коридоре – или решение не задерживаться, а спуститься по лестнице и уйти. Мужественный поступок, которого никто не видит и о котором никто не узнает, но который пускает корни в душе, не давая нам забыть, что мы способны его совершить. Дверь, в которую человек постучится, поднявшись ночью по лестнице из буйного разгула карнавала, или не сделает этого… не поднимется, не постучится.
Мы не отданы на милость случайности или судьбы, но и то и другое присутствует в нашей жизни.
Она сказала Рафелу и д’Акорси, что не склонна идти на официальный прием в тот вечер. Да, это было бы интересно. Да, новый опыт. Но нет, сейчас ей этого не хочется. Она не могла точно объяснить почему, даже себе самой, только знала, что чувствует себя как человек, в бурном море цепляющийся за обломки корабля в надежде увидеть землю. Двое уже сказали ей о том, что знают мужчину по имени Карло Серрана в Бискио. Мужчину, который выступал на скачках, а теперь разводит лошадей.
Народное поверье гласило, что если три человека сказали тебе об одном и том же, то следует идти туда, куда это тебя ведет, иначе ты разгневаешь потусторонние силы или демонов, с которыми сражается бог.
Это потусторонний мир дотянулся до тебя в Соренике и предостерег, думала она. То, что она сказала сегодня тому человеку, Черре, было правдой: она не питала иллюзий, что ее примут с радостью. Не примут, когда станет известна ее история, а это обязательно произойдет. Женщина, которая была рабыней неверного. Днем. Ночью. Как она смеет показаться в Батиаре после такого позора? Как она может продолжать жить дальше? Так будут думать люди. Некоторые будут так говорить.
Мужчина, сбежавший и вернувшийся, становится героем, доблестным воином Джада. Женщина… это нечто иное.
Она не стала лгать, что плохо себя чувствует, или выдумывать другие отговорки. Ты человек, сказала себе Ления, который теперь может не желать что-то делать. У тебя появилась эта свобода. Деньги могут дать ее женщине, хотя бы ее. Возможно, это неправильное решение, но это твое решение. Ты уже решила, что не останешься в Батиаре. Это тоже твой выбор.
Она поможет сделать то, что нужно для постройки корабля, и подождет его где-нибудь в другом месте до весны. Потом вернется и поднимется на борт для атаки на Тароуз. Если та состоится. Если нет, она примет другие решения, но в их числе не будет жизни здесь.
Она может, действительно может так думать теперь. Может жить в любом месте, в каком захочет. Когда-то она знала, чего хочет. Помимо того, чтобы убивать ашаритов.
Она спрашивала себя, не надеется ли втайне, что один из них убьет ее, покончит с этим горем. Однако она не находила, не чувствовала в себе смерти. Она находила гнев.
Ни один из двух мужчин не пытался заставить ее передумать насчет вечернего приема. Рафел мог представлять их обоих в тех делах, которые будут обсуждать во дворце герцога.
Он сказал ей, что отправляет письмо в Альмассар с кораблем, идущим в Эсперанью. Заранее вернулся в гавань, чтобы договориться об этом.
Письмо дойдет нескоро – этому судну нужно будет по пути встретиться где-то с другим кораблем, направляющимся в Маджрити. А может вообще не дойти. Он собирался отправить еще одно, как только найдет корабль, идущий в Марсену, где торгуют с ашаритами. Возможно, это более надежный способ передать послание в Альмассар.
Он хотел, чтобы его отец и мать уехали оттуда. Существовала небольшая вероятность, что Зарик ибн Тихон узнает о той роли, которую Рафел сыграл в гибели Зияра. Многим было известно, откуда родом Рафел бен Натан, и его родителей могли найти.
– Это не ты, – сказала она в гостиной Серессы. – Я следила за этим человеком. Ты ходил открывать наши счета в банке!
– А! И я могу быть уверен, что Зарик подумает так?
Ления покачала головой. Он был прав. Они не могли на это полагаться. Смерть Зияра ибн Тихона влекла за собой смерти других людей.
– Как мы поступим с нашим кораблем? – спросила она.
Рафел уже переоделся к обеду. В черном он выглядел аристократом. После его откровений о делах с отцом герцога Риччи много лет назад и о связях с Эллиасом Видалом, мужем Раины, ей пришло в голову, что она многого не знает о своем партнере.
Людям позволено иметь свое прошлое, свои тайны, думала она. Но неизвестность дразнила. Возможно, это было неразумно с ее стороны, но человек не всегда разумен в том, что он чувствует. Рафел возразил бы, что следует стараться быть разумным. Иногда он просто невыносим, решила она. И еще решила, что в этом нет ничего страшного.
Он ответил на ее вопрос:
– Думаю, на западном побережье сейчас лучше всего. Мы попросим Эли встать на якорь в Падрино. Можно позвать его сюда, но я не уверен, что сейчас для этого подходящее время. Как минимум мы не знаем, где сейчас боевая галера Зияра.
В самом деле. Галеру так и не нашли, хотя корабли из Сореники искали ее вдоль всего западного побережья. Она была быстрее всех кораблей, отправленных за ней, с лучшим экипажем, с очень хорошей пушкой на борту. И, возможно, она уже нацелилась на месть, подобно стреле на тетиве лука.
Именно поэтому Рафел, конечно же, хотел, чтобы его родители уехали из их дома.
Фолько спустился к ним, тоже в черном, с золотой отделкой на рукавах.
– Нам пора идти, бен Натан, – сказал он. Он взял с собой меч.
Рафел меча не носил, разумеется. Киндатам не разрешалось носить оружие. По правилам им полагалось жить только в квартале киндатов, не выходить из него после наступления темноты и носить голубую с белым одежду. Ради их собственной безопасности, так это объяснялось. Однако здесь Рафел жил в одном доме с правителем Акорси. В Серессе всегда допускались исключения и выдавались особые разрешения, это был город особых разрешений.
Словно в ответ на ее мысли, Рафел сказал:
– Останься сегодня вечером дома, Ления. Пожалуйста.
– Куда мне идти? – спросила она.
– И тем не менее он прав, – сказал д’Акорси. – В Серессе примерно десять тысяч шлюх в те годы, когда нет чумы, и мужчины ночью считают шлюхами всех женщин, которые бродят по улицам.
– Я знаю, – ответила Ления, хотя ей не было известно количество. Это очень много, подумала она.
Мужчины отправились на ужин к герцогу Серессы.
Она выждала некоторое время, чтобы удостовериться, что они ушли, потом надела плащ и вышла, быстро кивнув управляющему у
