мой протеже получил одобрение. И сразу перехожу к главному. — Петр Иванович, как вы смотрите на дальнейшую реформу спецслужб страны? Комитет Госбезопасности все равно остается огромным, и как мы видим, не всегда эффективным монстром. Слишком много на мой взгляд разноплановых задач.
Ивашутин осторожен, опять чует большую политику.
— Что вы предлагаете?
— Разделить внешнюю разведку и контрразведку. Допустим, первую назвать Службой внешней разведки, Вторую можно оставить Комитетом или министерством безопасности. Работы в стране всем хватит. К тому же часть экономических преступлений я хочу перенацелить вторым.
Ивашутин хмыкнул:
— Как в Штатах, ЦРУ и ФБР? У них сработало, почему бы и у нас не попробовать. А МГБ будет вдобавок конкурировать с милицией.
Киваю:
— Пусть соревнуются. Мне в первую очередь требуется эффективность, а не надувание щек. Поэтому не буду возражать, если туда вернуться старые кадры. Вместо некоторых новых товарищей, — генерал мрачновато посматривает, подозревая некий подвох. — Петр Иванович, мне нужен компромат на Семичастного.
Тяжелый вздох в ответ. Ох, не хочет военный разведчик лезть в политику.
— Именно на него?
Поднимаюсь с кресла, стучу кулаком по столешнице, повышая голос:
— Петр Иванович, мы с вами не в бирюльки играем! Или вы хотите, чтобы эта банда недоносков пришла к власти? Они вас, боевых офицеров ни во что не ставят! По головам живых людей пойдут и не остановятся. Мало нам прошлой крови? Вам скажу лично первый и самый важный пункт моей программы — Сбережение людей! Обычных советских людей. Мы их и так слишком много потеряли. Хватит ими швыряться и штабелями под пулеметы бросать! Молодых ребят, еще девчонок не целовавших, да бездарно под пули…
Что-то черное, давно похороненное внутри вылезало сейчас из Первого секретаря. Это память реципиента неожиданно сработала. Да еще как! До изумления ясные картинки с трупами молоденьких солдат встали внезапно перед моим взором. Так и остались лежать ребята цепями на поле. И окровавленная морда какого-то капитана в блиндаже. А бил его я, то есть Леонид Ильич. За тупую атаку прямиком на неподавленные пулеметы. В голове помутнело, стало трудно дышать.
— Леонид Ильич, вам плохо? Воды?
Надтреснутым голосом роняю:
— Спасибо.
Очухиваюсь в кресле и с кружкой чая в руках. Ивашутин смотрит на меня странно. Как будто только сейчас разглядел полностью воочию. А ведь он с сорок первого на фронте, пусть и в начальниках. Да и СМЕРШ это вам не тыловая служба. Всякое повидал. И сейчас проникся.
— Сделаю, Леонид Ильич. Люди важнее.
Допиваю чай и на прощание выдаю генералу прямой приказ. ГРУ в лице её начальника перешло на мою сторону.
— Петр Иванович, создавайте в своей структуре так называемый Аналитический отдел, который будет подчиняться только вам. Задания для него я вам вскоре передам. Привлеките туда тех, кто много работал с зарубежной экономикой, разбирается в финансах. И просто толковых аналитиков. Кстати, советую вам приглядеться к Юрию Тотрову из смежников. Он вроде сейчас в Москве.
Я не стал говорить генералу, что именно Тотрову советская контрразведка обязана своими успехами в семидесятые и восьмидесятые. Ему приписывают создание методики по выявлению иностранных разведчиков, действующих под различными прикрытиями. Такой классный аналитик нужен самому, пусть работает на меня.
— Будет исполнено, Товарищ Первый секретарь, — Ивашутин ответил нарочито официально, дав понять, что принял мои указания в дело.
— Тогда больше вас не задерживаю, связь через порученца. И спасибо.
Прощаемся крепкими мужскими рукопожатиями. Я некоторое время сижу за столом, стараясь унять нервы. Ильич, довелось тебе повидать на войне лихо. А ведь был у него случай, когда задержали продвижение на службе. За «панибратство» с солдатами. Правда, подали это дело под соусом пьянства. Значит, кому-то не понравилось, что Брежнев морды бил «кадровым» за смерть солдатиков. И видение недавнее есть чистая правда. Вздыхаю. Их поколению пришлось повидать самое тяжкое, потому и они нас не поняли.
«С жиру беситесь!»
Вечером после тренировки с Кимом писал и чиркал. Память старика выдает многое, но далеко не все. Что-то такое должно скоро произойти в Румынии? Но что, хоть убей, не помню! Да и, наверное, не надо. Везде не успею, хотя… Беру телефона и вызываю Андропова:
— Юрий Владимирович, как у вас отношения с Фиделем Кастро?
— Рабочие, — быстро нашелся секретарь, наверняка удивившись не самому первостатейному для этого часа вопросу.
— Мне он срочно нужен в Москве.
— Я тогда звоню ему прямо сейчас.
Несколько секунд не понимаю такой срочности, потом доходит, что это из-за разницы во времени. На Кубе сейчас утро.
— Отлично! И пусть мне доставят на дачу материалы, что давеча заказывал.
— Хорошо. Они почти готовы.
— Вот и ладненько. До свидания, Юрий Владимирович.
Кладу трубку.
«Кто же ты „Ювелир“ на самом деле? Организатор или исполнитель?»
На душе тяжесть. Едрический сандаль! Вместо того чтобы разбираться в экономике и внешней политике вынужден заниматься внутрипартийными дрязгами. Именно сейчас осознал ту ненависть, что испытывал Сталин к проходимцам от революции, что не давали ему эффективно работать. Не здесь ли настоящие причины репрессий? Кстати, что у нас по экономике? Официально о начале реформы было объявлено на Пленуме ЦК КПСС 27–29 сентября 1965 года. На котором Косыгин выступил с докладом «Об улучшении управления промышленностью, совершенствовании планирования и усилении экономического стимулирования промышленного производства». Так что у меня есть достаточно времени все переиграть. Начнем в это воскресенье.
Послу ужина, наконец, появился Рябенко. Совсем его заездил сторонними поручениями. Он коротко доложил, что кого смог, нашел. Их доставят в Завидово. Ну что ж. Начнем менять страну радикально и бесповоротно. Никакой косметики и компромиссов. Вся эпоха Ильича состоит из последних. На каком-то этапе они еще были благом после бесчисленных потрясений эпохи Хрущева, но затем стали тем наждаком, что испортили доселе работающий механизм. Нет, ребятушки. Или вы выполняете мою волю или пеняйте на себя. Хрен вам, а не капитализм!
Кто следующий на очереди? Министр внутренних дел. Да, на волне успеха и неприятия всего того, что наделал Никита, следует вернуть союзное министерство. И не буду выдумывать велосипед. Кандидатура Щелокова вполне подходит. Николай Щёлоков и Леонид Брежнев подружились ещё в 1939 году в Днепропетровске, где Щёлоков работал секретарём райкома, позднее — председателем горисполкома, а Брежнев был секретарём обкома по пропаганде. Особо близких отношений между ними не было, но Брежнев знал Щёлокова 20 лет и доверял ему. В 1966 году Леонид Брежнев позвал
