«Ваше сиятельство! Маркизишку англицкого я вел от гостиницы до порта, где он погрузился на яхту. Съехавши он был при отсутствии вашей милости в отеле, так я за ним и потащился, а что теперь делать, уж и не знаю. Похоже, англичан собрался куда-то за кордон отваливать, на яхту ящики погрузили и ковер, а куда пойдут — Бог весть, хоть вплавь за ними плыви. Приходите, ваша милость, поскорее в порт, а то совсем я в растерянность впал. С низким поклоном, Степан».
Значит, бежать в порт велела сама судьба!
Очнулась Мэри на яхте в тот момент, когда ее, словно неодушевленный предмет, извлекли из старого ковра, в который перед тем замотали. Возвращение из беспамятства было поистине ужасным — Мэри не могла понять, где она и что с ней, что происходит вокруг, не могла ни закричать, ни застонать, и не сразу осознала, что во рту у нее кляп, руки и ноги связаны, а то темное, пыльное и душное, в чем она оказалась, — всего лишь старый ковер, который с нее снимают, словно оболочку кокона с гусеницы.
На этом же смятом ковре ее и оставили валяться прямо на полу тесной каюты, предназначенной для членов команды. Связанные руки затекли и страшно болели, рот пересох так, словно кляп прилип к какой-то запекшейся корке, а не к языку живого человека, и голова просто раскалывалась. Вероятно, это было последствием использования эфира или еще какой-то гадости, которой ее усыпили.
Мерзавец Дженкинс прижал к ее лицу платок, и… больше она ничего не могла вспомнить! Боже, какой ужас! Ее похитили… Теперь, наверное, убьют! Но и это даже не самое страшное — страшнее, что она больше никогда не увидит Алексея. А еще страшнее, что он может увериться в своих недавних подозрениях, и решит, что она сама покинула его, чтобы сбежать с маркизом! О, это и представлять себе невыносимо!
По лицу Мэри потекли слезы, и дышать носом стало трудно, как всегда бывает во время плача… А во рту был кляп! Мэри поняла, что может просто-напросто задохнуться, и сделала все, чтобы взять себя в руки. Не хватало умереть, даже не попытавшись предпринять хоть что-нибудь для своего спасения!
Между тем на корабельной лестнице, ведущей к двери каюты, раздались шаги, и рядом с Мэри очутился маркиз Транкомб.
— Мисс Мэлдон, дорогое дитя! Рад снова видеть вас, — произнес он издевательским тоном. — Добро пожаловать на борт моей яхты. Скоро мы возьмем курс на Константинополь. Там, на турецкой стороне, вы окажетесь недосягаемой для ваших русских друзей.
Она забилась, но путы держали ее крепко. Как унизительно было лежать связанной у ног этого негодяя!
— Вам неудобно пребывать в таком положении, мисс Мэлдон? — продолжал маркиз с мнимым участием. — Понимаю, веревки тугие, тело затекло, руки онемели, и кляп мешает дышать… Но я не развяжу вас до тех пор, пока мы не выйдем из порта Салоник, уж не взыщите. А вот кляп, пожалуй, можно и вынуть. Но с условием, что вы не будете кричать. Дело не в том, что вас кто-нибудь услышит, — вас, дитя мое, здесь никто не услышит, кроме членов команды, которым слышать ничего не положено. До берега звуки из трюма яхты не долетают, поверьте мне. Но сам я терпеть не могу женского визга и слушать его не желаю. Итак, вы обещаете мне не кричать?
Мэри с трудом кивнула. Что ж, если нельзя добиться большего, пусть хоть кляп изо рта вынут. Для первого шага и это неплохо.
Маркиз брезгливо обернул руку платком и освободил девушку от кляпа.
Поскольку она обещала не кричать, то и не стала этого делать — истинная леди держит свое слово в любых обстоятельствах. Но одно дело не кричать, а другое — не проронить ни слова! Молчать как рыба она не обещала, поэтому тут же спросила у маркиза приглушенным хриплым голосом (долгое пребывание с кляпом во рту повлияло на его тембр не лучшим образом):
— Вы полагаете, что мой муж не станет меня искать и спустит вам с рук мое похищение?
— Муж? — театральным тоном воскликнул маркиз, изображая удивление. — О каком муже вы говорите?
— О моем муже, графе Чертольском.
— Мисс Мэлдон, мисс Мэлдон, наивность в молодых леди очаровательна, но только до определенной степени, за которой переходит в идиотизм. Неужели вы поверили, что этот дешевый фарс с вашим мнимым браком можно принимать всерьез? Вы англичанка, а на нашей родине законным признается только брак, заключенный по всем правилам — в англиканской церкви, с соблюдением всех формальностей. Мало ли какие бывают браки — у племен Новой Зеландии, к примеру, очень интересные брачные церемонии, освящаемые их колдунами у костра с жертвоприношениями, но вряд ли англичанка, плясавшая у костра под звуки шаманских бубнов, будет считаться в Британии замужней дамой. Насколько мне известно, английский викарий вас с графом Чертольским не венчал, а представление, устроенное попом из болгарской деревни, всерьез можно не рассматривать.
Мэри возмутилась:
— Болгарский священник исповедует христианство, и я дала брачный обет в православной церкви перед лицом нашего общего Бога…
— Печально, что вы продолжаете упорствовать. По возвращении в Англию мне придется дать показания, что вы были похищены русскими офицерами и подверглись жестокому насилию. Ваш хрупкий рассудок не вынес перенесенных страданий, вы сошли с ума, дорогая моя, и теперь считаете себя русской графиней. Полагаю, мне удастся подобрать для вас уютную психиатрическую лечебницу с хорошим уходом и высоким крепким забором. А может быть, мне не стоит искать для себя лишних проблем? Войдем в Константинополь, и я продам вас в наложницы какому-нибудь состоятельному турку. Или в портовый бордель. Европейские женщины здесь в цене, особенно блондинки, так что внакладе я не останусь. Как вы полагаете, мисс Мэлдон, ваша страстная натура найдет выход своему темпераменту в борделе для моряков? Там среди ваших клиентов будет не один русский офицер, а очень много разнообразных мужчин со всех концов света…
Мэри даже не нашла что ответить. Слова потеряли всякую цену. Темная волна отчаяния захлестывала ее, лишая воли к сопротивлению.
А маркиз, увидев, что она совершенно сломлена, мстительно добавил:
— Вот так, дорогая моя. Неужели вы подумали, что я позволю какой-то наглой девчонке смеяться надо мной? Вы бросили мне вызов, мисс Мэлдон. Я его принял. Теперь у вас будет множество поводов убедиться, кто из нас сильнее. Впрочем, насчет портового борделя можете не тревожиться, этого вам пока удастся избежать, вы разозлили меня еще не до такой степени, чтобы вынудить пойти на крайние меры.
В этот момент Мэри почувствовала, как загудел двигатель яхты в моторном отделении.
— Ну вот, мы отходим от причала, — удовлетворенно заметил Транкомб. — Через пару минут я пришлю матроса, чтобы вас развязали, дитя мое. Поверьте, как только вы обретете относительную свободу и почувствуете, что кровообращение восстановилось, вам сразу станет легче. Да, и еще вы сможете подняться на палубу и бросить последний взгляд на Салоники. Издали… Кстати, там на берегу мечется какой-то молодой человек. Может быть, вам будет интересно рассматривать его тающую в дымке фигуру? Я даже готов предложить вам бинокль.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
