. Точно изменится…
Глава 49
Руслан
Протягиваю машинально руку, нащупываю пустоту. Рядом со мной должна лежать Веста, но половина кровати не занята.
Открыв глаза и удостоверившись, что это правда, мысленно произношу одно хлесткое слово:
«Лгунья».
Сказала, что с утра не убежит. А сама… Поджав хвост, дала дёру, испугавшись того, что вчера между нами было.
Но ведь ничего страшного не случилось. Ей же понравилось. Так почему эта несносная девушка, как всегда, убегает? Задрала. Как ребёнок. Я не могу разгадать ни её мыслей, ни причин поведения.
Ну, был у нас секс. Что с того?
Ей не восемнадцать, родителей бояться не нужно.
Да она уже взрослая женщина, в одиночку тянет на себе дочку. Рассудительная, серьёзная, без детства в попе. Но порой ведёт себя так… странно.
Поднимаюсь с кровати, запуская пальцы в короткие волосы.
– Не злись на неё, – упрашиваю сам себя. – Знаешь же, какая она невыносимая.
Вздрагиваю от внезапного шума.
– А-а-а-а-а, – слышится детский крик за дверью. И с каждой секундой он становится всё ближе, отчётливее. А в следующий миг дверь распахивается – и на пороге появляется запыхавшийся татарчонок.
Тут же хочется расплыться в улыбке. От того что при виде меня её глазки радостно сверкают. Она бежит ко мне на кровать.
– Паси!
После того как я провёл с ней один день, мой внутренний расшифровщик подсказывает мне правильное слово: «Спаси!».
– От кого спасать? – сажаю её на бедро, укрытое одеялом. Хорошо, что я вчера оделся и успел искупаться, пока Веста была в отрубе. Она отключилась и спала, как младенец. А я вот уснул с трудом – не мог налюбоваться её умиротворённой мордашкой.
Безмятежная, милая.
– Ма-ма, – Варя тычет пальчиком на дверь. – Безит за мнёй.
Прижимаю к себе малютку, будто собираясь уберечь от опасности.
Теперь понятно, почему Веста ушла – дочка проснулась.
Сколько же сейчас времени?
Взгляд падает на часы, стоящие на тумбочке.
10:07.
Вот это я поспал!
Беру свои слова назад. Она оказалась не врушкой. И убеждаюсь в этом окончательно, когда в комнату тихонько, почти на цыпочках заходит сама Веста и тихо проговаривает:
– Варюша, стой, – неловко зовёт её. И замечает нас на кровати. Слабо улыбается, спрашивает с сожалением: – Она тебя разбудила, да?
Взгляд летит по соблазнительному тельцу, закрытому чёрным халатиком, который я вчера успел изучить вдоль и поперёк.
В сердце зарождается яркий и волшебный огонёк, от которого вот-вот лопнет грудная клетка.
Какая же Веста красивая… Растрёпанная, домашняя, с этим половником в руке.
– Нет, – усмехнувшись, пытаюсь успокоить её. – Я встал сам. Почувствовал, что принцесса в беде.
– Пи-це-са, – повторяет за мной малышка, видимо, услышав новое слово. И когда у неё получается, она гордо вздёргивает подбородок, будто всё понимая, и весело выпаливает: – Пицеса!
– Принцессе надо по попе дать, – сурово говорит Веста. – За то, что не слушается. И бежит туда, куда ей нельзя.
От сурового тона мамы губы Варюши начинают подрагивать. Увидев это, я быстро перехватываю её и начинаю щекотать.
Нет, детских слёз я не вытерплю.
Девочка начинает смеяться и ластиться ко мне ещё сильнее. Маленькое солнышко, согревающее своими лучиками, рядом с которым у меня поднимается настроение.
Чёрт, всю жизнь мечтал именно об этом.
А теперь чувствую себя по-настоящему счастливым, будто на руках мой ребёнок. То, что она чужая – мозг упорно не принимает.
– Нельзя детей ругать, – поучительно проговариваю. – Их надо
