Пять Защит никогда прежде не слышал ничего подобного.
— А какова сила его магии?
— О, она велика! Только могмарт имеет право приносить жертву огню Вархану, высшему существу,[31] на алтаре, стоящем на львиных лапах, — он знает, как правильно-убить священным клинком быка, козла, осла или свинью, и это дает ему силу огня; еще могмарт управляет земными водами: он способен остановить бурный поток или отыскать воду в пустыне!
— И Маджиб все это умеет?
— Да, он достиг высшей ступени среди могмартов, стал могпатом — учителем магов. Вот почему вождь Маджиб не лжет, говоря, что в его заплечной суме хранятся могущественные тайны.
— Ну, среди буддистов бывают только обычные монахи и даже самые святые люди не обладают выдающимися силами, — вздохнул Пять Защит. — Мы умеем просто молиться в надежде быть услышанными.
Будучи послушником в Лояне, он с детства привык проявлять осторожность в отношении магических обрядов, не доверять колдунам и скептически относиться к поискам эликсира бессмертия, чем вечно занимались даосы — главные конкуренты буддистов в области духовной практики на просторах Китая.
— Каждое наше божество связано с определенным месяцем… — продолжал свой рассказ Улик. — Светлый Ахурамазда управляет ими всеми. Но у него есть вечный противник, Ангро-Майнью. Мартйа и Мартйанаг, первоначальная чета людей, созданная Ахурамаздой Милостивым, родили близнецов. Они никогда раньше не видели детей и не знали, что это такое. Поэтому Ангро-Майнью сумел убедить родителей сожрать собственных чад, уверив первых людей, что перед ними изысканное лакомство. Мартйа съел мальчика, а Мартйанаг — девочку, но тут вмешался Бог Высшего Света, который сделал плоть детей отвратительной на вкус, чтобы отучить людей от вредной привычки.
— Но это же ужасно, Улик! Почему же ваш верховный бог не уничтожил злого противника? — воскликнул потрясенный Пять Защит.
— Это проявление извечной борьбы Добра и Зла, которая правит нашим миром. Без Зла никак нельзя!
— Кажется, младенцы беспокоятся. Твои мрачные истории испугали их. — Молодой махаянист воспользовался поводом получить передышку и поразмыслить об услышанном.
Малыши в корзине действительно зашевелились и загулили. Пять Защит жестом попросил Улика передвинуться поближе, так как веревка, на которой тот держал его, как на собачьем поводке, была слишком короткой и мешала ему позаботиться о детях. Когда толмач пересел, он взял корзину на колени и тихонько покачал, напевая колыбельную.
Младенцы вскоре заснули, и Пять Защит решился возобновить беседу:
— Если я правильно понял, твоя вера признает двух главных богов: бога Добра и бога Зла…
— Да, Ангро-Майнью призван разрушать то доброе, что создает Ахурамазда. Именно поэтому все мы смертны, — вздохнул Улик. — Это печально, но справедливо, ведь в человеке лучшее связано с худшим. Только невежество приводит его к свершению злых деяний…
Пять Защит привык к взгляду на мир, согласно которому образование являлось даром Будды, поэтому согласился насчет невежества. Но плохо понял то, что сказал ему Улик о борьбе между Добром и Злом, которую бесконечно ведут два бога. Сколько ни напрягал молодой монах воображение, такая картина мира оказалась ему недоступна. Решив узнать о чем-то более полезном, он спросил:
— Но что вы делаете так далеко от своего Парса, на Крыше Мира, в то время как дядя вашего вождя пытается вернуть себе власть в Ширазе?
— Маджиб взял с нас клятву не говорить об этом.
— Но ты уже проговорился! Вам доверено какое-то секретное поручение, — невинно заметил Пять Защит.
Помолчав в замешательстве, Улик наконец решился:
— Что ж… в конце концов, почему бы не рассказать? Теперь уже, мне кажется, вреда не будет. Вот в чем дело: мы выполняем задание того, кто стал бы новым царем, если бы не злосчастное поражение в войне. Он сын старого Йездигерда, который так и умер в изгнании три года назад. После захвата столицы царский двор скрывается в крошечном оазисе в долине реки Аму, и я смело могу говорить об этом, потому что отыскать этот оазис, не зная точного места, решительно невозможно. Ведь вокруг такая ужасная пустыня, что солнце может убить путника за несколько часов!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— И что делают там придворные?
— Ждут лучших времен, что же еще. Край этот бедный и сухой, там нас никто не беспокоит. Но принц-наследник Фируз, наш нынешний повелитель, не хочет мириться с подобной жизнью. И он смог бы вернуться на трон, если бы только сумел набрать новую армию! Фируз объявил, что не повторит ошибок отца, что знает теперь, как воевать с этими арабами, и я верю ему. Однако где же взять армию, если все богатства утрачены? Нужно как-то раздобыть деньги, много денег. Вот почему мы ищем шелк! В изгнании у царя Йездигерда оказалось три ткацких станка для изготовления ковров, и если ты думаешь, что этого мало, то ошибаешься — каждый сотканный ковер можно продать за огромную цену. Еще перед разорением Шираза шелковые ковры стоили невероятных денег; теперь же цены взлетели еще выше. Лучший мастер Парса живет сейчас в оазисе, при дворе принца Фируза, и все с нетерпением ждут, когда появится материал для работы.
— Мне хорошо известна ткань из шелка, но я никогда не слышал о коврах. Наверное, их очень трудно ткать?
— Не зря этого мастера-ковродела зовут «человеком с огненными пальцами». Маджиб уверен, что за каждый изготовленный им ковер можно будет выручить большой кувшин золотых монет. Найти бы только шелк!
— Но я никогда не слыхал, чтобы шелк добывали в стране Бод. Шерсть яков разве что! — Пять Защит даже улыбнулся: сама мысль о походе в Тибет за шелком казалась ему донельзя забавной.
— Яки? Я видел пару в горах. Сомневаюсь, чтобы их шерсть была такой уж ценной, — рассеянно ответил Улик. Переводчик погрустнел, словно вспомнив о какой-то неприятности, потом нехотя признал: — На самом деле, здесь мы оказались случайно. По ошибке поднялись на Крышу мира, потому что сбились с пути.
— Великий вождь Маджиб не знает дорогу? — приподнял брови Пять Защит.
— После Кашгара мы, должно быть, слишком сильно приняли на восток. И заблудились…
— Но зайти так далеко? Ошибка должна была казаться очевидной!
— Маджиб отказывается спрашивать дорогу у караванщиков — боится раскрыть им цель нашего похода. Сначала мы считали, что идем по склону хребта Кунлунь, а потом потерялись… С тех пор блуждаем беспорядочно, поскольку каждый встреченный путник кажется нашему вождю слишком подозрительным, чтобы выведать у него нужную дорогу.
— Но он ведь понимает, что спросить придется?
— Наш учитель обладает нелегким характером. Он очень вспыльчив. Если кто-то из нас осмелится усомниться в верности пути, тут же может нарваться на большие неприятности. К счастью, теперь Маджиб сам решил, что дальше идти наобум невозможно. Однако запросто довериться первому встречному он тоже не согласен.
— И поэтому вы решили захватить нас в плен? — вздохнул Пять Защит. — Чтобы достать шелк, нужно идти в Китай. В Лояне — это город, где находится мой монастырь, — не меньше восьми императорских шелковых дворов. Только там получают шелковую нить, но все дворы бдительно охраняются воинами. Никто не имеет права покупать нить и ткать из нее без специального разрешения Министерства шелка. А разрешение, как я слышал, стоит недешево. Как Маджиб намерен получить его?
— Понятия не имею. Да, нам нужно в Китай, Маджиб не раз твердил об этом. Но мы не знаем ни точного маршрута, ни способа раздобыть шелк. Те, кто обещал нам помочь, наотрез отказались указать точное место, когда мы покидали оазис. Они хранят его в тайне.
— Зачем же твой вождь Маджиб нас удерживает? Мы тоже не ведаем, куда ему надо попасть, так как же мы укажем дорогу?
— Вы были легкой добычей… Да и первыми людьми, кого мы встретили за много дней. После того как мул с припасами сорвался в пропасть, мы голодали…
— Но у нас еды едва хватит для нас самих и денег почти нет.
