— Я не знаю… — торопливо призналась она, — …не знаю, чего ты хочешь. Что мне сделать?
Меррик заглянул ей в глаза.
— Я хочу, чтобы ты прикасалась ко мне, саксонка, руками, губами… всюду, где захочешь и как захочешь…
Его слова привели Алану в смятение. От возбуждения холодок пробежал по спине. Осмелев от теплого сияния его глаз, она обвила Меррика тонкими руками за шею. С замиранием сердца подняла Алана к нему трепещущие губы.
Его рот завладел нежными губами. Она упивалась поцелуем, испытывая желание и отчаянное стремление к чему-то недосягаемому. Она слепо цеплялась за Меррика, страстно прижавшись к нему и прильнув к широкой груди.
Он взял в свои руки тяжелые груди саксонки и низко склонился, захватывая губами то один сосок, то другой. Сердце Аланы бешено билось. Она вспомнила, что он сказал в первую ночь… «Я овладею тобой, но не силой и не угрозой». Он так и поступил. Даже когда сопротивлялся ее разум и упрямилось сердце, ему достаточно было лишь дотронуться до нее, и тело откликалось само собой. Всегда он отдавал ей себя, прежде всего стараясь доставить наслаждение, а потом уж и получить.
Сладострастное забытье охватило Алану. Она ощущала, какое волшебство витает между ними в темном великолепии ночи. Много раз мечтала она самозабвенно отдаться своей страсти, но боялась, что Меррик расценит это как свою окончательную победу. Теперь же… теперь ей хотелось одарить его такой же лаской, какой одарял ее он.
Алана прервала поцелуй и мягко отклонилась от его прикосновений к ее груди. Она уловила удивление, мелькнувшее на лице Меррика, и тихо покачала головой. Он замер, его руки легли вдоль тела.
Алана медленно опустилась на колени между его ног.
Дрожа и молясь о том, чтобы он не догадался о ее неуверенности в себе, она пропустила между пальцев темные волосы на груди мужчины, касаясь сосков, и с удивлением обнаружила, что они такие же чувствительные, как и у нее. Дыхание Меррика перехватило. Алана осмелела. Губами она скользила по его коже все ниже и ниже — к плотному мускулистому животу.
Вздохи Меррика то учащались, то замирали, но не возникало даже мысли остановить саксонку. Этого момента он ждал… целую вечность — с того раза, как впервые коснулся ее. И сейчас она прикоснулась к нему по своей воле! Неясная тень, блуждавшая в сознании, замаячила препятствием, но он отмахнулся, желая получить все, что сулила ему страсть Аланы.
Мускулы живота сжались. Маленькие ручки нежно прокладывали путь прикосновениям губ, нежных, как лепестки розы.
Золотистые волосы касались его бедер — совсем как было это сотни раз в мечтах. Язык Аланы скользил по коже, все ближе подбираясь к низу живота. Меррик скрипнул зубами. Кровь прилила к чреслам, вызвав сильнейшее возбуждение. Он посмотрел на Алану и чуть было не застонал. Боже милостивый, неужели ж она никогда…
Сначала прохладные пальцы прикоснулись к пышущей жаром возбужденной плоти. Дыхание, теплое и влажное, овеяло средоточие его чувственности, а потом язык закружился вокруг самого кончика члена в обольстительной сладострастной ласке. Крупная дрожь сотрясла Меррика.
Его руки погрузились в роскошные волосы Аланы. Ее ласки превосходили его самые смелые видения. Дыхание было хриплым и учащенным. Он откинул голову на подушку, мускулы шеи напряглись, раздался протяжный стон. Погрузившись в мучительно-сладостные ощущения, он терпел, сколько мог, робкие ласки Аланы, пока не понял, что в следующую минуту мир рассыплется на множество искр.
— О, Иисус! — приглушенно произнес Меррик, ~ Больше я не выдержу… Достаточно, милая! Достаточно! Иначе мне нечего будет тебе дать…
Он схватил саксонку под руки и поднял над собой с невероятной силой. Алана чувствовала, как кружится у нее голова от сознания, что она доставила ему безмерное удовольствие. Ощущая его дрожь, она испытывала огромное блаженство. Глаза Аланы широко раскрылись, когда руки Меррика приподняли ее за ягодицы. Тихий крик замешательства сорвался с губ. Она поняла; он хочет овладеть ею… но как?
— Обхвати меня ногами, — хрипло приказал он.
Повторять ему не пришлось. Алана вздрогнула, заметив отблеск страсти на его лице.
Она сделала, как велел лорд, и прерывисто вздохнула. Ее ногти глубоко впились в выпуклые мускулы плеч Меррика: он приподнял над собой Алану и вошел в глубины ее плоти. Она вскрикнула, не сомневаясь, что ни одно женское лоно не сможет вместить столь огромное орудие любви, каковым стал, невероятно увеличившись в размерах, член Меррика, но он погрузился в нее целиком, одарив совершеннейшим ощущением наполненности.
Какое-то мгновение Меррик не шевелился, потом поцеловал Алану с проникновенной нежностью, смешав свое дыхание с ее дыханием. Она застонала и прильнула к нему еще сильнее, пытаясь высказать ему все, что чувствует, но слов у нее не было.
Казалось, рухнули все преграды. Пальцы лорда крепко обхватили бедра саксонки, направляя движения гордого меча в нежном лоне. Мускулы на руках Меррика напряглись, когда он поднимал ее и опускал, нанизывая на пульсирующую затвердевшую плоть… снова и снова… поднимал и опускал…
Никогда еще чувства не захлестывали их до такой степени в буре сладострастия. Неистовое наслаждение уносило Алану в небеса. Дыхание срывалось на всхлипывание, и от этого звука они оба испытывали сильнейшее возбуждение. Меррик яростно врезался в нее, стремясь добраться до самого сердца, до самых глубин и тела, и души. Их сотрясла блаженная дрожь, и наконец они рухнули на постель в сплетении рук и ног. Меррик обнял Алану за талию и прижал к себе. Она коснулась могучей груди, на которой казалась такой маленькой и невероятно белой ее рука. Они прижимались друг к другу так крепко, что крепче прижаться было уже невозможно.
Приподняв подбородок Аланы, Меррик коснулся ее губ в долгом поцелуе, полном истомы.
Когда их губы разомкнулись, Алана опустила голову Меррику на грудь и прижалась ртом к его шее.
— Мой лорд, — прошептала она. — Мой лорд… завоеватель.
Глава 17
Алана проснулась первой. Прижавшись к Меррику, она согревалась его теплом. Просыпаясь вот так, молодая женщина испытывала особое умиротворение. Она продолжала лежать, шевелиться не хотелось.
Меррик был обнажен, меховое одеяло сбилось, приоткрыв бедра. Мысли Аланы спутались, когда она стала вспоминать заново все, что произошло между ними ночью. Она покраснела с головы до ног, потому что в холодном свете дня с ужасом осознала, как порочно и сластолюбиво вела себя. Однако — да спасет Бог ее душу! — она об этом не жалела. Нисколько. Меррик всю ночь шептал ей, как она угодила ему, какое наслаждение доставила…
