Волосатая рука Джейка уже тянулась к золотому обручу Аквилонии, что всегда сиял на голове Конана, когда огромный кулак киммерийца стремительно врезался в живот двойника. Удар был мощным. Джейк согнулся пополам, и Конан добавил со спины. Затрещали кости, Джейк, хрипя, покатился по полу.
— И этому ты хотел вручить корону Аквилонии?! — дерзко рассмеялся Конан. — Я был о тебе лучшего мнения, карла! Да такой хлюпик окочурится от дыхания младенца!
Сатанея, Джейк поднялся с пола. Воздух с шумом выходил из осклабившегося рта, слюна стекала по широкому подбородку, смешанная с кровью. Из-за пояса двойник выхватил некую штуковину, напоминающую изогнутую под прямым углом трубку из черного металла. Раздался щелчок, указательный палец правой руки лег на небольшой отросток, чуть заметный на тыльной стороне странной трубки. Конан сразу понял: это — смерть. Едва он отпрыгнул в сторону, прозвучал громкий хлопок, мимо просвистело нечто, а еще миг спустя где-то за его спиной послышался тихий, но хулкий удар металла о камень.
—'Какой ты прыткий, мать твою, — растягивая слова, с выражением проговорил двойник. — Но я достану тебя, мразь. Никто еще не уходил от пули Джейка Митчелла!..
Двойник прицелился снова. Палец не успел нажать на курок, как пистолет сам выскочил из сжатой руки, и раздался повелительный голос Тезиаса:
— Довольно, Джейк! Ступай на Место! Конан прав: тебе нужно еще многому научиться, чтобы править Ак-вилонией.
Американец, пробормотав какое-то ругательство, понуро побрел к трону. Конан же, решив, что, прикончив этого ублюдка прямо сейчас, он поступит в высшей степени благородно, метнул меч, точно копье, целя прямо в спину двойника. Тезиас как будто ждал этой импровизации. Меч, уйдя в сторону, мягко опустился на столик у ног карлика — туда, где уже лежала огромная книга в голубом переплете. А Конана снова подхватили невидимые руки, и спустя мгновение он ощутил себя прикованным к хладной стене. Тяжелые стальные цепи, в которых не было ничего призрачного, опоясывали его шею, руки, торс, ноги. Он был почти что распят, но, по-видимому, карлик не собирался причинять ему физических страданий; во всяком случае, внутри стальной клетки члены его двигались относительно свободно.
Тезиас, сощурившись, молвил:
— Я дал себе слово, что этой ночью не прольется ничья кровь…
— А вот и прольется, и кровь эта будет твоею! — возгласил звонкий девичий голос.
У входа в «гостиную» стояла Тхутмертари. На ней было закрытое облегающее платье ядовитого ярко-зеленого цвета с желтоватыми блестками, кольцами ниспадающее до пят. «Когда она успела переодеться?», — шевельнулось в голове Конана. Голубые глаза стигийской красавицы были полны ярости. Тхутмертари грациозно покачивалась, при этом кольца ее странного костюма шевелились, и казалось, что принцессу опоясывает кокон из живых змей. Прекрасная и зловещая, она являла собой воистину жуткое зрелище.
— Гляди, киммериец, твоя девушка пожаловала! — наигранно изумился Тезиас.
— Я не его девушка. Я — принцесса Тхутмертари! На карлика сия новость, похоже, не произвела ни малейшего впечатления.
— Ну и что с того? Я-то тебя в гости не приглашал! Но раз уж ты пожаловала, придется тебя убить. Признаюсь, я не питаю симпатий к стигийской расе, а к прислужникам Сета — в особенности. Помнишь, Брахо, я обещался натереть чешую Сету?! Вот удобный случай. Монахи! Прикончить суку, — приказал он совсем невежливо.
— Ко мне, мои верные слуги!!! — что есть мочи завопила волшебница.
И появились нежити. Они вылезали из невидимых глазом межпространственных дыр, их были десятки, костлявых, трупоподобных серых тварей с перевернутыми глазами на сосках и клыкастой пастью на животе. Они обступили хозяйку, и, кажется, перед ними попятились даже бесстрашные Синие Монахи. В случайной тишине раздался сдавленный шепот Джейка:
— Срань господня, что за твари!..
Волшебница Тхутмертари пронзительно засмеялась; от ее смеха на голове у Конана зашевелились волосы.
— Конец тебе, карлик! — торжествующе вскричала стигийка. — Там, в Бельверусе, я убила твоего слугу, здесь, в Карпашах, я отправлю в Ад самого хозяина. Вперед, мои верные рабы, во имя Сета Великого и Всемогущего!
Неспешно переставляя ластоподобные ступни, нежити двинулись к трону Тезиаса, тесня Синих Монахов. Те метали в тварей лазоревые молнии, но бестий, казалось, защищала невидимая стена. Разинув ужасные пасти и выставив вперед устрашающие трехпалые клешни, твари приближались к людям.
Конан видел, как побледнел Тезиас и как конвульсивно затрепетали руки Брахо, прильнувшие к серебристому медальону с пирамидой. А над сводами гостиной разливался жестокий голос Тхутмертари:
— О Сет, Великий Змей, разверзни врата Ада! Прими души этих несчастных! Прими!!!
Внезапно нежити, презрев тактику осторожного наступления, набросились на монахов. Но хитры и изобретательны были слуги Великой Души. Питаемые энергией своего хозяина, которую тот, как обычно, черпал прямо из Безбрежного Космоса, Синие Монахи использовали излюбленный прием Великой Души — сотворение живых миражей. Скоро Конану начало казаться, что монахов в комнате сотни, а то и тысячи, хотя он твердо знал: слуг карлика всего четырнадцать. Они сплошным ковром из своих тел, реальных и призрачных, заполонили узкое пространство между нежитями и троном карлика. Они стремительно сновали меж неповоротливых тварей, быстрые руки синих колдунов дробили железные кости, а клещи нежитей только клацали в пустоте, ибо не дано было безмозглым созданиям Тьмы отличить настоящего монаха от призрака. Лишь один раз сквозь гул кошмарной битвы прорезался тоскливый гаснущий вопль человека — это клешня бестии нашла-таки одно живое тело…
Синие Монахи побеждали. Они теснили нежитей к* стене, туда, где, окруженная нечеловеческими слугами, стояла Тхутмертари. Конан прекрасно видел все это: его приковали к стене так, что слева от него был трон карлика, а справа — вход в «гостиную», через который вступила стигийка.
— Мрак отступает предо мной, как и всегда! — радостно воскликнул Тезиас; он по-прежнему восседал в своем кресле, как полководец стоит на холме, наблюдая за ходом разгорающегося в долине сражения.
Видя, что атака ее адского воинства захлебывается, волшебница устремилась в бой сама. Она отважно ринулась в самую гущу сражения, но и ей не всегда удавалось отличить подлинного врага от мнимого. Но ей удавалось другое: уцелеть в этой страшной схватке. Казалось, она движется точно изумрудная молния, еще быстрее стремительных слуг карлика. Вот она подскочила к одному из них, резко приложила ладонь к его груди. Конан вздрогнул от ужаса и отвращения: ладонь женщины была чернее смоли! Но то был призрак, он растаял в воздухе. Тхутмертари металась еще и еще, вокруг нее гибли, сраженные смертельными ударами мужей в синем, ее слуги, адское потомство женщины, отдавшей себя Богу-Змею. И вот, когда уже почти все нежити были перебиты, черная ладонь волшебницы наконец-таки нашла свою жертву. Грудь монаха, к которой она приложилась, вдруг вспыхнула, задымилась, человек с жутким стоном рухнул ниц, испуская дух.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
