открыл местное шоу талантов, которое сначала передавалось из студии, а затем, когда его рейтинг поднялся, — из местного центра связи и городского кинотеатра, рассчитанного на триста мест. В итоге он раскрутил это шоу и выступал уже в школах и спортзалах в городе. Периман также заказывал выступления в «Хайрайде» и время от времени отбирал пленку с выступлением какого–нибудь артиста для своего шоу талантов. Так он познакомился с Джимом Ривсом, диджеем в Хендерсоне и Техасе, которого он впоследствии сделал своим партнером в различных предприятиях. Том занимался тем, что устраивал таких неприкаянных артистов в различные клубы, подобные заведению Reo Palm Isle в Лонгвью. В общем, он являлся одним из самых занятых промоутеров в Северном Техасе, штате, который так же свихнулся на музыке, как Мемфис или любой другой уголок страны. Периман взялся за «Blue Moon of Kentucky», как только она появилась, по его словам, «из–за необыкновенной аранжировки, звучания, какого прежде никто не слышал». Поэтому он пришел в полное замешательство, когда в понедельник утром ему позвонил Пэппи Ковингтон, совместно с которым он создал несколько шоу, и поинтересовался, нет ли у него возможности в ближайшем времени вставить в свою программу маленький номер. Пэппи сказал: «Вот тут несколько ребят, они потерпели неудачу, и теперь у них нет денег даже на то, чтобы вернуться в Мемфис». «Что ж, у меня был друг, хозяин бара прямо на Тайлер–хайвей, — рассказывал Периман, — поэтому я пообещал посодействовать и позвонил другу. Тот ответил: «Ладно, я сейчас свободен, расскажи мне о них». Я сказал, что это будет выступление парнишки из Мемфиса по имени Элвис Пресли. Я крутил их запись в течение двух или трех дней, а в пятницу вечером они приехали лично. Просто Элвис, Скотти и Билл в «Шевроле» с таким большим, старым басом на крыше автомобиля. Я объяснил им, что в ходе ночной программы я устрою их выступление. Владелец клуба будет следить за баром, я буду собирать деньги при входе, а моя жена, Билли, поработает на дверях. Тогда мы покроем расходы на выступление, если вам придется платить за возможную рекламу. Большая часть рекламы прозвучала в моем радиоэфире, и теперь мы передадим также живую трансляцию из студии, чтобы привлечь внимание к этому выступлению. Я заберу пятнадцать процентов дохода, а то, что останется, пойдет на выступление. Я никогда не забуду: в ту первую ночь мы собрали девяносто долларов. Вот и все, что мы получили. Конечно, я не взял ничего из этого. Я знал, что ребята нуждались в деньгах, поэтому я отдал им все».
«Знаете, в нем была настоящая непосредственность. Когда Элвис выступал на сцене, реакция у всех была в основном одинаковой, это было почти спонтанно, напоминало ранние дни, когда я только вставал на ноги в Восточном Техасе и ходил на все эти «Holy Roller», собрания Браша Арбора, наблюдая, как люди создают новую религию. Я сказал: «Парень, это нечто!» В последующие годы подобный эффект достигался с помощью мощнейшей звуковой и световой аппаратуры, но Элвису это удавалось, даже если аудитория составляла не более десяти человек. В течение многих лет он не мог до конца осознать, каким даром обладает. Как–то он сказал мне: «Старик! В этой части страны по–настоящему хорошая публика. Они всегда такие?» И я ответил ему: «Нет, парень, они никогда не видели никого равного тебе». Никто не видел.
Не думаю, что подобное может повториться в этом или даже в следующем поколении. Он просто появился в нужное время с нужным репертуаром. Потому что все это происходило после войны. Люди моего возраста выросли на оркестровой музыке сороковых. Но у тех ребят, которые были детьми во время войны, не оказалось своей музыки, они искали чего–нибудь для души, и эта музыка воплотила в себе то, чем они жили».
В четверг, 25 ноября, Элвис был впервые приглашен в Хьюстон, где произвел серьезное впечатление на популярную радиостанцию Биффа Колли, имевшего долю в клубе Houston Hoedown. Колли, уроженец Сан–Антонио, с десятилетним стажем работы на радио, в свои двадцать восемь лет обладал большим влиянием на радиостанции, и фактически именно он обеспечивал Томми Картера работой в Шривпорте. Впервые Бифф услышал об Элвисе от Томми и Тиллмана Фрэнкса. Он остановился в Мемфисе с Тиллманом за неделю до его выступления. Он перехватил Тиллмана в Шривпорте по пути на ежегодный съезд диск–жокеев в Нэшвилле, в организации которого Бифф принимал значительное участие. В среду ночью Тиллман был приглашен в «Орлиное гнездо» с номером «Джимми и Джонни» — с этим новым феноменом Мемфиса, о котором Бифф столько слышал.
Выступление Элвиса не слишком впечатлило Биффа. Мальчик выделялся, но не производил настоящей сенсации. В любом случае «Джимми и Джонни» завоевали публику. В то же время Бифф был заинтригован столь неожиданным сочетанием различных элементов в одном лице — белый парень с душою негра, который своей манерой исполнения был подобен миссисипским, негритянским певцам госпела. Основываясь исключительно на своих наблюдениях, а вовсе не опираясь на неослабевающий энтузиазм Тиллмана или рекомендации Боба Нила, которого он встретил в клубе той ночью и с которым общался на слете, он был счастлив пригласить Пресли выступать в Ноеdown за сто пятьдесят долларов и начал крутить его записи по радио, как только вернулся в Хьюстон.
Реакция на появление Элвиса в клубе была теплой, по просьбе завсегдатаев он выступал там на две ночи больше, чем предполагалось, но для Биффа суть исполнения Пресли осталась такой же, какой он впервые увидел ее в Мемфисе. Репертуар был очень ограниченным, явственно ощущалось, что мальчик только начинает втягиваться в мир шоу–бизнеса, хотя теперь Биффу почему–то стало казаться, что впереди забрезжил свет. «Я спросил Элвиса: «Ты вообще не поешь медленных песен?» — «Нет… Нет… — ответил он. — Я прекрасно себя чувствую, когда пою те песни, которые мне нравятся». И я сказал ему: «Да, людям нравится вся эта чепуха, которую ты исполняешь довольно хорошо, так кажется, но твой ритм–энд–блюз — ерунда, которая не будет существовать вечно. Тебе действительно нужно спеть что–нибудь медленное». Его реакцией было: «Я не хочу… Нет… Мне просто нравится петь… Мне хорошо, когда я пою свои песни».
На следующий день Пресли отправил домой телеграмму из Хьюстона. В ней было написано: «Привет, ребятки, вот деньги, чтобы оплатить счета. Не говорите никому, сколько я прислал, на будущей неделе вышлю больше. Вот почтовая карточка. Люблю, Элвис».
Тем временем Боб Нил смотрел на свой новый проект со все
