— Чтоб они горели вечным огнем, — выдохнул он наконец.
Она быстро накрыла ладонью его рот и, приблизившись к самому уху, еле слышно произнесла:
— Здесь мы им не видны, но они могут слышать нас.
Он немедленно стал осматривать комнату поверх ее головы. Оказывается, вино не утопило его способности быстро и здраво рассуждать, когда дело шло о безопасности. Он быстро сообразил, что в стенах должны быть и другие глазки, предназначенные для того, чтобы избежать образования «мертвой зоны». Меланта уже давно обнаружила вторую смотровую щель и сумела закрыть ее, как бы случайно слишком далеко потянув кроватный полог. Теперь это место оттуда также не просматривалось.
Его ресницы задрожали. На него снова опускался винный угар. Он посмотрел на нее, затем с усилием заморгал, словно пытаясь отогнать от себя тяжелую сонливость, которая случается у людей на марше, Она скромно откинула черную прядь волос, упавшую ему на лицо. Хоть и наглая из нее вышла девка, но все же…
— Я приготовлю постельку, мой распрекрасный господин, и уложу тебя спать. Пошли.
Если бы он не был так пьян, то нашел бы способ достойно разобраться с этими шпионскими щелями. По крайней мере, он уже было намеревался прикрыть их, когда она отвлекла его и задула все свечи. Теперь оставался только свет огня камина, который образовал малиновую дугу над складками ее платья. Платье имело низкий вырез, почти обнажая ее плечи и большую часть спины. Она повернулась, ее волосы водопадом устремились вниз, ему стала видна верхняя линия ее груди. Он почувствовал, что снова погружается в сладкую истому желания, и тут вдруг вспомнил, что с ее стороны это всего лишь игра, чтобы обмануть шпионов за стеной.
Обмануть их было бы легче, если бы в комнате было совсем темно, но горел огонь. Он мог бы загасить его и занять место у двери, сторожа проход, но ему никак не удавалось сосредоточиться на той последовательности действий, которые нужно было предпринять. Она сама, как малиновый огонь, слепила и отвлекала его. Его тело казалось невесомым. Он позволил ей стащить с себя одежду через голову. Он успел испытать стыд за те многочисленные шрамы и небольшие боевые увечья, которые покрывали его тело и делали, по его мнению, недостойным ее красоты и изящества. А тут еще и его похотливость. Но легкость в голове заставила его снова переключить свое внимание на нее.
Она набросила ему на плечи нагретую у огня накидку, и он обернулся ею. Меланта встала рядом с ним на колени и стала раздевать его. Ее руки двинулись по икрам, бедрам. Она сейчас совсем походила на заботливую жену. Он чувствовал полную беспомощность перед нею и перед тем, что она станет делать в следующий момент. Как много он все же выпил. Совсем не способен теперь ничего сообразить.
— Я очень редко употребляю так много вина, — пробормотал он.
— Увы, но это, надеюсь, не нанесло тебе ущерба на сегодняшнюю ночь. — Она дотронулась до него под накидкой, смело и ласково. Он инстинктивно втянул в себя воздух и схватил ее за запястье.
— Все в порядке! — засмеялась она и стала гладить его своей мягкой ладонью, несмотря на его сопротивление.
— Моя госпожа… — сумел наконец вымолвить он.
Она встала на колени на сплетенный из тростника коврик и другой рукой обхватила его за шею.
— Ты целый день называл меня своей девкой, так что теперь не обессудь, что я ею стала.
Затем она приблизилась к нему почти вплотную и прошептала:
— Эти шпионы должны видеть любовные игры, а то они заподозрят что-нибудь.
Они должны видеть это? Ему показалось странным, зачем обязательно сегодня им надо было все увидеть. Здесь была какая-то ошибка, но он не смог додумать это, так как ее рука все гладила его там, и он терял последние остатки разума. Движения ее руки были не очень нежными и совсем неумелыми, так что она даже причиняла ему боль. Но ведь это была ее рука. Ее тело почти соприкасалось с ним. Наверное, поэтому ему было так тяжело дышать, каждый вздох требовал огромного усилия.
— Ты бесстыдна… — промолвил он наконец. — А… Мария и Иисус.
Она спрятала свое лицо у него на плече, но не прекратила своего в высшей степени нецеломудренного поведения. Затем она высвободила свою руку и, захватив его ладонь в свою, положила его руку себе на живот. После этого она замерла в ожидании. Странно, но все это получилось у нее совсем неумело и даже как-то невинно.
Его сила воли была побеждена, оборона рухнула. Он встал и поднял ее на руки. Дальше его конечности действовали как бы сами по себе, отдельно от его головы. Он уложил ее в кровать. Накидка слетела с его плеч. Он лег рядом с ней.
Затем снова отпустил ее, сел и стал задергивать полог, укрываясь от смотровых глазков.
Он все же нашел в себе силы больше не ложиться и остался сидеть. Он просидит так до тех пор, пока огонь не потухнет. Тогда в темноте он возьмет свой меч, подойдет к двери и уляжется поперек входа. А до тех пор он будет молиться. Он даже попытался начать это делать, обхватив колени руками и упершись в них лбом, но его голова была затуманена вином и страстью, и у него ничего не вышло.
Тогда он решил, что будет думать о другом. О важных вещах. Например, о том, что он будет делать, когда обнаружат сокола. О том, как далеко за Лиерпуль могла распространиться чума, если только она вообще вышла за его пределы.
Ее нога была прижата к его ноге. Он почувствовал, как она приподнимается. Меланта села рядом с ним, прижалась губами к его уху. Все мысли исчезли из его головы.
— Я больше не могу себя сдерживать, — прошептал он. — Госпожа, я пьян. Не целуйте меня больше.
— Я не нравлюсь тебе? — пробормотала она.
— Вы убиваете меня, моя госпожа. — Он отвернулся. — Вы туманите мой рассудок. Я обесчещу вас.
Она прижалась лбом к его обнаженному плечу и провела пальцем по его спине.
— Я желаю этого, — сказала она так тихо, что он с трудом расслышал ее.
— Нет, я не сделаю этого.
Ее рука легла на его руку. Она стала раскачивать его, все еще упираясь лицом в его плечо — совсем как ребенок, который просит позволить ему сделать что-то.
— А, госпожа. Я слишком люблю вас.
Ее рука соскользнула, но сама она осталась в той же позе, по-прежнему упираясь головой в его плечо.
— Никто никогда не узнает об этом, — произнесла она сдавленным голосом. — Один раз. Только один раз. Этой ночью.
— Моя прекрасная госпожа. В вас иногда вселяется какой-то дьявольский дух и говорит вашим языком. Он прельщает меня тогда и манит сделать то, чего я не могу.
— Это не демон. Это я сама. — Ее рука снова скользнула к нему и сжала его ладонь. — Я была так одинока. Ты не можешь себе представить. — Она сжимала его пальцы. — Я этого не ощущала в полной мере, пока не встретила тебя.
