просто сделай как я говорю, и ты останешься со мной. Обещаешь меня не подвести?
Я закивала, хотя вновь потеряла надежду.
Я так устала и не понимала, что за игры затеял Рамин. Мне хотелось только одного: проспать минимум двенадцать часов на груди Рамина и больше никогда с ним не разлучаться.
– Не плачь, – шепнул мне на ушко Рамин и убрал с моего лица выбившиеся пряди. – Я люблю тебя и никому не отдам. Просто сделай сейчас все, что я требую.
Я снова кивнула, а в моей груди разлилось жгучее тепло от признания Рамина. Даже такие приятные слова не вызывали во мне нежных эмоций. От них веяло силой и решимостью. Рамин словно признался в этом не мне, а самому себе. Но все же я была безумно счастлива услышать это.
Бесланов помог мне подняться с кровати, поправил мое скромное полностью закрытое свадебное платье и смахнул застывшую слезинку с моей щеки.
– Иди к отцу, – приказал Рамин, и я молча повиновалась.
В гостиной я обнаружила не только отца, но и Рамзеса. Первой мыслью у меня было отступить и вновь забежать в смежный номер, но позади меня уже материализовалась огромная могучая стена по имени Рамин, а значит пути назад нет.
– В машину, – сердито произнес Рамзес и, взяв отца под руку, направился следом за мной.
Я шла не оборачиваясь до самой парковки, но когда Рамзес на мгновенье замешкался, чтобы разблокировать двери, я все же обернулась назад, но не увидела там ни Рамина, ни Леона.
Они не могли меня бросить! Какой смысл тогда был приезжать сюда и закатывать такой скандал? Они бы не поступили так со мной!
Но все же страх вновь начал одолевать меня.
Проехав буквально пару кварталов, Рамзес сообщил, что он будет единственным человеком, кроме меня и жениха, кто будет присутствовать на молитве. А затем вытащил меня из машины и направил в большой дом, предназначенный для празднования закрытых мероприятий. Этот дом выглядел как стройный ряд закрытых комнат, в каждую из которых можно было зайти через отдельную дверь. Это нужно было, чтобы меня не видели посторонние, особенно те, кто придерживается еще более жестких традиций и не разрешает своим женщинам даже открывать лицо.
Зайдя в указанную комнату, я осмотрелась и покорно села на коврик, поджав под себя ноги. Я прекрасно понимала, что сейчас произойдет, но не понимала почему Рамин так обошелся со мной. Через пару минут в комнату вошел мулла, одетый в свободную белую тунику. Его густая борода скрывала почти все лицо, а морщинистые землянистого цвета руки держали книгу с молитвами.
Я не могу допустить этот брак! Не могу! Я должна что-то сделать! Только что? Из комнаты ведет только дверь, которую, конечно, охраняет Рамзес. Даже если я устрою скандал, то меня никто не послушает, а лишь прибавит мне наказаний.
Что мне делать?
Пока я терзалась в душевных метаниях, мулла приготовился к молитве и сообщил моему будущему супругу, что он может войти.
Как в замедленном кадре я увидела, что дверь в помещение открылась, и тут же я почувствовала, что земля уплывает у меня из-под ног. Сердце бешено забилось, ломая мне грудную клетку, воздух разом кончился в легких, а в глазах потемнело…
Двадцать минут спустя я вся бледная вышла из комнаты на трясущихся ногах. Жутко хотелось пить, но я не смела вымолвить ни звука. Мой супруг крепко поддерживал меня под руку и за талию, чтобы я не оступилась. Поравнявшись с Рамзесом, мой муж протянул ему руку для пожатия.
– Спасибо, – коротко поблагодарил он, на что мой брат лишь кивнул.
Затем муж и брат подвели меня к машине Рамина, где все еще сидел мой отец. Я нервно сглотнула, понимая, что сейчас произойдет самый неприятный разговор в моей жизни, а затем подняла уставший взгляд на отца.
– Рамзес! Что происходит?! – нахмурился отец. – Почему Изида по-прежнему с этим…
– Отец, – прервал его Рамзес. – Я отдал Изиду ему в жены. Только что им прочитали Никях, а затем в паспорта поставили официальные печати. Теперь она Бесланова Изида.
– Я ничего не понимаю! – сердился отец. – Почему?! Почему за него? Он угрожал тебе?
– Нет, – Рамзес сжал губы в тонкую линию. – Я посчитал, что еще большим наказанием для Изиды будет жизнь со своим неуравновешенным избранником. Но… все же если они действительно предназначены друг для друга, я буду рад их счастью.
Отец недовольно прошелся возле машины, очевидно пытаясь подобрать слова, но его негодование было настолько яростным, что ничего приличного он явно сказать не мог.
– Он ведь покалечит ее, – с жалостью в голосе проговорил отец. – Как ты мог!
– Отец, – Рамзес обнял мужчину за плечи. – Вам нужно отдохнуть, успокоиться, выпить лекарство. Теперь я глава семьи. И это решение также покажет мне могу я принять на себя ответственность за всю нашу семью или нет. Могу я сделать справедливый выбор или нет. Могу я принять сторону близкого мне человека, несмотря на собственное недовольство или нет. Если Рамин так яростно отстаивал свое право на Изиду, значит, он действительно любит ее. А любовь заставляет человека меняться.
Отец тяжело выдохнул.
– По-твоему, теперь каждый ненормальный может вломиться в наш дом и забрать себе любую девушку, какую пожелает? Такой пример ты хочешь подать перед всеми нашими девочками? Хочешь, чтобы за них сватались одни только варвары?
– Не хочу, – согласился Рамзес. – Но я очень надеюсь, что Рамин покажет нам себя и с хорошей стороны. В любом случае он уже устроил скандал, прилюдно заявил, что опорочил Изиду, вот пусть и берет на себя всю ответственность.
– Дочь, – искренне обратился ко мне отец. – Ты действительно любишь этого человека? И ты по-настоящему хотела связать с ним свою жизнь?
– Да, отец, – я виновато опустила глаза, и прижалась к широкому теплому боку Рамина. – Очень люблю.
– Рахим Эркинович, – наконец заговорил Рамин. – Я прошу прощения за свое поведение. Я не такой плохой, каким показался. Но за Изиду я готов разорвать любого. Она только моя. Со мной она будет самая счастливая. Я найду способ как загладить свою вину перед Вами, но сейчас позвольте нам отдохнуть.
– Хорошо, – сокрушенно ответил отец. – Изида, этот поступок останется на совести только Вас троих: тебя, Рамина и Рамзеса.
