Он щедро делился силой со своим творением, коверкая и перестраивая саму ткань реальности. И та отзывалась пронзительным гулом яростного ветра, торжествующим хохотом грома, вознёсшимся к небесам стоном пробуждённой стихии. Тучи над крепостью уже не сгущались, они обернулись в антрацитовых гигантов, внутри которых яростные всполохи молний вели печальную летопись человеческих судеб, коим надлежит прерваться здесь и сейчас.
Риманн сплёл последний узелок монументального полотна и принялся наполнять его силой. Магическая энергия утекала точно вода в песок, питая и взращивая чары, что сокрушат любую преграду.
Очень хотелось выложиться полностью, без остатка, но высший паладин не запамятовал наказ сияющего. Крепость нужна Эйри. Нельзя стирать её с лица земли. А потому он с сожалением остановился и развёл руки в стороны.
Вокруг чародея в землю били молнии, а в глазах его – он это знал – сверкали разряды, сделавшие зрачки белоснежными.
Всё живое замерло, ветер стих, гром умолк, в воздухе разлилась духота. Риманн прищурился и свёл ладони вместе, спуская чары с цепи.
И в этот самый момент небеса разорвали сотни молний, ударивших по крепости. Одна за другой они, змеясь и треща от переполнявшей энергии, били в купол и вокруг него.
Какое-то время защитные чары держались. Пусть и ослабленные, они были рассчитаны на отражение очень мощных атак. Мощных, но не сокрушительных.
Риман сощурился и приказал небесам породить колоссальный белый столб, который опустился вниз, прямо внутрь замкового двора, проламывая магическую защиту. Громыхнуло так, что даже у высшего паладина заложило уши, но тот не останавливался. Все новые и новые разряды устремлялись к земле. Они попадали по стенам, постройкам, казематам. Крушили внешние укрепления.
Они торили дорогу к обречённой цитадели.
Буйство стихий продолжалось ещё несколько минут и прекратилось столь же стремительно, как и началось. И в оглушающей, звенящей тишине всё сильнее и сильнее нарастал гул. Сотни, тысячи голосов слились в едином атакующем вопле, и бойцы, покинув траншеи, устремились навстречу истерзанной крепости.
Почти никто не стрелял по ним. Лишь несколько пулеметных гнезд плюнули свинцом - их расчеты чудом пережили кошмарный удар, но те быстро подавили.
Риманн плавно приземлился и хрустнул шейными позвонками.
- Вот и всё, - тихо произнес он. – Имеющие глаза да увидят.
Как и всегда, после столь разрушительной магии его подругой становилось чувство выполненного долга, а также – апатия.
- Наставник, вы не пойдете внутрь? – Лехри подошел к нему, глядя на высшего паладина как верный щенок.
- Нет, и так знаю, что увижу.
Мёртвые тела, лежащие вразвалку там, где их застал удар; контуженных, не способных остановить льющуюся из ушей кровь; магов, исчерпавших себя в бесплотных попытках соорудить хотя бы какую-то защиту; и сотни тел, обгоревших до черноты или ставших золой.
Чародей силы Риманна мог заменить собой высшего духа молний, и иногда, когда не было выбора, даже поступал так. Да вот только даже гений вроде него не в состоянии колдовать больше суток подряд - ему потребуется отдых. А заменить высшего паладина попросту некем. И посему его невообразимая мощь использовалась лишь для уничтожения себе подобных.
Но старый воитель не роптал. Он делал то, что должно. Всегда.
Вот только смотреть на деяние рук своих очень уж не хотелось.
Чародей прикрыл глаза и вздохнул.
- Ученик, я побуду тут ещё недолго, мы позже проверим крепость и допросим выживших. Но это – твоя война, твоё испытание. Пройди его с честью.
- Я не подведу вас, - Лехри стукнул кулаком в грудь и помчался прочь, на ходу раздавая приказы.
Риманн обернулся к товарищам и через силу улыбнулся им.
- Как видите, кое на что я ещё гожусь. Предлагаю подождать, пока наши доблестные воители закончат со своими делами, и выполнить то, что должно. А потом… на обратном пути можно будет заскочить в герцогство Слиаб, отдохнуть пару дней.
Ему на миг показалось, что нос уловил отвратительный аромат обгорелой человеческой плоти. Старый воитель принюхался и наваждение пропало.
Он покачал головой и направился к автоматонам.
Глава 16
Столица повстанцев напоминала… деревню, что ли?
Да, пожалуй, именно её.
И вот из этого хлева наши доблестные геволюционегы собираются нести в массы марксизм-ленинизм? Да уж! Хотя, какой марксизм. Этих ребят Кропоткин бы выписал из анархистов, что уж говорить про Ленина. Тут у нас определённо что-то больше похожее на черный отряд Гайера.
И я принялся насвистывать знаменитую мелодию, бормоча припев:
- Копьем в живот – взад-вперёд, подожжем поповский мы приход.
Как ни странно, Сюин, ехавшая рядом, поддержала меня.
- Разбиты мы, идём назад, хей-я, хо-хо; но наши дети отомстят, хей-я, хо-хо, - тихонько, но очень мелодично пропела девушка и подмигнула, заметив как у меня отвисла челюсть. – Что, не ожидал?
- Да ты у нас прямо-таки кладезь талантов. Живое олицетворение расистского мема о том, что всегда есть азиат, который может лучше. А если серьёзно, откуда узнала эту песню?
- Я же говорила – собиралась дебютировать.
- И когда это китайская попса начала воспевать события крестьянской войны в Германии?
- Никогда. У меня дед и отец – настоящие коммунисты. С такой семьей сложно не знать некоторых вещей.
- Коммунисты, обучившие дочь секретам кунг-фу или чем ты там занималась. Что, умение бить людей улучшает качество агитации и приближает создание бесклассового общества?
- Говна поешь.
- И они не возражали против того, что дочка предаст учение Мао? – не унимался я.
Сюин фыркнула точно рассерженная кошка.
- Что-то не припомню статью, в которой он говорил о том, что музыка вредна пролетариату.
Она подъехала ещё ближе и, стянув шарф, шепнула на ухо:
- Что думаешь про наших новых друзей?
- Не нравятся мне они, - столь же тихо отозвался я. – Наплачемся ещё со всей этой хренотенью.
Сюин согласно кивнула и чуть отстранилась, дабы не привлекать лишнего внимания, а я, глядя на деревнегород, ставший центром восстания, думал о том, что увидел за два дня путешествия вместе с бандой отъявленных головорезов.
Нам повезло, по дороге не встретился ни один отряд королевских войск или их союзников из сопредельных держав, а потому кровь не лилась. Вот только… Поведение самих народных спасителей оставляло желать сильно лучшего. Да, они не жгли, не убивали и не насиловали. Причём, как мне показалось, исключительно из-за стальной руки нашего приятеля Киана, державшего здоровенный такой метафорический чугуниевый елдак над головами подчиненных. А вернее, не «над» и не «головами».
Да, тяжких преступлений они не совершали… Но во всём остальном не сдерживали себя от слова «совсем». Эти недоанархисты спокойно отбирали у крестьян еду и одежду; забрали в отряд пяток лошадей и двух крепких мужчин, которые не то чтобы сильно горели желанием мобилизоваться; отпускали сальные шуточки в адрес девушек и приставали к ним, не переступая, правда, черты.
Повторюсь, Киана они боялись до усрачки, и мне даже стало интересно: что этот тощий тип может такого, раз полсотни вооруженных волков становятся маленькими миленькими фурряшечками, стоит только командиру… нет, не повысить голос. Просто чуть изогнуть бровь в намёке на недовольство!
Хотя… Нет, не уверен, что хочу знать это. Боюсь, ответ мне сильно не понравится.
Этот Киан вообще вызывал смешанные чувства: страх, уважение, любопытство. Человеком он оказался неординарным, вот только выудить ничего полезного за два дня из него не смог даже Иоганн, а я и не пытался лезть туда, куда не следует.
Я почесал Чучу за ушком и ещё раз огляделся по сторонам.
Пока мы с Сюин упражнялись в знании революционных песен, отряд добрался до окраин. Укреплений тут особо не было, но они, пожалуй, и не требовались. Городок защищало, во-первых, само местоположение: до ставки бунтовщиков мы добирались узкими лесными тропами, едва не задев луг, огороженный здоровенными камнями, на которых мерцали руны.
