Васильевичю Гундорову: и воеводам Захарье и князю Давыду в остроге быти, и дела царя и великого князя беречи, и по острогу еженочей голов от собя посылати, и самим того еженочей назирати». Оставленным в Полоцке «бояром и воеводам» было приказано устроить особое караульное помещение («светлицу»), «в котором месте пригоже, а на ночь в светлицу еженочей приезжати бояром и воеводам с своими полки, переменяясь, койждо воевода с своим полком ночюет в светлице; а которая ночь доведетца боярину и воеводе в светлице ночевать, и тому боярину и воеводе ездить возле города, и голов от собя посылати, и по городу с фонарем от собя посылати; да и в светлице ж велети ночевати на всякую ночь по сту человек стрелцов, сотцким стрелецким ночевати в светлице, бояром и воеводам голов посылати и по городу с фонарем самим над ними надзирати, еженочей, переменяясь». От пребывания в «светлице» освобождались лишь главные воеводы, П. И. Шуйский и В. С. Серебряный, которых заменяли головы из их полков. «А с фонарем ходити по городу безпрестанно: впервые пойтить голове с фонарем, от боярина и воеводы от князя Петра Ивановича Шуйского; а как обойдет голова с фонарем от боярина и воеводы князя Петра Ивановича Шуйского, и той голове с фонарем от боярина и воеводы, которому ночь доведетца, ночевать в светлице; и всем бояром и воеводам держати в городе береженье великое». Подробно были расписаны обязанности городничих – Василия Головина и Василия Замыцкого, от которых требовалось не только «ходити с фонарем по ночем, переменяясь, по всем сторожем», но и «замыкать город <…> переменяясь самим; а ключи сбирать к городничим к Василью Головину да к Василью Замытцкому». Проверив караулы и закрыв ворота, они относили ключи «к боярину и воеводе ко князю Петру Ивановичю Шуйскому». В ведении городничих находился «наряд» – «пушки и пищали, по всему городу и по острогу, и зелья, и ядра», а также полоцкие пушкари и воротники.[623]
Ближние подступы к Полоцку прикрывали сторожи, которые воеводы высылали «по дорогам, по Виленской, и по Березынской, и по Витепской, держати, в которых местех пригоже, верст по пяти, и по шти, и по десети от города». Тогда же в качестве привентивной меры русскими властями были разоружены коренные жители Полоцка. Воеводам предписывалось созвать их и «заповедь учинити, чтоб у них ни у какого человека ратного оружья не было, а у кого сведают или вымут, и тем быти в великой опале и в казни».[624]
Несмотря на настойчивые требования командования об укреплении обороны городов, местные власти не всегда добросовестно относились к своим обязанностям. Их упущения не раз заканчивались самым трагическим образом. Так, в 1577 году, в результате неожиданного нападения, поляки овладели незадолго до этого перешедшим в русские руки ливонским замком Венден.[625]
С провинившихся военачальников строго взыскивали. Они должны были помнить о 61 статье Судебника 1550 года, по которой «градскому здавцу» (капиулировавшему городовому воеводе) грозила смертная казнь.[626] Впрочем, в большинстве случаев за подобные провинности карали не так строго. Сдавшие в 1562 году Тарваст воеводы – князья Т. М. Кропоткин, Н. Д. Путятин и их младший товарищ Г. Е. Большой Трусов были разосланы «по городом в тюрьмы, а поместья их и вотчины велел государь взять и роздать в роздачю».[627]
Западная и северо-западная границы Московского государства не оставались неизменными. В ходе победоносных войн конца XV – начала XVI веков с Великим княжеством Литовским ее удалось отнести далеко на запад. К началу Ливонской войны она проходила по линии: Печенгский монастырь – Сердобольский острог – Корела – Копорье – Ям – Ивангород – Гдов – Псково-Печерский монастырь – Псков – Изборск – Остров – Красный – Опочка – Себеж – Заволочье – Невель – Велиж – Смоленск – Рославль – Стародуб – Новгород-Северский-Чернигов – Путивль. Все пограничные города являлись первоклассными крепостями, способными выдержать длительную осаду. Они имели каменные или дерево-земляные укрепления, обладавшие определенными преимуществами. Это обстоятельство подметил в свое время наблюдательный Гейденштейн, писавший: «Вследствие большого богатства лесного запаса у них (русских – В. В.) выстроены почти все крепости из дерева, из собранного в кучу множества огромных бревен, обыкновенно покрытых дерном; притом все крепостицы снабжаются больверками и башнями и кроме того окружаются искусственными рвами, если не было природных, валом и забором; вследствие чего эти строения не только не оказываются по виду некрасивыми, но до последней войны (Ливонской войны – В. В.), во время которой большая часть их была взята королем вследствие воспламенения от падавших бомб, считалось, что эти строения более безопасны для обороны и представляют большую выгоду, нежели каменные, так как, с одной стороны, таковое строение больше противится действию орудий, а с другой, если оно и пробито, то это не ведет за собой большого разрушения стены, что обыкновенно бывает с каменной постройкой».[628] Не стоит забывать, что даже принадлежавшая тогда шведам мощная крепость Выборг до середины XVI века с восточной и северо-восточной сторон была прикрыта дерево-земляными укреплениями,[629] что не помешало ее гарнизону успешно выдержать все русские осады того времени.
Поражение России в Ливонской войне привело к потере нескольких важных городов на северо-западном рубеже, в том числе Ивангорода, Яма, Копорья и Корелы. Это нарушило сложившуюся систему организации обороны всего северо-западного края и потребовало укрепления оставшихся крепостей. На данное время пришелся так называемый «второй фортификационный скачок».[630] Укрепляются и возводятся новые крепости не только на западном рубеже, но и на «Польской украйне», в Поволжье, в новозавоеванной Сибири, наконец, – на Русском Севере.
Защита северного порубежья
Высказанное в свое время Ф. Ф. Ласковским предположение о неприступности северной границы России со стороны моря, где существовало лишь два значительных укрепленных пункта – Архангельск и Пустозерск, нуждается в пересмотре.[631] Начиная со второй половины XVI века русское Поморье начало привлекать внимание европейских государств. В 1571 году, во время Ливонской войны, «в голомяни» (в открытом море) у Соловецких островов появились корабли Швеции и союзных ей Голландии и Гамбурга, собиравшиеся атаковать находившуюся на островах монашескую обитель. Нападения не произошло, однако факт появления вражеского флота в Беломорье, как уже отмечалось выше, продемонстрировал уязвимость Русского Севера.[632] О стратегическом значении этого края, лежащего далеко от центра «Московии» и не имеющего надежного военного прикрытия, поведал миру вестфалец Штаден, в 1564–1572 годаз живший в России и разработавший план завоевания русских земель. С этим предложением он
