Или вот цитата из доклада командира Владивостокского порта контр-адмирала Энгельма генерал-губернатору Приморской области: «В настоящее время (1894 г. — И.Ш.) забывают о том, что флотом сооружены городская пристань, женская гимназия, здание генерал-губернаторства, а мужская прогимназия не только построена, но и первые 13 лет содержалась на флотские деньги. Об этом умалчивает директор прогимназии в своём докладе генерал-губернатору. Это знамение времени служит наглядным примером местного направления, которое при каждом случае старается игнорировать сделанное Морским ведомством и все жертвы, принесённые им на общую пользу края».
Да… Столько лет прошло, а написано как будто вчера И направление мысли, против которого выступал Энгельм, всё ещё не изжито в нашем крае, и имеются некоторые деятели, которые заявляют, что флот городу не нужен и отношения к нему не имеет. С их подачи президент Медведев заявляет, что военные жить не дают Владивостоку. Мол, куда ни плюнь, везде военная территория. Хочется спросить у этого профессорского сынка: «А если военная техника взрываться начнёт, как обеспечить безопасность мирных жителей?»
Или вот до боли знакомая картина — попытка купить билет для выезда в европейскую часть страны. Как и теперь, транспортные организации отказываются продавать билет за проездные документы (литер «Г»), требуя оплаты наличными деньгами. Только тогда это вытворяла железная дорога, а теперь — авиационные компании. Так, в делах Владивостокского порта за 1910 г. хранится переписка с Главным морским штабом по поводу отправки семьи фельдфебеля А.З. Панькина, которому железная дорога отказала в билетах третьего класса на семью. Приходилось иногда с оказией отправлять военнослужащих, переводящихся в европейскую часть страны, морем Впрочем, не все хотели возвращаться в родные места В РГИАДВ (Ф. 28. Оп. 5. Д. 1. Л. 151) имеется интересное письмо одного военнослужащего, у которого в 1876 г. закончился срок службы и, несмотря на его просьбу оставить его на Дальнем Востоке, насильно отправляемого в европейскую часть страны! Дело в том, что он успел завести во Владивостоке дом и собирался жить там дальше, поэтому он обратился за содействием в городскую управу.
И каких только дел не найдёшь в фондах Сибирской флотилии! Здесь и разборки с подачи штаба крепости с событиями в публичных домах, вокруг которых собирались матросы, и в чём видели угрозу политических сходок. Особенно сильна была подобная угроза в умах начальства после событий осени 1905 г., когда взбунтовавшиеся матросы разнесли центр Владивостока, поэтому туда высылался специальный патруль. Есть там и строгий приказ, запрещающий носить неформенные детали одежды (сапоги, перчатки, галстуки и т.п.). Рассматривается посылка канонерской лодки «Манджур» в Ухань для помощи российским подданным во время бурных революционных событий там в 1911 г. Разбирается и доводится до всеобщего сведения несчастный случай с матросом подводной лодки «Осётр» Иваном Брыткиным, который полез ремонтировать работающий вентилятор и лишился пальцев. Решаются вопросы религиозного обеспечения моряков неправославных конфессий. Для мусульман назначают специального муллу Хаджи Габдул Гафара Габдуллепарова из Хабаровска, Для лютеран утраивают службы в кирхе на немецком и эстонском языках. Посещение же баптистских молельных собраний не приветствуется, и православному духовенству рекомендуют усилить с нижними чинами работу; так же как и сейчас, в документах находим простую халатность исполнителей, когда секретные аттестаций офицеров отправлены в столицу через агента общества спальных вагонов. В делах много приказов о наказаниях за самовольные отлучки, неотдание чести и прочие мелкие и не очень нарушения воинской дисциплины, каких в каждой современной части полным-полно.
Некоторые же происшествия как будто вчера случились, правда, хотя проблемы те же, но вот некоторые материальные подробности резко отличают тогдашнее положение старших, да и просто офицеров, от теперешних.
Так, много проблем вызывает нахождение в городе китайцев и прочих иноземцев. Так, чтобы информация о кораблях не уходила за границу, нижним чинам запретили пользоваться услугами японских фотографов и фотоателье. Генерал-лейтенант Ирман, комендант Владивостокской крепости, своим приказом № 150 от 18 апреля 1908 г. запретил использовать китайских, корейских или японских слуг, так как среди них могут оказаться иностранные шпионы. Все выданные ранее разрешения на работу в Военном ведомстве считались недействительными. Видимо, и в те годы китайцы умели запасаться фальшивыми документами, чтобы обеспечить себе возможность легализоваться во Владивостоке. Однако не все спешили выполнить распоряжение. Так, у исполняющего дела помощника инспектора технического надзора по производству строительных работ подполковника Кречмера С.И. обнаружили двух слуг — повара и комнатного приборщика (бойка, по тогдашней терминологии). Своё нежелание расставаться с китайскими слугами подполковник объяснял отсутствием возможности нанять русских, так как те, что нанимались ранее, или воруют, или пьют. Однако пришлось уволить китайцев, а самому подполковнику отбыть 15 суток домашнего ареста. Однако хорошо жил строитель. Он в год получал 5180 рублей, и жена его сама по дому работать не хотела! А командир подводной лодки Сибирской флотилии в те года получал раз в 5 меньше!
Борьба с пьянством военнослужащих и в те годы служила головной болью начальникам. Так, специальным циркуляром из штаба Владивостокской крепости обращалось внимание на участившиеся случаи пьянства офицеров и нижних чинов, и даже преступления, при этом происходящие. Пришлось проводить специальное дознание о том, как пьяный матрос А.С. Прокопенко, когда его пытались вывести из кубрика на палубу, обматерил своего командира роты лейтенанта Пышнова. Случай, что и говорить, «мало знаком» современным офицерам! Только вот на таком уровне подобные происшествия сегодня не рассматриваются. Впрочем, и офицеры допускали к личному составу меры, весьма далёкие от нормы. Так, 3 ноября 1900 г. инженер-механик Шмидт был арестован на месяц с содержанием на гауптвахте, за избиение матросов. Впрочем, два случая заслуживают более подробного рассмотрения. Так, результатом скандалов в семье штабс-капитана Хомякова явилась всполошившая соседей стрельба. Когда вернувшийся нетрезвым домой офицер был встречен скандалом своей женой Бертой, то не нашёл ничего лучше, как достать пистолет и начать семейную разборку силой оружия. Пришлось вызывать вооружённый патруль для успокоения разбушевавшегося штабс-капитана. Хорошо ещё, что у того хватило ума не оказать сопротивления и спокойно сдать пистолет. Другой случай ещё более ярок. Так, в октябре 1904 г. два прапорщика по Адмиралтейству (призванные из запаса во время войны торговые моряки), Засс А.Ф. и Кох О.А., выражаясь помягче, приняли лишнего в одном из владивостокских ресторанов. Выйдя на улицу, они решили поразвлечься и устроили стрельбу по мишеням в центре города (там, где сейчас находится штаб флота). Поскольку мишеней им показалось мало, они открыли стрельбу по забредшей на своё горе в этот район собаке. Поскольку действия прапорщиков могли привести к серьёзным последствиям, к ним обратился городовой с требованием прекратить стрельбу. В ответ подвыпившие офицеры стали избивать бедного городового (по чину — унтер-офицера). Попробуйте сегодня представить себе двух офицеров, избивающих постового милиционера!!! Этого не может быть, потому что не может быть никогда! То ли офицеры поплошали, то ли милиция посерьезней, чем царская полиция, стала? Кто его знает. Ну а в октябре 1904 г. события развивались так: на защиту городового бросилась какая-то тётка. «Зачем вы бьёте городового? Он же вам ничего не сделал», — пыталась она урезонить разбушевавшихся штурманских прапорщиков. Но не тут-то было. Запасные слуги царя обложили тётку выражениями, применяемыми при корабельных работах и в приличном обществе не используемыми, прибегнув в характеристике мешавшей им тётки к сравнению её с труженицами древнейшей профессии. «Кто я?» — взвилась тётка, тигрицей набросилась на прапорщика и сорвала с него погон. Тут подбежавшие горожане накостыляли прапорщикам по шее и сдали их в полицейский участок, где был составлен протокол Разбирательство было долгим. Сначала Засса, как уже замеченного ранее в нарушениях дисциплины, приговорили к увольнению со службы, а Коха — к трём месяцам заключения, но затем (в январе 1905 г.) по причине продолжающихся военных действий заменили тремя и двумя месяцами ареста соответственно. Да… времена меняются, а нарушители остаются.
