– Узнаешь? – сказал Студент.
– А, собственно, хм… Конечно, – кашлянув, сказал Генрих Давыдович.
Свою речь Студент уложил в пять минут. Тушить сигарету в глазу завбазы он не стал, объяснив все скользкие моменты на словах. Генрих выслушал его спокойно, не перебивая, даже, как показалось Студенту, с интересом. В конце он вежливо уточнил:
– Простите, Валентин Иванович, вы сами придумали эту схему?
– В «Науке и жизни» вычитал, в разделе «Полезные советы»! Тебе какая, к хрену, разница?
– Никакой. Все гениальное просто, я только это имел в виду. А насколько реальна эта ваша, хм… защита?
– Я – Смотрящий за городом. Это как председатель исполкома. Решаю любые вопросы.
– Так. Понял. И сколько я должен буду платить?
Студент покосился на Султана и сказал:
– Три тысячи в месяц.
Генрих слегка дрогнул лицом, но сказал только:
– Когда?
На обратном пути Султан вертел в руках пачки новеньких сторублевок, щелкал плотными, ровными обрезами, рассматривал купюры на свет. «Не, не фальшак вроде…» Все никак не мог поверить.
– А ты в самом деле в «Науке и жизни» это прочитал? – спросил он.
– Нет, в «Мурзилке».
– Да ну тебя, врешь.
– Конечно, вру. Сам придумал. Кто за меня станет думать? Включил мозг и придумал. Это просто. Сколько минут мы у него сидели?
– Полчаса где-то… Ну, минут сорок. Пока он за деньгами еще ходил…
– Вот. Сорок минут. И заработали на новенький «Москвич». Еще новее и лучше, чем этот, – Студент постучал по приборной панели. – Вот такой новенький «Москвич» будет капать в общак каждый месяц. Ты просто приедешь, заберешь бабло и уедешь – за минуту управишься. Это только один человек, один данщик. У нас их сотни будут. Пусть не все миллионщики, как Генрих, но их будет много. Сто «Москвичей» в месяц – просто приезжай и забери. Доходит до тебя?
До Султана дошло.
– Это ж коммунизм в натуре! – хохотнул он.
– А если тебе так уж сильно захочется жопой рискнуть, фарт свой испытать – так на здоровье. Как спортом заняться. Как хобби какое-нибудь, – сказал Студент. – Кот, вон, от нечего делать яйца лижет. А ты будешь ларьки поднимать. – Он посмотрел на Султана. – Деньги спрячь, товарищ рэкетир, не свети зря.
Султан послушно спрятал пачки купюр в сумку, поставил ее под ноги.
– Коммунизм, – повторил он. – Ни хрена себе. Коммунизм…
Вторым на очереди стоял Шульц – известный в городе спец по мотоциклам, мопедам и прочей технике, включая восстановленные «ТТ» и «парабеллумы» из военных захоронений. Конечно, он помог Студенту в приобретении «Москвича», но личные дела – одно, а дела – другое. В отличие от Генриха Давыдовича, он не оценил красоты и элегантности схемы, предложенной ему Студентом. Хотя сумма его дани была меньше в десять раз.
– С какого это перепугу я тебе платить стану? Вы что, братва, перекумарились?
В гаражном кооперативе, где проходил разговор, обитает целая колония автослесарей «кустарей», это крепкие ребята, друг за друга они горой. Студент не стал спорить.
На следующую ночь кто-то вскрыл гараж Шульца, выкатил оттуда новенький «Урал» с коляской и весь инструмент. Потом в кооперативе случился пожар, выгорело три бокса. Шульц и несколько «кустарей» стали дежурить по ночам в гаражах, и все вроде бы прекратилось, но как-то утром, вернувшись домой, он обнаружил, что его квартира ограблена, полы вскрыты, обои содраны, а тайник, где хранилось оружие и деньги, пуст.
Через неделю Студент пожаловал снова. Шульца трясло от злости, он скрипел зубами, но больше не упрямился. Вместе с ним данью были обложены и все «кустари». Никто больше не возражал – видно, смирились.
…Начальник отдела сбыта Ростовской швейной фабрики Саркис Багратуни хорошо знал потребности трудового народа: ощущение комфорта – во-первых и неистребимая тяга к прекрасному – во-вторых. Поэтому подпольный цех, которым он руководил в свободное от работы время, выпускал уютные пушистые тапочки-шлепки самых жизнерадостных оттенков, а также переделывал обычные футболки (майка летняя мужская, арт. № такой-то) в маленькие шедевры, нанося на них изображение главного корпуса МГУ. Все у него шло хорошо и гладко, пока однажды не явился к нему давний приятель Севан с молодым человеком по кличке Студент.
– О, так ты Студент! – опасливо обрадовался Саркис Арутюнович. – Я тебе маечку подарю с картинкой.
Но Студенту не нужна была маечка, он хотел денег. Больших денег.
– Эй, слушай, это вымогательство называется, да? Севан, объясни этому человеку: меня, Багратуни, на шарап не возьмешь, не проканает, я…
Севан печально покачал головой и уверил его, что, увы, проканает, и еще как. И чем скорее это он поймет, тем лучше. В это время из цеха позвонил испуганный работник, сказал, что какие-то люди вломились к ним, избили весь персонал, а готовый к отправке товар скинули в кучу во дворе и подожгли. Что делать, Саркис Арутюнович? Милицию вызвать, да? Побледневший за время разговора товарищ Багратуни вдруг почернел:
– Нет, ни в коем случае! Я сам приду, разберусь!
После чего открыл сейф, отсчитал деньги и швырнул Студенту, добавив какую-то фразу на армянском.
– Что он сказал? – спросил Студент у Севана. Тот пожал плечами.
– Он тебя проклял, дорогой…
Студент взял ножницы из малахитового письменного набора и пригвоздил руку Саркиса Арутюновича к столу. Севан потом уверял всех, что это были обычные канцелярские ножницы с закругленными наконечниками, такими и пораниться-то сложно – но они пробили насквозь и руку, и столешницу, и торчали с обратной стороны. Пока Багратуни кричал, хрипел и пытался освободить руку, Студент выгреб из сейфа все деньги, что там были.
– А в следующий раз просто убью, – сказал он на прощание. Сомневаться в этом не приходилось.
После этого все пошло как по маслу. Никто больше не спорил. Всевозможные частники – фотографы, портные, обувщики, парикмахеры, торговцы на рынке – все отстегивали аккуратно, с вежливыми улыбками, не задавая лишних вопросов. Ростовские проститутки – нарождающийся только класс – отличались особой дисциплинированностью, а Танька Листопад, промышлявшая в районе речпорта, даже организовала что-то вроде соцсоревнования со знаменитой нахичеванской Клепкой. Кто-то из облагаемых данью, буквально единицы, попытались закрыть дело или сделать вид, что закрывают. Как назло, эти люди сразу стали падать с лестниц и стремянок, ломая ребра и ноги, а Миша Скорняк, промышлявший ремонтом обуви на дому, умудрился ударить себя молотком по пальцам – раз, два, три, четыре… сразу по четырем пальцам! – после чего месяц ходил с загипсованной рукой. Но выздоровев, он с удвоенной энергией принялся за свою нелегальную работу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
