что в Италии будет тепло, но февральский мороз здесь почти ничем не отличается от нашего. Холодный соленый ветер развевает мои спутанные волосы на лодке, которая идет по специальному маршруту, совсем как любой другой общественный транспорт, и я позволяю Дарси согреться под моим клетчатым пальто, пока мы восхищаемся прекрасной архитектурой зданий, выстроенных вдоль канала. «Романтично», – думаю я. Не уверена, что раньше использовала это слово, но лабиринты улочек и мостов, рассыпанных по лагуне, мягкое набегание воды на кладку каменных домов – все это невероятно красиво. Так и хочется исследовать каждый уголок.
– Думаешь, миссис Абебе не забывает кормить Голиафа? – спрашивает Дарси.
Солнце уже начинает садиться. Мы выбрали рейс с поздним прилетом, чтобы минимизировать последствия для организма, но тем не менее кажется, что так и должно быть: мама, мои сестры и Венеция на закате. Я.
Знаю, что была нужна им. Но до этого года не понимала, насколько они нужны мне.
– Думаю, Голиаф возьмет ее дочь в заложники, если она посмеет пропустить хоть одно кормление, – говорю я. – Но могу написать ей и напомнить.
Лодка высаживает нас на маленькой пристани перед отелем. Ужасный логотип ФИДЕ повсюду, и я уже размышляю, не прикрыть ли Дарси, Сабрине и маме глаза, не написать ли агрессивное письмо, развернуться и уплыть в закат, – но не могу пошевелиться из-за величественности здания.
– Это что, замок? – спрашивает Дарси.
– Нет, это… – Я моргаю. – Может быть.
– Нас ведь не заставят платить за это великолепие из своего кармана? – уточняет мама.
– Все за счет ФИДЕ. Они срут деньгами. Простите, какают – они какают деньгами.
Мама с неестественным «граци» передает свой чемодан улыбающемуся портье, а я задаюсь вопросом, сколько месяцев ипотечных выплат можно погасить, если украсть вот эту золотую пепельницу.
Думала, что буду делить комнату с Дарси, но Сабрина забирает ее к себе со словами:
– Тебе нужно отдохнуть, чтобы победить и вечно спонсировать мою команду по роллер-дерби.
– Надо будет купить им новую форму, – добавляет Дарси. – А я стану их новым маскотом в костюме морской свинки.
– Хм.
Мое сердце сжимается, как всегда, когда они заговаривают о моей победе. «Это не так-то просто! – хочется кричать мне. – Это сложно». Но я понимаю, что моя семья просто пытается меня поддержать.
– Звучит так, будто вы уже обо всем договорились.
– О, у нас большие планы на твои денежки.
Номер словно из диснеевского мультика: всюду навесы и балдахины, восхитительные ковры, антикварная мебель и картины, которые наверняка древнее моих предков-обезьян. И все же здесь чего-то не хватает, не могу понять чего. Достаю из чемодана привезенную на три недели одежду, в которой однозначно будет недостаточно тепло, раскладываю шахматную доску и расставляю фигуры по аналогии с партией Корчной – Карпов, которая состоялась в 1978 году и которую я анализировала во время полета. Затем фоткаю вид на канал из арочного окна и понимаю, что все, кому я бы отправила этот снимок, сейчас наслаждаются тем же видом.
Ложусь в кровать, часами ворочаюсь, пытаясь заснуть, понимаю, что не смогу, и встаю.
Внизу большой бассейн с подогревом, если верить шикарной брошюре. И спустя меньше чем пять минут я прыгаю в него с разбега. Он наполнен фильтрованной морской водой и пахнет солью, а не хлоркой. Я позволяю бесплатной футболке с Открытого чемпионата Нашвилла, в которой я отчаянно пыталась заснуть, прилипнуть к телу и изучаю рассыпанные по небу звезды.
Вспоминаю, что один из моих последних заплывов в бассейне не закончился ничем хорошим. Даже не хочу думать об этом. Как и о том, что было раньше. Мы с Истон как-то присматривали за домом одних соседей, пока те были в отъезде. Это было летом перед выпускным классом, в бассейне на участке было полно жуков и – я отчаянно отказывалась в это верить – беличьих какашек. Истон все повторяла «фу!», но я сумела убедить ее окунуть пальцы ног. И целый час плавала туда-сюда, пока она читала вслух экзаменационные вопросы с фальшивым французским акцентом.
Мы не общались уже два месяца. До августа нашим рекордом было два дня. Мне хочется злиться, пусть я и желаю всего самого лучшего ей и девушке, которую она постит в соцсетях. Но в то же время мне хочется, как раньше, отправить ей тикток с «Дрэгон эйдж», несмотря на то что мы давно не общались.
Зацикливаться на прошлом опасно. Но еще опаснее думать о грядущем унижении, которое ждет меня через четыре дня. Именно поэтому тут только я, ледяные звезды, мягкая вода и необъяснимо плывущая на a1 ладья Корчного у меня в голове.
Уже глубокой ночью, дрожа от холода, я вылезаю из бассейна. Во всем отеле темно, за исключением одного окна. Мне кажется, между шторами мелькает высокий силуэт, но, должно быть, это иллюзия.
Я зажмуриваюсь и, когда открываю глаза, понимаю, что смотреть больше не на что.
Глава 27
– Следующие три дня ты абсолютно свободна. Мы займемся прогоном твоих партий через программу для выявления слабых мест. Но накануне первой партии придется кое-где поучаствовать. Утро в твоем распоряжении, а после обеда – пресс-конференция. Вечером – торжественное открытие, но там ничего особенного не требуется – просто посветить лицом, – Дефне улыбается, сидя напротив меня за завтраком. Этим утром она вышла из комнаты, в которой, возможно, поселилась вместе с Озом.
Сабрина одними губами произносит:
– Шрёдингер.
И я едва не давлюсь слюной.
– Дефне, почему в отеле никого нет? – спрашивает мама.
Мы сидим в столовой с видом на залив и небольшую горку из воздушных, теплых, сладких круассанов с «Нутеллой». Дарси так ими объелась, что ей пришлось поспать перед экскурсией на стеклянный завод. Мы больше никогда не сможем заставить ее съесть ни ложки овсянки.
– Отель «Чиприани» откроется только в середине марта, так что ФИДЕ арендовала его вне сезона. Они проводят здесь чемпионат раз в несколько лет – я всегда хотела попасть, но у меня не было возможности. По моим предположениям, скоро люди все-таки начнут появляться. Организаторы, комментаторы, большие шишки из ассоциации. Текущий чемпион со своей командой.
Она не смотрит мне в глаза. Мое сердце сжимается.
– Обязательно будут суперфанаты шахмат, в основном люди из Кремниевой долины и мира технологий. Некоторые журналисты тоже здесь остановятся, хотя большинство предпочитают отели подешевле – сюда удобно добираться на лодке. – Дефне качает головой. – Все еще не могу поверить, что в этом году Эн-би-си будет показывать чемпионат в прямом эфире. Мы что, футболисты или керлингисты?
Я задумчиво машу своей семье, пока они садятся в лодку до Мурано, и затем поворачиваюсь к Дефне. Жду, что она сейчас начнет меня отчитывать за то, что не успеваю анализировать тяжелые позиции из-за цейтнота.
– Может, обсудим все в твоей комнате? – спрашиваю я.
А внутри умираю от любопытства, что же происходит с этими Озне, но мне не хватает смелости спросить напрямую.
– Для игроков обустроили специальные тренировочные зоны, – говорит появившийся из ниоткуда консьерж с сильным итальянским акцентом, пробивающимся через его идеальный английский. – Вам показать?
Он ведет нас через удивительно прекрасный зеленый сад.
– Мне жаль признавать, но в другое время года здесь красивее. Мы зовем это место садом Казановы.
– В честь того проститута? – шепчет мне Дефне.
Я пожимаю плечами в тот самый момент, когда консьерж кивает.
– В честь легендарного любовника, если быть точным. А вот здесь на следующей неделе пройдет матч, – он указывает на конструкцию в центре сада, чем-то напоминающую теплицу. Простое квадратное сооружение, но все четыре стены и потолок выполнены из стекла. Внутри пусто, за исключением деревянного стола, двух стульев и набора обычных шахмат.
Сердце стучит где-то у меня в горле.
– Помещение отапливаемое, конечно. И звуконепроницаемое, – консьерж ободряюще улыбается. – Мы проводим уже пятый чемпионат.
– Везде будут стоять камеры и искусственное освещение, – Дефне хлопает меня по плечу и ухмыляется. – Не волнуйся, я прослежу, чтобы с прической у тебя все было в порядке. Никаких торчащих прядей.
Тренировочная зона расположена под крытой аркадой, за деревянной дверью. Внутри есть все, что
