– Ты сказал «поначалу». А потом?
– А потом начались распри между нами и людьми Ард-Ри. Из потешных, вызванных бахвальством и ссорами во хмелю, они очень быстро переросли в серьезные. С обеих сторон пролилась кровь. И Ард-Ри, вернувшийся к тому времени, и Заика с легкостью могли их предотвратить, но не сделали этого.
– И ты называешь это нарушением клятвы? – усмехнулся я. – Послушай, Фергус, когда в одном месте собираются столько славных мужей, в которых играет горячая кровь, да еще и принадлежащих к разным родам, столкновения неизбежны.
– Быть может. Хотя большинство вызовов воинов Ард-Ри были брошены лично господину моему Илбреку.
Не показав, что меня встревожили его слова, я кивнул:
– Разумеется. Велика была бы слава того, кто в честном бою победил бы самого хозяина Дун Фэбар. Да и проиграть в состязании мужу столь славному – скорее почет, нежели позор.
– Быть может, – вновь повторил Мак-Аррайд. – Хотя мертвым в такой славе не много проку… И всё же, если бы дело было лишь в неучтивом поведении глупцов, торопящихся поскорее воссоединиться с Четырьмя, я бы не осмелился тревожить вас, повелители, да еще в столь поздний час.
– Продолжай, – махнул рукой отец. – Мы в Темре привыкли ложиться поздно, а рассказ твой воистину занятен.
– Так вот. Вскоре любому имеющему глаза было ясно, что Ард-Ри тяготится присутствием в своем доме господина моего Илбрека, хотя и не решается сказать ему об этом прямо.
– Может быть, ты и прав, – медленно кивнул отец. – Но вспомни о клятве Луатлава – твой господин мог оставаться в Ардкерре сколь угодно долго, и никто не мог принудить его уйти.
– Именно. И хотя нападки воинов Ард-Ри при желании можно было бы рассматривать как частичное нарушение этой клятвы, я веду речь не о том. Гораздо более, чем смерть бойцов, Мак-Сильвеста беспокоила женщина.
– Вот как? Кто-то впервые после смерти любимой жены разжег в сердце прославленного воина огонь страсти? Неужели дева та слепа и глуха, что не раскрыла для него свои объятия? А Ард-Ри упустил возможность устроить свадьбу?
– Соловей Ардкерра поет лишь для одного мужчины, – сухо бросил гость и сделал намеренную паузу, давая нам с отцом время для осмысления его слов.
Соловей Ардкерра? Этайн?!
– Уж не потребовал ли Илбрек, – начал я сквозь зубы, – чтобы в исполнение клятвы Ард-Ри положил на ложе гостя собственную жену?! А если так…
Фергус торопливо поднял руки:
– Смири свой гнев, доблестный Трен. Конечно, хотя господин мой и мог потребовать чего-то подобного, никогда не стал бы Илбрек Мак-Аррайд добиваться желанной женщины столь низким способом. Ведь ни для кого не секрет, что в испытании на право стать Ард-Ри ты и Светлый Господин сражались за венец правителя Предела, а Луатлав и мой повелитель – за руку Этайн. Четыре даровали желанную победу Мак-Сильвесту – и Илбрек смирился, приняв их выбор, хотя изгнать из сердца любовь так и не смог. Впрочем, дева тоже – ни до замужества, ни после – не давала понять, что ухаживания моего господина неприятны или тягостны для нее, а если подумать, то и наоборот.
– Но и не давала повода усомниться в своей супружеской верности, так ведь?
– Воистину так. И Ард-Ри знал это, но ревность грызла его душу, и с каждым днем он становился всё неприветливее. Именно поэтому, уверен я, он и не запрещал своим бойцам вызывать на поединки моего господина, надеясь в душе, что тот будет убит.
– Может, ты и прав, – хмыкнул я, вставая, чтобы подбросить в очаг еще одно полено. – А может, всё это – только слова и предположения. В любом случае ревность отнюдь не означает нарушение гейса.
– Как знать. Когда она не подстегивает убийц и не заставляет забыть о законе гостеприимства, чести воина и справедливости правителя… нет, прошу, позволь мне закончить. Тебе всё станет ясно.
В один из дней, когда уже истаял снег, и мы уже подумывали о возвращении на север, мой господин получил новый вызов. На этот раз зачинщиком был молодой Бранн Мак-Менд, сын Гуайре и любимец Ард-Ри. На пиру он жестоко оскорбил Илбрека, поставив под сомнение его доблесть и славу всего рода Аррайд. Обида была тем сильнее, что поносные слова исходили от безусого юнца, вовсе не отмеченного славными деяниями. Конечно, многие утверждают, что он был просто пьян, но кое-кто, вспоминая произнесенное в тот день, считает: Бранн прямо напрашивался на драку и озвучивал невысказанные слова своего повелителя в надежде, что тот его защитит.
Я покачал головой:
– И твой господин, без сомнения, убил его.
– Нет, и теперь горько в том раскаивается.
– Неужто Лоннансклех уклонился от боя? – Улыбка чуть тронула губы посланника:
– Кому, как не вам, владыки, знать моего господина? Ничто в Пределе не помешает ему поднять меч и копье в защиту своего рода, хотя Ард-Ри и просил его об обратном. Да и как иначе? Вот ты, могучий Трен, скажи мне, но скажи прямо, без утайки: если бы кто-то при множестве свидетелей оскорбил Нейлов и унизил тебя лично, разве ты поступил бы по-другому?
Да, что и говорить, при одной мысли о подобном кулаки мои непроизвольно сжались. Для самого последнего жителя Предела Мудрости нет ничего более священного, – не считая Четырех, да не оставят Они нас своими милостями, – чем честь его рода. Долг же правителя по отношению к роду и вовсе необъятен.
Молодого Мак-Менда я совершенно не помнил: это он с братьями, будучи еще совсем щенками, с восторгом провожали взглядами мою колесницу и раскрыв рот слушали бардов, распевающих о моих подвигах, а не наоборот. Да и род Гуайре никогда бы не сравнился с древним и славным родом Аррайд. О да, я очень хорошо понимал Илбрека, горячего, скорого на гнев и удар правителя.
– Так что же ответил Илбрек на просьбу Ард-Ри? – прищурился отец.
– Он ответил – и Луатлав согласился с ним, – что забыть обиду не силах, но победа над мальчишкой, совсем недавно взявшим в руки боевое оружие, послужит не к славе его, но к хуле. А поскольку обида была нанесена прежде всего роду Аррайд, то, по законам Предела, принять вызов может любой член рода. Против Бранна Мак-Менда на Маг Окайн встал Сиге Мак-Аррайд.
Я присвистнул. Несмотря на молодость, старший сын Илбрека уже успел стяжать громкую славу грозного поединщика, обещая со временем затмить даже своего великого отца. Такой противник не уронил бы даже моей чести.
– Так, значит, это Сиге сразил Бранна?
– Господин, в том бою Сиге пал.
Ну и ну! Не иначе как Всеблагие направляли руку парня! В любом случае теперь ему есть чем гордиться. Сдается мне, что скоро барды наперебой запоют о том бое.
– И что же, – спросил отец, отпив меда, – Бранн использовал какой-либо запрещенный прием, чтобы добиться победы? Может, оружие его было отравлено, или кто-нибудь намеренно испортил перед боем колесницу грозного Сиге? Ибо знаю я брата моего Илбрека, справедлив он, и, как бы ни велика была горечь от утраты любимого сына, не стал бы он порицать или преследовать его убийцу, если бы бой был честным.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
