— Эй, наверху! — услышал Натан Валерьянович. — Спускайся, в Москву поедем.
Боровский отложил кисть, поправил очки и приблизился к краю крыши. — Зачем ты туда залез? Спускайся! У нас нет времени, — торопил молодой человек. Он топтался по двору в ожидании, что профессор вот-вот прыгнет вниз. За забором человека ждало такси. Но профессор только попятился. — Дядя Натан, имей совесть! Вернемся — покрашу. Я же обещал, что приеду делать ремонт, ну?
— Явился… — дошло до Натана Валерьяновича.
— Спускайся, скорее! Русские Кубок Дэвиса играют с французами.
— Когда ты обещал здесь быть, паршивец?!
— Но я же здесь.
— Никуда я с тобой не поеду, пока не закончу работу.
— Я сам покрашу, дядя Натан!
— Обманщикам больше не верю.
— Хорошо, только спустись, заплати за такси. Я от промзоны три часа ехал.
— Нет, не спущусь, — отрезал Натан Валерьянович. — Я дождусь Мирославу и все ей расскажу о твоей учебе и тренировках.
— Прямо на крыше ждать будешь?
— Эрнест, ты знаешь, мое здоровье кончилось тебя воспитывать. Терпение тоже кончилось.
— Тогда спустись, чтобы меня выпороть.
— Нет, этот номер у тебя не пройдет. Меня больше не перехитришь. Я тоже хитрить умею.
— Просто кинь кошелек.
Натан Валерьянович вытер руку о фартук и показал крошке фигу.
— Вот тебе!
— Ладно! Сам напросился… — Эрнест приблизился к лестнице, но Натан Валерьянович, ловко втащил ее на крышу. — Нет, ты видел?! — обратился молодой человек к водителю такси. — Папаша платить не хочет. Жди, когда совесть проснется.
— Не проснется, — предупредил Натан.
— Куда деваться бедному еврею… — вздохнул молодой человек, скинул куртку и влез на перила крыльца. Натан Валерьянович взялся за сердце. Молодой человек подтянулся, едва не оторвав водосточный желоб, и Натан Валерьянович сел, чтобы не упасть. Молодой человек влез на крышу, отряхнулся и забрал у профессора кисть. — Не будь упрямым ослом, — сказал он. — Отмойся и едем. Посмотри на себя в зеркало, весь в краске. Горе мое! Ты обиделся что ли?
— Что ты делал в Монако? Ты не тренировался ни дня. Только мешал Оскару. Ладно бы только Оскару. Все Монако на тебя жалуется… И вся Флорида. Опять ездил в Майами? Кто тебе устроил турниры в Америке? Кто разрешил играть в сетке, если ты должен был провалиться еще на стадии квалификации? Что это за лаки-лузер такой, Эрнест Виноградов, открытие теннисного сезона? Я не знаю такого открытия. Зато догадываюсь, кто тебе устроил «зеленый коридор». Настоящие спортсмены тренируются годами, а не прыгают по дольменам. Не надо думать, что я ослеп и оглох. Если не хожу за тобой с ремнем, это не значит, что я перестал тебя контролировать. Что за контракты ты подписываешь без моего ведома? Эти люди знают, что ты ребенок?
— Иди в дом и отмойся. Сегодня будем подписывать вместе. Нужен твой респектабельный вид.
— С наглым существом, которого ты выбрал себе в наставники, разговора не будет! — отрезал Натан. — И вообще… Чтобы играть на таком серьезном турнире, как Кубок Дэвиса, надо весь год работать на корте. Работать день и ночь! День и ночь!.. А ты что делал весь год? Прохлаждался с девицами! Гастролировал по второсортным турнирам, выматывал себя, в то время как должен был набирать форму.
— Некрасов стучит… — догадался крошка.
— Все твои похождения выложены в сети твоими же бесстыжими поклонницами! — злился Натан. — Уму не постижимо, где ты находишь таких развратных девиц!
Совершенно сердитый Натан Валерьянович слез с крыши и уединился в комнате. — Что за переговоры? — спросил он крошку, который маячил за дверью. — Какой контракт ты собираешься подписать? Если в деле участвуют безответственные личности, «респекта» от меня не жди. Более того, я не допущу никаких отношений с партнером, из которого торчат перья, словно из индюшачьей задницы.
— Не парься, дядя Натан! Перьев в моей жизни больше не будет.
В порядке одолжения Натан Валерьянович позволил усадить себя в такси.
— В Олимпийский, — скомандовал граф, и машина тронулась с места.
— Вот и хорошо, что не будет. Вот и прекрасно, что ты сам это понял. И впредь не жди, что я буду потакать безрассудству!
— Ты заколебал… — Эрнест открыл дипломат, небрежно брошенный на сидении, достал конверт из-под стопок долларовых купюр.
— Что это? — оторопел Натан Валерьянович. — Откуда? Никуда я с тобой не поеду. Ну-ка… мы возвращаемся. Расплатись с водителем. И пока не объяснишь происхождение денег, мы за ворота не выйдем!
— Поезжай, — разрешил Эрнест растерянному таксисту.
«Натану Валерьяновичу», — было написано на конверте рукою Оскара. — «…не ругайте ребенка, — просил Учителя ученик. — Я его задержал. Пожалуйста, подъедьте с ним в Олимпийский, проследите, чтобы деньги не были пущены на ветер. Преданный вам Оскар Шутов».
— Как у него дела? — спросил Натан.
— Чернил раздобыл. Книгу пишет.
— А над прибором работает?
— Не… — помотал головою Эрнест. — Беседует с ним, как с другом.
— Где живет? Почему я не могу ему дозвониться? Эрнест, «кочевая жизнь» по частотам может быть опасна для психики. И временные порталы — тоже ненадежная вещь, а прибор… Почему он беседует с ним вместо того, чтобы продолжать работу? Прибор опять в разобранном виде?.. — спросил Натан с тревогою в голосе.
— В разобранном, разобранном… успокойся.
С водителем такси Эрнест не расплатился принципиально.
— Я человек без судьбы, — напомнил он возмущенному дяде Натану. — Это вам, а не мне, придуманы глупые правила. Не заплачу — никто не заметит.
Пока Натан призывал к справедливости крошку-графа, машина уехала. В Олимпийском профессора ждали другие разочарования. Игра началась при полупустых трибунах, но с Эрнестом постоянно кто-то здоровался, кто-то дергал его тут и там, задавал вопросы, требовал внимания. Профессору показалось, что на ребенка нападают сущности параллельного мира. Только они могли совать в руки мячики для автографов и требовать фотографию. Но больше всего Боровского возмутила особа, которая, не стесняясь взрослого, респектабельного человека, назначила крошке свидание в гостиничном номере и сунула визитку в карман. Натан Валерьянович решил еще раз потолковать с графом, но тот был схвачен массажистом французской команды и отведен в служебные помещения.
Профессору совсем не хотелось сидеть одному на пустой трибуне. Он чувствовал себя приглашенным на ассамблею призраков, и не был уверен, что с «перьями» в жизни графа покончено навсегда. «Перья» мерещились ему всюду. Он видел на пустых скамейках огромных Ангелов с «ирокезами». Чувствовал гомон бесов на задних рядах. Невидимые зрители сновали мимо него, не дожидаясь окончания сета. Сквозь закрытые двери вылетали из зала, хлопая крыльями. Натан Валерьянович сел за спинами молодых людей с российскими флагами, которые по ошибке забрели на шабаш, и ежился всякий раз, когда замечал направленные на себя телекамеры. Профессора не оставляло ощущение, что зал пустой неспроста. Что билеты продавались отнюдь не в кассах стадиона. Что все это обман и иллюзия, которая в любой момент лопнет. Главное, чтобы не закрылся портал, через который они попали сюда.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
