Тразея был обречен.
В тот день он созвал к себе друзей. Уединившись с учителем кинической философии Деметрием, он долго обсуждал с ним вопрос о природе души и загробном существовании. За этой беседой его застало известие о решении сената. Он тут же удалился в свой спальный покой. За ним последовала его жена Аррия, которая, как сообщает Плиний Младший, первая пронзила себе грудь кинжалом и со словами "Пет, не больно", протянула его мужу.
Глава двадцатая. Сокровища дидоны
Когда бессмертные боги хотят кого — нибудь наказать, они делают его всеобщим посмешищем. Шутки богов далеко не безобидны, а порой и жестоки. Задумав потешиться над Нероном, всемогущие боги своим орудием избрали некоего Цезеллия Басса. Пуниец родом, он был римским всадником. В Риме объявился совершенно неожиданно, прибыв в Италию из Карфагена, где у него было обширное поместье. Оказавшись в столице империи, никому неизвестный всадник стал домогаться аудиенции у Нерона. Далеко не каждому удавалось быть допущенным к императору, но для безродного провинциала это не составило особого труда. Не жалея денег, он подкупил охрану и вскоре предстал перед принцепсом.
— Император, — начал он, вступив в дворцовые покои, — я хочу сделать тебе подарок. Речь идет об огромном богатстве.
Нерон с любопытством взирал на странного субъекта, сулящего золотые горы. Так как в то утро ему было скучно, он был не прочь поразвлечься болтовней приезжего.
— Я обнаружил в своем африканском имении глубокую пещеру, а в ней несметное количество золота, но не в монетах, а в слитках. Большие золотые кирпичи уложены там штабелями, рядом возвышаются колонны из чистого золота. Не случайно сокровище, сокрытое на протяжении многих столетий, обнаружилось именно сейчас. Это могло произойти только с благоволения Олимпийских богов, вознамерившихся облагодетельствовать и одарить тебя, чтобы ты мог увеличить благосостояние своих сородичей.
С недоверием слушавший этот рассказ, принцепс выразил сомнение в возможности излагаемого: откуда было взяться такому сказочному кладу в Африке.
— Клянусь всеми олимпийскими богами, я говорю правду, — заверил его незнакомец. — А сокровища, о которых я тебе поведал, спрятаны финикийской царицей Дидоной, основавшей на африканском побережье город Карфаген. Это казна финикийских царей, которую Дидона прихватила с собой, когда бежала из Тира. Царица утаила сокровища, боясь, что новый народ погрязнет в роскоши и лености. Кроме того, она опасалась, что живущие по соседству нумидийцы, узнав про золото, пойдут на нее войной.
Объяснение Цезеллия Басса удовлетворило Нерона, и он загорелся желанием завладеть мифическим богатством Дидоны. Он даже не послал своих людей в Африку проверить достоверность сообщения, сразу приступив к снаряжению кораблей. После раскрытия заговора Пизона Нерон окончательно уверовал в милость к себе богов, без содействия которых, как он полагал, ему не удалось бы избежать кинжалов заговорщиков. Боги, считал принцепс, в очередной раз явили свое расположение к нему и именно тогда, когда он больше всего нуждался в этом.
Расходы на восстановление разрушенной пожаром столицы и содержание римского плебса, а также личные затраты Нерона полностью истощили государственные финансы, к тому же он затеял грандиозное строительство — прокладку сложной системы судоходных каналов от Мизена до Авернского озера и от него до самой Остии, чтобы морской транспорт мог попадать в Тибр, а по нему в Рим, минуя море, где из — за частых бурь нередко гибли корабли. Положив начало этому величайшему сооружению, Нерон окончательно опустошил казну. Для производства работ он приказал свезти в Италию всех заключенных, где бы они ни находились. Отныне всех уголовных преступников приговаривали только к принудительным работам.
В расчете на сокровище карфагенской царицы Нерон опрометчиво пустился в еще большие расходы, повсюду делая щедрые подарки и во всем проявляя необычайную расточительность.
— Расчетливые люди, — говаривал Нерон, — просто грязные скряги. Деньги существуют только для того, чтобы их тратить. Это их единственное применение. Молодцы те, кто сорит деньгами, они умеют со вкусом пожить. Нужно брать пример с моего дядюшки Калигулы, который за короткое время сумел промотать огромное наследство, доставшееся ему от прижимистого Тиберия. Вот кто действительно достоин восхищения.
В своей щедрости Нерон только на подарки истратил два миллиарда двести миллионов сестерциев. От супруга не отставала и Поппея, которая отличалась невероятной расточительностью. Ни одного платья она не надевала дважды. Можно себе представить, как она сорила деньгами, если у ее мулов были золотые подковы.
Залезая в долги, Нерон повсюду распространялся о неожиданно свалившемся на него богатстве. Чтобы скорее доставить в столицу золото, которое, как утверждал Цезеллий Басе, можно добыть почти без труда, он снарядил две быстроходные триремы с отборными гребцами на борту. В те дни в Риме только и толковали, что об этой экспедиций.
В ожидании африканских сокровищ Нерон вознамерился выступить на театральных подмостках, возобновив с этой целью пятилетние состязания, названные его именем Неронии. Сенат, ужаснувшись при одной только мысли о позоре, ожидающем их императора, поспешил заранее присудить ему венок победителя в пении и ораторском искусстве, надеясь таким образом избежать всенародного бесчестья. Но не тут — то было.
— Ни в каких поблажках я не нуждаюсь, — заявил Нерон, — и обойдусь без поддержки сената. Со своими соперниками я готов состязаться на равных правах. Не сенату, а авторитетным судьям решать, кто победил и кому должна достаться награда.
Вместе с другими участниками состязаний Нерон тянул жребий и с волнением ждал своей очереди выходить на сцену. Наконец, он появился перед глазами многотысячной аудитории и продекламировал поэму собственного сочинения о падении Трои. Вначале он хотел ограничиться только декламацией, но пришедшая в восторг публика потребовала от него показать все свои дарования.
И вот он снова на подмостках и снова обращается к зрителям с традиционными словами:
— Прошу вашего внимания и благосклонности. В ответ гром аплодисментов.
Затем бывший консул Клувий Руф объявил:
— Сейчас император споет "Ниобу". Вновь аплодисменты.
Нерон вдохновенно исполнил песню о супруге царя Фив Амфиона, которая, гордясь своими многочисленными детьми, смеялась над богиней Лето, родившей только Аполлона и Артемиду. Оскорбленная богиня попросила своих детей отомстить за нее. Все семь сыновей Ниобы были сражены стрелами Аполлона, а за ними и семь ее дочерей пали пронзенные стрелами Артемиды. Ниоба, в одно мгновение потерявшая всех детей, от горя превратилась в скалу, вечно источающую слезы скорби.
