Позже той же ночью, примерно в четыре часа, Брэд подпрыгивал на пассажирском сиденье рядом со мной, пока я пробивался на своем пикапе сквозь полуметровые снежные заносы по пути на гору Соприс. Это походило на рекламу полноприводного транспорта — из колеи летит снежная крупа, а у нас улыбки до ушей. Мы были приятно удивлены, что смогли такой ранней весной проехать к началу тропы. В темноте мы разгрузили наше снаряжение для внетрассового катания и принялись по очереди торить тропу к озерам Томас, до которых было шесть с лишним километров и где я уже был месяц назад с моим другом Риком. В полшестого утра стало светлеть, и сквозь туман мы увидели край замерзшего нижнего озера. Но, несмотря на погоду и высокую лавинную опасность — за день до нашего приезда шел снег, — я не особо нервничал в этой поездке. Я был готов вернуться, если лавинная опасность возрастет и в цирке станет совсем опасно, и знал, что и Брэд думает так же.
Гору Соприс не спутаешь ни с какой другой — вершин у нее две, метрах в восьмистах друг от друга и одинаковой высоты, 3960 метров. Мы определили безопасный маршрут подъема на восточную вершину и вылезли на хребет, пролегавший к северу от озер. Видимость была низкой — метра три, а склон, по которому мы собирались спускаться с вершины на лыжах, был покрыт слишком уж тонким слоем снега. Поэтому мы спрятали наше катальное снаряжение (мои лыжи и сплитборд[71] Брэда) на высоте 3560 метров. Поднимаясь в плотные облака, мы с Брэдом перестали ориентироваться в туманной завесе, которая превратила землю и небо в непрозрачную белую стену, начинавшуюся перед самыми нашими глазами. Мы обошли справа отвесные скаты, из-за которых нам пришлось столкнуться с карнизом на высоте 3900 метров. Я вслепую шел по плотному снегу, вонзая в стену передний рант ботинок для телемарка, а белая мгла скрыла вершину карниза. Брэду было труднее вбивать носок, потому что он поднимался в мягких ботинках для сноуборда, но я одолжил ему свой ледоруб, и он быстро забрался на карниз. В 8:30 утра мы вместе вышли на восточную вершину, где я сфотографировал, как мы смеемся над заиндевелой пятнадцатисантиметровой бородой Брэда.
Мы вернулись к лыжам и сплитборду и по одному съехали с крутого склона хребта в цирк, ориентируясь на подъемные следы. Свежий снег хорошо сцепился со старым и лежал слоями, и мы решили, что надо бы проверить сам цирк. Сначала мы выкопали яму, посмотрели, как лежат слои, и изменили свои планы. Мы планировали спуститься по широкому кулуару, образованному двумя скальными выходами в центре цирка, но вместо этого решили проехать пару кругов к центру. Когда мы начали спускаться в цирк, облака растянуло, и мы с воплями покатили вниз, нарезая дуги шириной метров по четыреста. Два часа мы разрисовывали цирк озер Томас, а потом остановились, чтобы разделить одну из фруктовых булочек Брэда. В тот прекрасный момент мы смеялись, и смеялись как дети.
На спуске дневное солнце превращало снег в кашу, из-за теплой погоды и дорога, и парковка были в грязи. Колеса пикапа утопали в колее, которую я проделал на пути сюда. Мы почти проехали мимо ямы в мокром снегу, но ошибка в управлении — нас выкидывает из колеи, и я едва успел остановить машину, когда нас боком стало заносить в мокрый лес. Брэд предположил, что мой полный привод работает неправильно; иначе, мол, я сумел бы вырулить обратно на дорогу. Мы застряли в мягкой грязи и снегу, лежавших поверх толстого льда. Без толку буксуя, мы торчали там полтора часа до тех пор, пока — спасибо Тебе, Господи, за мобильные телефоны — не приехала жена Брэда, Лия, с буксировочным тросом. Мы прицепили мои цепи на колеса Брэда, присоединили буксировочный трос и, заведя одновременно оба двигателя, освободили мой пикап.
Сказав мне, чтобы я позвонил на мобильный Брэду в субботу уточнить насчет вечеринки в национальном парке Гоблин-Вэлли, Брэд и Лия уехали в Сильвертон через перевал Макклюр. А я покатил на запад, в Инглвуд-Спрингс. Я три часа ехал по шоссе, читая в описании Каньонлендс про узкие каньоны рядом с Моабом и Грин-Ривер. Я обдумывал возможные маршруты и решил, что утром погоняю на велике по тропе Слик-Рок около Моаба. Затем в субботу пройду пешком по каньону, который выведет меня как раз к вечеринке в Гоблин-Вэлли. Проехав восемь километров по фривею I–70, мимо Томпсон-Спрингс, штат Юта, я повернул с шоссе в обширную зону отдыха и поставил пикап на самую темную парковку около навесов для пикников между двумя двадцатиметровыми прожекторными столбами, освещавшими полдюжины мескитовых деревьев. Я разложил спальник в кузове пикапа и заполз внутрь, у меня едва хватило соображения на то, чтобы снять контактные линзы перед тем, как погрузиться в заслуженный сон.
В пятницу утром я проехал тридцать миль на юг в Моаб, чтобы целый день кататься на велосипеде по тропе Слик-Рок — одному из самых известных веломаршрутов в Юте. Маршрут заработал свою популярность тем, что требует техники езды по песчанику, а песчаных ловушек там на протяжении двадцати километров всего несколько. Ну и вдобавок он расположен неподалеку от центра Моаба, и там есть многочисленные обзорные площадки над ущельями, где течет река Колорадо. Я рассмеялся, когда увидел сверху свой пикап с лыжами на багажнике — на парковке в начале велосипедной тропы, и ни одной снежинки на восемьдесят километров вокруг.
Стартовал по тропе я в одиночку, но вскоре, хотя разминки явно и не хватало, нагнал четверых профессиональных велосипедистов и сел им на хвост. Вскоре после этого они ускорились, и это уже было выше моих сил. Несясь сломя голову к трехметровой — и, как казалось на первый взгляд, вертикальной — скальной плите, я навернулся с велосипеда. Хорошо, что вовремя выщелкнул ноги из контактных педалей, иначе падение вышло бы еще унизительнее. Я впервые ехал по песчанику и понял, как многому мне нужно научиться, коли первый десяток препятствий вызывает у меня такие проблемы, причем по местной десятибалльной шкале трудностей они не сложнее шестерки. К счастью, каждый раз я благополучно спрыгивал с падающего велосипеда.
Я сосредоточился на оттачивании движений, работая над ошибкой по три или четыре раза, пока не исправлял ее. Имитируя лучшие приемы байкеров, перед крутым пятнадцатиметровым песчаниковым холмом я встал на педалях, перенес вес на руль и надавил всей массой на вилку передней оси. Я не мог поверить, но колеса не забуксовали — и я не навернулся. Скрипя на самой нижней передаче, я упорно стремился вверх, зная, что при повороте скольжение тянет переднее колесо перпендикулярно. Я задыхался, ноги яростно стонали, но из последних сил я крутанул педали еще несколько раз — и победно обмяк в седле на вершине холма.
