«…В 3½ пошли гулять с Ники, Жоржи и Мишкиным (Николаем, Георгием, Михаилом. — Ю. К.). Отправились мы, наконец, ловить ослов. Мишкин был в таком восторге, что наконец придет домой с ослом, что всю прогулку только об этом и говорил и приготовлялся, но когда мы пришли к ослам и они начали все разом орать, Мишкин струсил и остолбенел от удивления. Мы выбрали двух небольших ослов, старых, они большие друзья и постоянно в конюшне, и на прогулке бывают вместе, как объяснил нам сторож-чухонец. Обратное шествие домой с ослами было довольно затруднительно, и порядочно мы с ними возились: то они совсем не идут, то побегут так шибко, что нет силы остановить. Жоржи совсем не мог удержать своего осла, и я должен был вести его почти всю дорогу. Однако после долгих приключений доставили ослов благополучно и сдали их на конюшню. Не понимаю, почему Хаксаузен не присылает заказанную для ослов тележку в Копенгаген!»
16 мая 1884 года из Гатчины:
«Завтракал с тремя сыновьями, а потом читал. В 3½ гуляли с тремя детьми и катались на лодках по озерам… Обедал один в своем кабинете, а потом был у детей и стал заниматься и писать. Мишкин пресмешной; сегодня за завтраком я спрашиваю его, будет ли он теперь всегда завтракать с нами, когда ты вернешься с Ксенией. Он отвечает: нет, я буду завтракать у себя. Так что это одолжение он сделал только ради твоего отъезда. Посылаю тебе при этом письмо, составленное Ники, — описание французского урока Жоржи; оно составлено смешно и очень удачно, наверное, вы будете хохотать, действительно недурно!»
Любовь к детям была отличительной чертой государя. Государственный секретарь А. А. Половцов писал: «Александр Александрович особенно любит детей и веселится с ними больше, чем на каком бы то ни было бале».
Граф Шереметев отмечал: «…не было ему лучше удовольствия, как возиться с детьми, можно сказать, что дети вообще были его друзьями. Чего только не выкидывал он с ними, и сам играл с ними, как ребенок. Детские воспоминания должны сохранить не одну черту его неисчерпаемого добродушия, его неизменной ласки, его сердечного привета».
Великий князь Александр Михайлович в своих мемуарах писал, что монарх, сумевший обуздать темперамент императора Вильгельма II, не мог удержаться от смеха, слушая бойкие ответы своих детей. Ему доставляло большое удовольствие, что называется, окатить «ушатом холодной воды юного Михаила Александровича, но великий князь не остался в долгу и уже за обедом готовил отцу новый сюрприз».
Старший сын Николай как наследник престола, естественно, вызывал особо пристальное внимание родителей.
«С гувернером дела обстоят замечательно, и, надеюсь, так будет и дальше. По его словам, он уже всем рассказал, [что] очарован Ники, его прекрасной открытой натурой и добрым характером, что он весьма и весьма развит (чему во многом споспешествовала моя добрая г-жа Флотов). Можешь поверить, мне было весьма приятно слышать это и теперь я возлагаю большие надежды на то, что все, даст Бог, будет хорошо! Я присутствовала на первых уроках Ники с учителями — по русскому языку, по арифметике, по чистописанию и по рисованию, как видишь, мальчик начал серьезно заниматься, и говорю с печалью в сердце, что самое прекрасное время осталось в прошлом; сам он весьма доволен и, к моей радости, любит читать и учиться с огромным желанием».
В десятилетнем возрасте еженедельно у Николая было 24 урока, а когда ему исполнилось 15 лет, их количество выросло до 30. Домашняя подготовка к занятиям также занимала значительное количество времени.
Главное, что пытались привить родители детям, была доброта, доброе отношение к сверстникам и к окружающим их людям. В одном из писем к Марии Федоровне Александр замечал:
«То, что ты мне пишешь про Ники, когда он получил мое письмо, меня правда очень тронуло, и даже слезы показались у меня на глазах, это так мило с его стороны и, конечно, уже совершенно натурально и еще раз показывает, какое у него хорошее и доброе сердце. Дай Бог, чтобы это всегда так было; обними его от меня крепко и благодари за его второе письмо, которое я тоже получил вчера». Мать, говоря о сыне, замечала: «Он такой чистый, что не допускает и мысли, что есть люди совершенно иного нрава».
Когда сын уже стал взрослым, Мария Федоровна по-прежнему продолжала внушать Николаю главные правила поведения: вежливость, деликатность, дружелюбие, внимание к людям. «Никогда не забывай, — писала она сыну, когда тот уже служил офицером в лейб-гвардии Преображенском полку, — что все глаза обращены на тебя, ожидая, каковы будут твои первые самостоятельные шаги в жизни. Всегда будь воспитанным и вежливым с каждым так, чтобы у тебя были хорошие отношения со всеми товарищами без исключения, и в то же время без налета фамильярности или интимности, и никогда не слушай сплетников».
В 1891 году, во время пребывания цесаревича в Индии, Мария Федоровна продолжала наставлять:
«Я хочу думать, что балы и другие официальные дела не очень занимательны, особенно в такую жару, но ты должен понять, что твое положение тебя обязывает к этому. Отставь свой личный комфорт в сторону, будь вдвойне вежлив и дружелюбен и, более того, никогда не показывай, что тебе скучно. Будешь ли ты так делать, мой Ники? На балах ты должен считать своим долгом больше танцевать и меньше курить в саду с офицерами, хотя это и более приятно. Иначе просто нельзя, мой милый, но я знаю, ты понимаешь все это прекрасно, и ты знаешь только одно мое желание, чтобы ничего нельзя было сказать против тебя и чтобы ты оставил о себе самое лучшее впечатление у всех и всюду».
Императрица уделяла особое внимание воспитанию всех детей, уважение к дворцовому ритуалу и светским церемониям. Как вспоминала Ольга Александровна, во время пребывания царской семьи в Гатчине, традиционный пятичасовой чай дети пили в обществе матери. «Иногда в гости к императрице приезжала компания дам из Петербурга, и тогда семейное чаепитие превращалось в нечто напоминающее официальный прием. Дамы садились полукругом вокруг государыни, которая разливала чай из красивого серебряного чайника, поставленного перед нею безупречно вышколенным лакеем». По мнению Ольги Александровны, мать всегда «страшно боялась, что кто-то может перейти границы этикета и благопристойности».
В своих воспоминаниях Александр Бенуа даже ставит в упрек императрице Марии Федоровне то воспитание, которое они дали своим детям и особенно своему наследнику. По его мнению, «слишком настойчиво учили их быть, прежде всего, людьми и слишком мало подготовляли к их трудной сверхчеловеческой роли».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
