Дни суровые.
Бревно к брёвнышку, и вот –
Хата новая.
3
Работа до пота нам
радость приносит,
Мужество наше
подвига просит!
В нашем пути
нас ничто не обрушит.
И хочешь не хочешь,
А песню рабочих,
Песню рабочих –
Слушай:
Ну-ка, дружно!
Ну-ка, вместе!
Ну-ка, все!
Под песню!
Вместе!
Всё послушно –
Если дружно!
Нужно – дружно!
Не иначе!..
Засияет
солнце ярче.
Расцветёт всё,
Станет садом.
Тяжкий труд наш,
Наша радость.
Каждый час
сейчас
за нас.
С нами
весь
рабочий класс,
Ну-ка, вместе –
Ну-ка, дружно!
Вместе!
Дружно!
Ещё раз!
4
Твой, сосна, настал черёд –
Дни суровые.
Бревно к брёвнышку, и вот –
Хата новая.
Топи высушим до дна,
И уверен я,
Встанут сосны, как одна –
Корабельные.
Перевод Ивана БУРСОВА
Ты откликнись
Ты откликнись, слово, слову,
Песней-гуслями сыграй!
Как подковой,
Зорькой новой
озарился неба край.
Ты откликнись, лист, листочку
В пробудившемся бору!
У криницы
Свет-девицу
повстречал я поутру.
Ты откликнись, сердце, сердцу
Веселей и горячей!
Так нежданно
В час багряный
вспыхнул свет её очей.
Ты откликнись,
счастье, счастью, –
Песням радости взлетать!
Сердцем чую:
С ней пойду я
наше будущее звать.
Перевод Бронислава КЕЖУНА
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345
Комментарии:
Тихий голос родной земли
Совместный проект "ЛАД"
Тихий голос родной земли
ПРЕМИЯ СОЮЗНОГО ГОСУДАРСТВА
Можно не только сочинять в два пера, но и рисовать в две кисти. У братьев Ткачёвых это получается. Они всю жизнь неразлучны. Исключением стали только годы войны, когда один из братьев воевал на фронте, а другой стоял у станка в глубоком тылу. Но с тех пор, как каждый из них отложил оружие, один – винтовку, другой – токарный резец, и взяли в руки кисти, их тандем год от года становился только крепче. И на премию Союзного государства в 2009-м братьев Ткачёвых – Сергея и Алексея – номинировали вместе. И цикл картин «Родная земля», удостоенный этой высокой награды, художники считают не итогом своей творческой жизни, а лишь новым этапом. И продолжают писать, радоваться жизни и строить планы на будущее.
– Когда появилась ваша первая совместная картина?
Сергей Ткачёв: В самом начале пятидесятых. Мы ещё в 48-м начали делать эскизы к картине, которую назвали «Детвора».
– К той самой, что потом в школьных учебниках воспроизводилась? Там девчонки на мостике стоят – мы по ней изложение писали по русскому языку классе в шестом.
Алексей Ткачёв: Она самая.
– А могли бы вы всё-таки попробовать объяснить, как это – вдвоём писать одну картину? Ведь художник потому и художник, что он – индивидуальность, то есть личность, обладающая только ему присущим творческим почерком.
С.Т.: Попробовать, конечно, можно, только вряд ли получится. Во всяком случае, словами. Вот если бы вы за нами в мастерской понаблюдали, может, и сами ответили бы на этот вопрос. А может, и нет…
А.Т.: Понимаете, тут дело не только в том, что мы родные по крови. Нас одна земля вырастила и одним даром на двоих наделила. Одному слишком много было бы… А если серьёзно, всё дело, наверное, в любви. Правда, в любви к земле своей сейчас вслух признаваться не принято.
– Но «земля» – это как-то уж очень общо. Все люди корнями в землю уходят, только чувствуют её по-разному.
С.Т.: Это вы хотите разговор повернуть на то, что горожане землю чувствуют хуже. Ну так они же не виноваты, что в городе родились. Да и не важно, где именно ты на свет появился. Нашей родной деревеньки Чугуновки, это под Брянском, на карте сейчас не найдёшь – поля там. Но родиной нашей эти места всё равно быть не перестали. А разве в городе дома не на земле стоят? Но и тот клочок, что у тебя перед подъездом, тоже любить можно. Нужно даже. Тут ведь как – либо чувствует человек свою связь с землёй, либо нет. А это уже от воспитания зависит.
– А вас родители как воспитывали?
А.Т.: Да как всех крестьянских ребятишек воспитывали, так и нас. Только места у нас особенные – имение Тютчева неподалёку, так что отец не упускал случая подчеркнуть – тютчевские мы!
С.Т.: Крестьянскую жизнь принято называть трудной. Но труд не бывает лёгким! Иначе какой же это труд. При этом он может быть радостным. Вот, собственно, умению работать, сохраняя где-то в глубине души радость просто от сознания того, что живёшь, нас родители и научили. Да и война им помогла: те, кто знает, что такое смерть, умеют ценить жизнь. Я только не знаю, стоит ли это печатать. На бумаге такие фразы кажутся высокопарными, неискренними.
– Ну вас в неискренности никто не заподозрит, достаточно взглянуть на ваши картины.
С.Т.: У нас были хорошие учителя. Мы ведь с братом оба окончили Суриковский институт. Брат туда попал из знаменитой Московской художественной школы, он туда в 39-м году поступил. А в 44-м весь его выпуск был зачислен на первый курс института. Очень талантливые были ребята. А меня война застала в Витебске. Я там в художественном училище учился и к 41-му как раз третий курс окончить успел. Так что в институт я только после войны поступать пошёл. А потом мы оба, каждый в свой срок, получили распределение в Минск: разрушенный войной город на наших глазах возвращался к жизни. Это время никогда не изгладится из нашей памяти. Война, отразившаяся в судьбах и тех, кто воевал, и тех, кто трудился в тылу, – одна из самых важных для нас тем. Не зря же говорят, что медаль за бой и за труд отливают из одного металла.
А.Т.: Белоруссия тоже стала для нас родной землёй, как Брянщина. Мы ведь перед войной в Брянске жили, но дом разбомбили, и, вернувшись из эвакуации, наши родители обосновались в деревне Низок под Минском, у родственников жены нашего старшего брата Виктора. Вот там, собственно, мы и делали свои первые самостоятельные шаги в творчестве.
– Заговорила генетическая память?
С.Т.: Да кто его разберёт, что это за штука такая – генетическая память. Её ведь руками не потрогаешь. Сердце заговорило – вот так правильно будет. Нам захотелось рассказать всем о том, какие замечательные – добрые, сильные, щедрые – люди работают на земле.
А.Т.: А для меня Низок начался с эскиза «Суворовец едет на каникулы». Он теперь в коллекции одного американского миллионера.
– А что, у американских миллионеров в чести реализм?
С.Т.: Вас это удивляет? Конечно, когда наше государство практически совсем не поддерживает реалистическое искусство, в это трудно поверить. Но тем не менее это так. Когда мы в советские времена сетовали на то, что культура финансируется по остаточному принципу, мы и представить себе не могли, что сегодня о тех скромных трёх процентах, которые выделялись на эти цели из государственного бюджета, мы будем вспоминать как о манне небесной. Я в течение десяти лет возглавлял правление Союза художников России, так что знаю ситуацию изнутри. А сегодня нам кажется, что время повернуло вспять, и мы оказались где-нибудь в 20–30-х годах минувшего века, когда русскую школу реалистической живописи как минимум игнорировали, а то и просто пытались уничтожить. А ведь это неотъемлемая часть русской культуры.
А.Т.: Конечно, сегодня какие-то локальные меры предпринимаются, но именно локальные. Ситуацию в корне они переломить не могут. Но ведь культура – это фундамент любого государства, то, что делает отдельных граждан народом. Без поддержки культуры никакая модернизация не даст ожидаемых результатов.
