Я пожал плечами и сел на место – его право назначать мне минусы, но теперь хоть стала понятна причина его нападок.
Видимо, с трудом взяв себя в руки, чтобы не ударить в грязь лицом перед классом, он продолжил урок, больше не замечая меня.
– Военные накопители состоят из четырех ячеек, в каждую из которых вставлен алмаз с золотыми пластинами емкостью в две тысячи пятьсот гиней.
– Алмаз? – Сегодня явно был день потрясений у тех, кто совершенно не посещал библиотеку.
– Да, алмаз, мистер Вариан, позже мы рассмотрим технологии сверления и синхронизации их в один комплект, чтобы отдача эссенции была равномерной из каждого из них.
– Мистер О’Нейл, – подняла руку Эмми. – А как устроен аниматрон?
– Мисс Кулуа, стыдно задавать такие вопросы на третьем курсе, но ремесленники никогда особо и не интересовались теми инструментами, которые им помогают в работе, в отличие от своего основателя, который разбирался во всех тонкостях работы.
«Рэдж, молчи, – приказал я сам себе, – минус девять баллов».
– Но хорошо, если говорить примитивным языком, то несколько слоев серебра с вкраплениями паинита и стекла площадки, на которую вы кладете руку, эмулируют среду, по которой ремесленник легко передает душу от себя в накопитель. Аниматрон прогоняет эту душу через несколько очистительных накопителей из разных материалов, чтобы привести резонанс душ различных людей к одному постоянному значению, и только тогда вы можете получить единый продукт, который годен для заливки в любое устройство.
Он продолжил рассказывать про синхронизацию, устройства сопряжения, но мне все это было малоинтересно – я знал это на втором курсе, хотя, конечно, для многих из моих однокурсников это было в новинку.
– Дин! Дон! – прозвучал колокол, отвлекая класс от учителя.
– Хорошо, на сегодня урок закончен, домашние задания я отдам вашим кураторам. – Он собрал свои вещи и, бросив на меня взгляд, удалился из класса.
– Рэдж!! – кинулись ко мне все без исключения. – Ты пытал людей?! Как?! Как это можно?!
Больше всех интересовалась Матильда дер Гранд, которая всегда была тихоней, хотя в отличие от той же Дженнифер училась только на «отлично». Мне лично была симпатичнее Дженн, но, к сожалению, она терпеть меня не могла, а толстушка Матильда на ее фоне выглядела неказисто, так что распускать перед ней хвост я не стал и очень обтекаемо послал всех в тайную полицию, объяснив, что те, кто попадет на фронт, сами все поймут. Едва отбившись от «друзей», я пошел на улицу, чтобы на перемене между уроками подышать и успокоиться – этот бывший респ вывел меня из себя.
Здороваясь со студентами, входящими и выходящими в основное здание, я не заметил, как ко мне подлетел какой-то человек и, схватив железной хваткой за ухо, потащил меня к воротам. Боль была такая, что я не сразу осознал, что шагаю за ним, только потому что казалось, что ухо сейчас оторвется. Мое и так непростое душевное состояние после ссоры с учителем окончательно упало, и я изо всех сил ударил его кулаком по голове. Человек даже не вздрогнул от моего комариного удара, лишь остановился и удивленно повернулся ко мне лицом, продолжая держать мое ухо, еще больше его выкручивая.
Тут я с удивлением понял, что это мой отец. И тут я увидел, что за этой сценой наблюдают все вокруг: парни улыбались, а многие девушки хихикали – это очень сильно ударило по моему самолюбию.
– Ты, тварь неблагодарная, ударил меня?! – взревел он, дергая меня с силой за ухо, и я был вынужден подниматься вслед за его рукой на цыпочки.
– Сэр, прекратите дергать меня за ухо, – возмутился я в ответ.
– Ты сейчас, ублюдок, пойдешь со мной и отдашь мне в банке все свои деньги, которые принадлежат мне. Я долго с тобой нянькался, но то, что ты присвоил себе две тысячи гиней, выходит за все рамки, ублюдок.
Тут уже взбеленился я.
– Да ты кто вообще такой, чтобы посягать на них!! – заорал я, несмотря на зрителей, которых собиралось все больше. – Я на фронте людей расчленял за эти деньги, и отдать их тебе? Тому, кто палец о палец не ударил?!
Услышав ругань, он отпустил мое ухо и с короткого замаха ударил мне в скулу. В голове раздался звон, и я очутился на земле.
– Ах ты, сучий потрох! Зубы отросли?! – Он подбежал и стал бить меня тростью, а я, закрывая голову, подставлял руки, удары по которым отзывались страшной болью. – Да я тебя и ту сучку, которая тебя родила, в нищете сгною! Твари неблагодарные! Вы у меня землю будете жрать от голода!
Зря он вспомнил про маму. Туман от удара по голове заволок мне глаза кровавой дымкой, и я, не помня себя, сорвал с рук перчатки и, пропустив удар тростью по лицу, схватил его за руку, с силой потянув на себя душу. Именно потянул, потому что если бы я дернул ее одним движением, я наверняка убил бы его, а этого мне не хотелось. Все, что я хотел, чтобы он отстал навсегда от меня и мамы.
Удары сразу же прекратились, и он сосредоточился, потянув в ответ мою душу, даже не стараясь вырвать свою руку из моей или ударом другой отбросить меня. Я впервые оказался в такой ситуации, когда тянул душу из человека, который мало того что сопротивлялся, так еще и в ответ вытягивал мою.
«Шутки кончились», – понял я и, убрав свои миротворческие ограничители, с силой дернул его душу на себя.
К моему удивлению, впервые в жизни это не сработало, поскольку он был готов. Его душа, вместо того чтобы перейти ко мне, лишь слабо дернулась в мою сторону. Практически сразу же он сильным рывком воли дернул в ответ мою душу. Я устоял, но пот заструился у меня по спине, а страх стал наползать на разум, поскольку я почувствовал, что в этой дуэли могу и проиграть. Но я сопротивлялся и сопротивлялся, отдавая лишь капли своей души. На его лицо вернулся звериный оскал, когда он почувствовал, что побеждает.
Раздавшийся над нашими головами выстрел показался мне громче грома, я едва не оглох и с испугу выпустил руку отца. Мотая головой, я сделал шаг назад. Практически то же самое сделал и он.
– Кто вы такой, сэр, что нападаете на учеников?! – Голос, полный ярости и злобы, показался мне знакомым, и я едва не упал на землю второй раз, опознав, что меня спас сейчас мистер О’Нейл.
– Да я тебя! – Отец пришел в себя и, замахнувшись тростью, пошел на учителя. Следующий выстрел метко повредил трость, которая повисла на части древесины, которую вынесло пулей.
Реальная угроза жизни, видимо, заставила его остановиться, поскольку он, играя желваками, процедил:
– Пошел прочь отсюда, смерд, это мой сын, а я его опекун, так что не лезь не в свое собачье дело, если не хочешь лишиться лицензии.
– Сэр! – Это слово сейчас прозвучало как оплеуха. – Будьте добры покинуть территорию колледжа!
