– В общем-то… – Лешка манерно закатил глаза и заломил руки, пальцы которых, прежде чем переплестись, исполнили трепетный танец.
– Лидия Сафоновна? Или Софья Леонидовна? Твоя учительница по музыке, – угадал Семен Владимирович.
– С вами не интересно, дядя Сеня!
– Зато с тобой обхохочешься. Двадцать с лишним лет только и делаем, что смеемся.
– Давайте не будем отрицать, что в некоторые сложные лично для вас моменты жизни скромное участие отрока…
– Да, да! Ты мне помог, помогаешь и в будущем обязан помочь. Мне в лице отчизны. То есть наоборот.
– Дядя Сеня! Как ни кинь: вы в лице отчизны, она в вашем лице – я же не отказываюсь. Но не часто!
– Знаешь, о чем я, глядя на тебя сейчас, вспоминаю с удовольствием?
– Знаю. Как вы ставили в угол несчастную безотцовщину, вундеркинда с небесно-голубыми глазами…
– У тебя глаза зеленые.
– Сейчас они заплачут. Дядя Сеня, вы помните цвет моих очей!
– Начинай рыдать, я давно не видел, как ты сопли пускаешь.
– Сдаюсь! – поднял руки Лешка.
– Вот эти твои игры! – махнул рукой на монитор Семен Владимирович. – Последние лет пятнадцать бесконечные игры, которые нас сводят с ума… Это только игры?
Лешка снова снял очки и выполнил трюк с протиранием стекол. Семен Владимирович терпеливо ждал, не поддался на провокацию.
– Конечно, не только, – вынужденно признался Лешка. – Игры, программы ведь тестируются. Любителями – за так. Профессионалами – за деньги. Я профессионал.
– Много заработал?
– Если судить по последнему проекту, то гроши.
– Не понял?
– За фокус с уколом молодости Самодурову – миллион в неделю. И столько же за десять лет напряженного компьютерного труда.
– У тебя что, – вытаращил глаза Семен Владимирович, – два миллиона долларов?
– Дядя Сеня, для человека, который отхватил в тысячу раз больше, ваша реакция выглядит странно.
– Я не для себя старался! Для партии! А ты опять сочиняешь! Миллионер нашелся.
На мониторе Лешки что-то засвистело-запиликало, место стреляющих монстров на экране заняли бегущие строчки латинских букв, символов, цифр. Семен Владимирович понял, что сеанс общения с племянником подошел к финалу.
– Ладно, – поднялся Семен Владимирович. – Прикрывай эту лавочку и уматывай. Куда отправишься?
– В Гарвард, повышать образование, – проблеял племянник, прилипший глазами к монитору.
– Врешь! Но матери так и скажем. И чтобы звонил ей каждую неделю! Слышишь? – повысил голос Семен Владимирович.
– Конечно, всенепременно. Спасибо, дядя Сеня!
– Башку-то повороти ко мне, засранец!
Леша оторвался от монитора и посмотрел на дядю, всем своим видом олицетворяя нетерпение.
– Небось, с Дашей на Бали или на Мальдивы укатите?
– Мы еще не решили. Пока, дядя Сеня!
– Каких парней страна теряет, – говорил Семен Владимирович, выходя из комнаты.
Он заглянул в туалет.
Когда мыл руки, усмехнулся зеркалу, в котором месяц назад отражалась физиономия взволнованного и восторженного, предвкушающего вечную молодость Гоги.
Сеня видел свое лицо, но явственно представлял Гогину самодовольную ряху и сказал ей:
– Вот так-то, Гога! Финита твоей комедии. Мы с Лехой тебя развели как пупсика. Поверил в мои три инфаркта, глупец, и в невесту-нимфетку? Ты думал купить здоровье, как покупал всё и всех? Обмануть судьбу, как обманывал даже друзей и близких? Дудки! Слушал бы врачей, они языки сточили: диета, спорт, здоровый образ жизни – иных чудес не предусмотрено. Ты, Гога, предал все, что можно, вернее – нельзя предавать, ты был гниющим колоссом. И мне тебя не жалко. Ты, Самодуров, получил, что заслужил. Скушал свои макароны по-африкански.
