медицинских каталок, по типу «выставленных в коридор». Обшивка кресел была порвана или процарапана чем-то большим и острым. Возле каталок стояли стойки с капельницами, с порванными трубками и замерзшей внутри жидкостью. Разбитая плазма, торчащие вместо розеток провода. И трещины в стене, в одной из которых застрял большой пожарный топор.
Эх, сомневаюсь, что Кузя смог бы дежурного найти на этот бардак.
Я дошел до спален, которых было две — по пять двухэтажных кроватей в каждой. Открыл дверь в первую. В глаза бросился шкаф с выпотрошенной наружу одеждой. Часть кроватей были нетронутыми, две — кое-как заправлены. На одной из тумбочек лежал планшет и стоял радиоприемник с торчащей из него антенной. Он был включен, но из динамиков не доносилось ни звука.
Подошел к шкафу и заглянул внутрь. На пыльной полке лежала стопка выцветших фотографий. Мельком пролистал. На всех был изображен один и тот же темноволосый мужчина лет тридцати пяти. Долго на снимках задерживаться не стал. Рассмотрю попозже. Большая фотка висела в рамке на стене. На ней — группа молодых ученых. Десять человек. Все в белых халатах среди лабораторной техники, на плече у одного — ярко-оранжевый блестящий Кузя. А на заднем фоне — залитые солнцем горы.
Как я понял, фотка была сделана в лаборатории наверху. Лица на фото излучали безмятежную радость. Я растерянно обвел глазами пустую спальню — снимок с людьми, полными надежд и научного энтузиазма и комната, иллюстрирующая, чем это закончилось.
Во второй спальне одна из стен полностью промерзла. Все-таки фонит откуда-то. Ледяной нарост налип сантиметров на двадцать и мутно переливался в свете фонаря. Показалось, что внутри кто-то или что-то вморожено. На полу валялся матрац, снятый с верхней кровати и такой же ворох одежды — все это в ледяной корке, из которой частично торчали алюминиевая миска и кружка. И несколько пустых пузырьков от обезболивающего.
Такие же пузырьки нашлись и в операторской. Шесть пустых старых кресел, мониторы, стеллажи с запчастями и мусор, мусор, мусор. Лед здесь тоже был, приличная горка на полу, словно от окна намело. Вот только окна тут не было.
Куча всякого бесполезного хлама, но ни одного следа человека или намека на то, что произошло. Если они все здесь чем-то заразились, то куда делись? Взялись за руки и пошли гулять? Превратились в призраков и улетели на небо?
Я несколько раз взмахнул гарпуном — просто, чтобы убедиться, что сам еще не стал призраком. Тишина с холодом «глушили» и обволакивали, погружая в некое подобие сна. Бродишь, бродишь — вздрагиваешь на звон мусора под ногами, скрип динамиков или непонятные стоны и вздохи. То ли ветер по трубам гоняет, то ли лед трещит, который целыми кусками налипал на потолки. А обернешься, так никого нет. И на сканере — нет.
Я в очередной раз посмотрел на проекцию и направился в сторону небольшого медблока. А сразу, как вошел туда, то почувствовал, что здесь было реально холоднее, чем во всех остальных помещениях базы. И на этот раз холод был не ментальный. Кое-где на окнах расползался красивый узор инея. Обратил внимание на плюшки герметика на стене. Это уже, видимо, пулевые. Но то ли не помогло, то ли еще где-то была щель, которую не заметили.
Справа от меня стоял стеллаж с заспиртованными банками. О, это по части Сюин! Надо будет пригласить ее в гости на чай. Может, найдет тут какого-нибудь полезного для науки монстра. Вглядываться особо не стал. Не люблю я эти кунсткамеры, хоть и в целях науки.
По полу были раскиданы листы с записями. Взгляд упал на полку, прикрученную к стене. На ней были в ряд выставлены образцы криоглянцевых кристаллов. Они выглядели как куски льда, но сияли словно бриллианты. Интересно ценные?
Тут же стояли пробирки с высохшими внутри жидкостями. А на полу пылились аппараты для анализов.
Всплыли в памяти строчки из медицинского отчета.
…Размер и форму сущностей доподлинно идентифицировать не удалось. Предположительно, подвид метаморфов, способных переходить из кристаллического состояния в жидкое…
…характерное повреждение слизистых оболочек организма, которое приводит к внутреннему кровоизлиянию и постепенному угасанию жизнедеятельности…
В глубине комнаты вплотную были сдвинуты три койки, накрытые мятыми махровыми одеялами бордового цвета. Но когда подошел ближе, понял, что это не махра и вообще не одеяла — это простыни с растекшейся, замерзшей и уже кристаллизовавшейся кровью.
Остался третий этаж. Я вернулся к лестнице и поежился от очередного холодного потока. Ступеньки покрылись льдом и, может, уже подустал всматриваться во все, но показалось, что над ними дрожит тонкое марево. А сверху, как из открытой морозилки, спускается морозная дымка и струится по лестнице.
— Вни-мание, все-му персо-налу… — неожиданно прохрипел динамик, — гра-фик дежурства обно-влен. Мож-но присту-пать к пере-работке…
Глава 30
— Кузя, ты это чего? — я отступил от лестницы, сдвигаясь в сторону гостиной. — Ты это меня дежурным назначил? Или наоборот?
— Непри-мени-мая фун-кция, — скрипнул динамик. — Персо-нал стан-ции при-ступил к дежу-рству, согласно гра-фику. Лабо-ранты Его-ров и Про-нина иденти-фициро-ваны в жи-лом мод-уле…
Словно в подтверждении его слов в гостиной раздался звон разбитого стекла. Не мелодичное дребезжание, разбившегося на счастье бокала, а грохот строительного стеклоблока, разлетевшегося в клочья. Или льда, осколки которого застучали по стенам.
Я замер в коридоре, напротив двери в спальню и уставился на обмороженную стену. Из центра, на уровне того плаката, который проглядывался сквозь лен, появились трещинки. Поползли в разные стороны, а когда дошли до краев, вся ледяная плита задрожала. И лопнула, огласив станцию новым взрывом.
А вместо нее от стены отлепилось какое-то полупрозрачное существо, с которого кусками сваливались куски льда.
Хамелеон, который был лишь на пару тонов темнее остального ледяного крошева. По форме — это был человек. Обычный, худой, среднего роста.
А по структуре будто бы с него сняли кожу, удалили кости, а все мышцы и жилы сделали из тонких сосулек. А потом вытянули их и прекрутили до напряжения, чтобы компенсировать отсутствие скелета.
Чертов комок косичек из сосулек, которые темнели, чем больше существо сбрасывало льда и дальше отходило от стен. Дернув плечом, монстр вырвался из ледяного «контейнера», двинул головой и уставился на меня.
Под неровной коркой льда проглядывалась форма черепа, которая стала, словно наполняться окружающей темнотой и впитывать ее в себя. Во всем теле внутри существа появилась темная пыль, потом целые нити, будто формируя кровеносную систему, а потом прозрачность пропала совсем. Остался только эффект замерзшей воды, которую набрали в грязной луже.
Ледяная структура еще больше стала напоминать хаотично замерзшие струи текущей воды. Которые ползли вверх по телу монстра, обхватили шею, заменили собой губы, оголив серые зубы, и остановились у переносицы. Дальше кость, набрав цвет и плотность, выглядела обычной — костяной череп, из которого торчали соломенные пучки волос.
Когда существо полностью освободилось от лишнего льда, оно выгнулось в мою сторону, раскинуло руки и утробно зарычало. Облако вони прошло сквозь Ориджа, и, мне кажется, если бы не резкий писк системы, вопящей об агрессивной среде, я бы отключился прямо в кресле.
Из гостиной ответили — сразу сдвоенное хриплое рычание и сигнал тревоги уже от «Уголька».
— Мадам, не хочу показаться стрелочником… — я сделал шаг назад и чуть развернулся, чтобы контролировать оба направления, плюс приглядывать за лестницей, откуда продолжал стекать морозный туман, — Но это не я здесь намусорил.
Вместо ответа из разных углов станции раздалось еще несколько ледяных «взрывов». Вылупляются они там, что ли? В медблоке и операторской, в бассейне, на кухне — я везде видел скопления льда. Со стороны гаража, который перекрыл грузовик, раздался сразу целый залп с последующим грохотом, как от сосулек, падающих на припаркованные на бордюре машины.
Тварь из спальни зарычала еще раз и неуклюже прыгнула в дверной проем. Я толкнул дверь, захлопнув ее буквально у нее перед носом. Влетело и бухнуло, а с моей стороны появилась круглая выпуклость, размером с футбольный мяч. Куда я сразу же воткнул гарпун.
С силой выдернул, спокойно разрывая мягкий металл, и услышал звук падающего тела. Обрадоваться не успел — со всех сторон донесся топот с рычанием, а на ступеньках появились перекрученные серые сосульки, которые когда-то были ногами.
Я ломанулся навстречу. Перебил куда-то в область коленей, отсек ступню и посторонился, пропуская скатившееся тело. Еще один «красавчик», только полностью лысый и в очках, закрепленных на затылке.
Наплевав на правило, не бить
