Да что же это такое? Это же надо так запугать паренька, чтобы он даже растениям уступал? А что дальше? Он будет извиняться перед комарами за то, что кровь невкусная?
Сторожку, похоже, тоже стало не по себе. Не знаю, что у растений входит в понятие «совесть», но в этот момент она вышла из комы и призвала хозяина к порядку. Сторожок поглядел на понурившегося мальчишку, нерешительно поскреб по столу корешком и быстро сломал лепешку пополам.
— Шссс… — корешок тихонько тронул мальчишку за локоть и мягко подтолкнул к нему половинку.
Так, я не поняла. Почему ребенок настолько голодный, что приходится отбирать свой обед у сторожка?!
Первой схлопотала ящерица. Ничего не имею против земноводных… пока они, хакарл им на голову, не дырявят стену дома, показывая детям, как правильно проплавлять отверстия! А ну брысь!
Второй жертвой стал Сани, который сидел посреди погрома на кухне (на кухне!) и любовался своими ногтями! Я не стала слушать о том, что его не учили уборке и что он там считает ниже своего достоинства — отправился за веником как миленький! Ишь, пыль развели! Попавшаяся на пути сестричка моего вампира получила миску горячей воды и требование перемыть всю посуду.
Третьей жертвой моего плохого настроения стал Роберто, прилетевший на звуки скандала и попытавшийся разъяснить мне дальнейшие планы по совершенствованию. Они, мол, наконец определились с моим талантом! Я, мол, защитник, и это редкость у Дара моего пола… И это замечательно, потому что Джано…
— Где он?
Офигеть, я секьюрити! Ну, держитесь, крысы серебряные! Я вам устрою.
— Джано временно занят. Нет-нет, он просто был встревожен тем, что ты так долго без сознания. Заперся в лаборатории и…
— Долго? Сколько?
— Четыре дня.
— Сколько?!
Это выходит до Представления всего шесть дней осталось?! Да чтоб этих вампиров! Не могли разбудить?
— Где Мелисс? Где Микеле?
— Э-э… Они подумали, что пока в их присутствии нет необходимости, и удалились в город.
Нет слов, одни эмоции.
— Чтоб им рыбой фугу пообедать! Верните их обратно. А где Алишер?
Вопрос пропал даром: вампир уже исчез, наверное, возвращать обратно беглых коллег. Так, а это еще что?!
— Я кто, — не слишком дипломатично уточнил нахал. Голова из кладовки. Та самая! Только… на ножках. Я такое только в кино видела — голова ползет по полу на шести ножках, вроде крабьих… — Привет.
— Привет… Ты ходишь?
— Пришлось научиться. Слушай, ты не можешь угомонить того паука здоровенного? А то он, кажется, решил, что я самка. Я пока от него улетаю, но мне и спать когда-то надо. А он ползает везде, ворон мне таскает, представляешь? Дерево во дворе сплошь заплел…
Он говорил, но я не слушала. Да что ж за дурдом такой в этом мире творится? Теперь я еще и должна выслушивать бродячую голову, как ее доводит паук с брачными намерениями. До полетов. Минуточку. До полетов…
— Ты и летать умеешь? — я постаралась сказать это со всем возможным уважением.
Только б не сорвалось!
— О да. И летать, и глаза отводить.
— А что ты думаешь о карьере шпиона?
Голова отказывалась. Голова возражала, что его отвод глаз на аргентумах может и не сработать. Голова требовала платы за риск в виде… ой, держите меня… в виде моего печенья на палочках! Она, мол, о них уже неделю мечтает. Пришлось пообещать. Голова умчалась тренироваться и готовиться к «миссии», а я пошла к Джано…
Глава 19
Уличать женщину во лжи — все равно,
что отнимать у ребенка конфету.
(из наставлений молодому мужу)
Странно.
Дверь в лабораторию выглядела как-то не так. Да и с коридором творилось что-то неладное. Был пожар, так ведь? Значит, дверь и стены коридора должны были смотреться обгорелыми или хотя бы закопченными. А никак не такими… подземельными. То есть мокрыми и кое-где покрытыми мхом. По желтоватому камню то и дело стекали капли воды, а недавняя побелка выглядела, как обои сдвинутого на авангарде дизайнера: ржавые разводы, черные точки и пикантные островки мха.
Запустил Джано дом, запустил.
Ну ладно.
Я высмотрела на двери местечко посуше и осторожно постучала.
— Джано?
Молчание.
— Джано? Хозяииииин! Эй, дверь открой!
— Дарья? — послышался из-за двери знакомый голос с непонятной смесью интонаций. — Погоди, не стучи, я откро…
Ну вот раньше не мог сказать? Слушайте, тут я точно не виновата! Кто знал, что у него такие двери слабые?
—..ю, — печально закончил вампир, глядя на несимпатичную кучу обломков у своих ног. Последний обломок, падая, стукнул его по ноге и рассыпался, оставив на штанах живописную полосу цвета болота. Вампир проводил взглядом «падение берлинской стены в миниатюре», покосился на испорченную одежду и поднял глаза на меня, так и застывшую с поднятой рукой. — Привет, Дарья. С пробуждением…
Ой-ой. Таким тоном не приветствуют своего защитника. С таким чувством человек, у которого болят одновременно голова и зубы, констатирует: ну вот, теперь еще и геморрой добавился. Обреченно так…
— Полагаю, ты хочешь войти? — тем же обреченным голосом спросил Джано. — Заходи…
— Я… Ох. А что с тобой?
За моим ботаником всякое водилось: и одежда, изгвазданная до полной непригодности даже в половую тряпку, и воронье гнездо на голове, из которого жизнерадостно выглядывает ящерка, но чтобы лицо без краски? Глазам не верю!
— Джано…
— Не трогай меня! — не знаю, что творится, но мой хозяин шарахнулся от своего подарочка, как фанатка-вегетарианка — от мясного ассорти.
Да что с ним вообще? «Не трогай»…
Я отдернула руки и заозиралась.
Никого постороннего, кроме нас с вампиром. В лаборатории было полутемно. Огонь слабо тлел под какой-то пробиркой, все остальное пока для моих непривычных глаз сливалось в темный фон.
— Что-то случилось? Тебя опять на изъятие звали?
— Нет. Хотели… но Микеле и Мелисс раскопали какой-то закон, по которому вампир перед Представлением Дара имеет право на неприкосновенность. Изъятие разрешено только с его добровольного согласия. А моего согласия они больше не получат. Никогда.
Сам на себя не похож. Что с ним такое?
Ну, кроме пожара, аргентумов и лично меня?
— Джано, что случилось?
В этот момент мои глаза наконец привыкли к полутьме, и я замолкла. Лаборатория выглядела странно. Плесень с мхом добралась и сюда, воздух был сырой и душный одновременно, а два стола с колбами и бутылками, на которые вампир запрещал даже смотреть, сейчас опустели. Одна-единственная пробирка, в которой сейчас пузырится что-то золотистое. А куда делось все остальное? Что такое тут было?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
