— Ваше императорское величество, полагаю — хотя я и не специалист в магических действах — что произошло следующее. Как и весь наш Мир в целом, магия имеет два полюса, два основополагающих источника, две стороны, которые мы именуем «Гангмар» и «Гунгилла». Видимо, каждый из пары амулетов был посвящен одному из этих божеств. А при слиянии их — заключенная в амулетах сила, либо, если угодно, вещество этих амулетов, вернулось к исходному состоянию, которое именуется в традиции «Вечное Ничто». Поскольку упомянутые мной полюсы Мира — или боги — вышли из Вечного Ничто и могут существовать лишь раздельно, равно как и посвященные им амулеты, начиненные, так сказать, силой этих божественных… сущностей… то… при контакте произошел возврат к их домировому, дораздельному состоянию — Вечному Ничто, — было заметно, что архиепископ Кениамерк с трудом подбирает слова, — посему я и объявил всю эту… м-м-м… субстанцию, которую удалось собрать на месте происшествия, собственностью святой церкви. Это вещество будет тщательнейшим образом осмотрено и изучено — вероятно, другой возможности познать домировую субстанцию нам не представится никогда… Впрочем, я изложил вам лишь свое мнение — не исключено, что позднее нам удастся выяснить что-либо поподробнее, либо, возможно, придется отказаться от этой теории вовсе…
— Что ж, интересное объяснение… Ну, будем считать, что эта история закончена. Кстати, кузен, а что с этим клириком… Когером, который должен был появиться при нашем дворе?
— Увы, ваше императорское величество, произошел на редкость неприятный казус… Когер был вызван мною в столицу, как я и говорил вашему императорскому величеству. Он покинул в начале осени Приют, миновал Неллу — а странствовал он не спеша, проповедуя в пути свои идеи — и уже приближался к границам Ванета… Но в Восточном Сантлаке произошло непредвиденное — некий тамошний рыцарь остановил группу странствующих служителей церкви, в числе которых находился и брат Когер — и отобрал у бедняг все, что посчитал ценным — в том числе и теплую одежду. Вследствие этого многие, включая и сего клирика, заболели, замерзнув в пути. Этот случай задержал брата Когера, но как только он выздоровеет настолько, что сможет отправиться дальше…
— Да-да… Рыцари Сантлака творят подчас Гангмар знает что… И мы не властны что-либо изменить в этом прискорбном обстоятельстве, ибо король Сантлака — наш вернейший вассал и любое вмешательство в его дела, в дела его государства… будет оскорбительно… Увы, ничего поделать нельзя… Мы полагаем, что вы уже позаботились выслать своему протеже все необходимое для продолжения пути? Если желаете — его доставят сюда под охраной гвардии.
— Ваше императорское величество, это было бы нежелательно, так как нарушит все планы и раскроет мое отношение к брату Когеру… Но я сделаю все возможное — в разумных пределах…
— Ну, будь по-вашему, кузен Кениамерк. А теперь, сын, послушаем, наконец, что же повлекло вас в путь в такую непогоду. Расскажите-ка нам обо всем…
Как ни странно, но дела, непрерывно осаждавшие меня в последнее время, внезапно кончились. Бац — и никаких авралов, никаких тревог и волнений. И совершенно некуда спешить. Впрочем, я сказал — «как ни странно» — но странно это было только для меня, местные к такому обороту были совершенно привычны. Поздняя осень, зима, начало весны — время не для дел. Дороги совершенно непроходимы — этим сказано все для тех, кто понимает. Да что там дороги, даже улицы столицы — те, что не вымощены булыжником — превратились в топкое болото. Это, кстати, оказалось моим самым большим проколом — я всячески старался ускорить возведение казарм для орков, а приказать мостить улицы не догадался. Так что теперь мои вояки засели в прочных теплых строениях, но выбраться оттуда могли лишь с большим трудом. Конечно, как только зарядили дожди и я обнаружил свой просчет — тут же велел исправить его, но было уже поздно… Старательные орки кое-как проложили дорожки из Альхеллы к своим казармам, используя для этого остатки строительного мусора, собранного ими на разоренной Северной стороне, но пользоваться этими дорожками было все же сущим мучением.
Но нет худа без добра, если невозможно никуда отправиться — значит, с чистой совестью нужно отдохнуть. В конце концов, для чего я затеял свои революции? Именно для того, чтобы привести свое королевство в такой порядок, чтобы он не требовал моего поминутного вмешательства — да и жить в свое удовольствие. Вот и начну пожинать плоды. Вооружившись таким благим намерением, я приступил к отдыху — да не тут-то было. И дело оказалось вовсе не в том, что меня находили какие-то дела — нет, я сам по привычке искал их.
Все, что накопилось, я переделал за пару дней (в основном, это были заботы по благоустройству моих покоев, так как дождь и холод постоянно проникали туда, а я вовсе не спартанец и люблю комфорт) — и призадумался, чем заняться дальше. Решительно ничего нового не придумав, я возобновил свои занятия фехтованием с Сарнаком, к нам тут же присоединились Кендаг и — сюрприз — Ннаонна! Когда выяснилось, что Кендаг бьется лучше Сарнака, я не удивился, но самым лучшим фехтовальщиком из всех нас оказалась она! Девчонка своей манерой напоминала брата — она так же вертелась, скакала, уворачивалась — достать ее мечом было совершенно невозможно, в то время, как ее клинок словно превращался в целый частокол лезвий, разя одновременно отовсюду! Поэтому я стал обычно отправлять Кендага с Сарнаком выяснять отношения между собой — а сам брал уроки у юной вампирессы. Конечно, в настоящем бою я бы с ней разделался, поскольку заколдованный доспех защитил бы меня, а Ннаонна не смогла бы парировать ни одного моего выпада, усиленного магией, но вот в тренировке… От нечего делать я освоил и кое-какие «показательные выступления» — нечто среднее между военным танцем и гимнастикой с мечом, практикуемые орками. Я видел эти упражнения, выполняемые одновременно — и совершенно синхронно — дюжиной орков, когда гостил в подземельях Короны. Красота! Стальные лезвия с тихим шорохом описывали круги, восьмерки и более замысловатые фигуры, окутывая блестящими полупрозрачными оболочками гибкие фигуры воинов…
Как-то в зал, где мы упражнялись, заглянул Филька (вот уж кто совершенно не боялся скуки — эльфа ничуть не тяготило вынужденное безделье) и лениво принялся наблюдать за нашей схваткой. Когда в очередной раз меч Ннаонны (мы завели себе для занятий деревянные мечи) нашел слабое место в моей защите, он заявил:
— Вот теперь я верю всем рассказам, Ннаонна, о твоих родичах. Я никогда не видел, чтобы кто-либо сражался с таким мастерством — даже среди лучших эльфийских мастеров клинка!
Это замечание — насчет родичей — было, в общем-то, довольно бестактным (что совершенно свойственно легкомысленному эльфу), но говорило о многом — я впервые слышал, чтобы мой друг Филька признал, что кто-то делает что-либо лучше его соплеменников. Поскольку я порядком вымотался (а моя подружка между тем была свежа, бодра и скакала как белка) — я решил закончить тренировку и воспользовался присутствием Фильки, сказав, что желаю с ним побеседовать.
— Ну что, друг Филька, ты, как я посмотрю, все же поладил с Кендагом и его орками? А то я уж заподозрил, что эльфы — народ заносчивый и не способный ладить с другими жителями Мира.
— Что касается других народов — так ты еще не видел гномов. Вот уж с кем трудно иметь дело… А орки, в сущности, ничего ребята. И к тому же в них чувствуется эльфийская кровь — взять, к примеру, Кендага… Хотя даже в нем эльфийское начало испорчено примесью гномьих и человеческих черт. Особенно человечьих.
— Ладно-ладно… А сам ты не хочешь потренироваться?
— Вот еще! Я столько бился за сотни лет своей жизни, что не нуждаюсь в этом. Скажи, Ингви, а сколько тебе лет?
— Не скажу! — хитрец Филька время от времени пытался выведать у меня тайну продолжительности жизни демонов, но я не сознавался. Пусть не ждет, что его служба мне кончится скоро.
Вообще-то, я каждое утро читал заклинание долголетия, но проверить его действенность у меня возможности пока еще не было — сами понимаете!
