— Спасибо! — сказала я женщине. — Я, кажется, слегка потеряла сознание?
Женщина повернула ко мне обрадованное лицо:
— Голубушка! Ну что ж вы так себя доводите? У вас же температура. Дома сидеть надо! Вы почти на пять минут отключились, я уж думала «скорую» вызывать.
В голове моей все еще немного шумело, и я плохо соображала.
— Да? А откуда вы знаете, что у меня температура? — спросила я довольно тупо.
— Ребенок ваш сказал, что вы больная. В аптеку пошли. Ну, я лоб ваш и потрогала — а там!.. Вам лежать следует, а не шастать по улицам в таком состоянии, особенно с ребенком!
Я согласно кивнула. Сил разговаривать у меня не было.
— Вам хоть есть кого попросить за вами ухаживать? Зачем вы сами-то в аптеку? — продолжала участливая женщина.
Я отрицательно покачала головой.
— А где вы живете?
— Там, — я едва заметно мотнула головой в сторону Староконюшенного.
Женщина тоже покачала головой и посмотрела на свои наручные часы.
— Домой вам надо, в кровать. Давайте я вас провожу от греха, не то опять не дойдете. У меня еще полчаса до конца обеденного перерыва, уложусь. Я рядом тут работаю. Да и живу тоже близко. Ходить-то вы в силах?
Я опять кивнула и попыталась встать. Ноги были как ватные, но вполне держали мой вес. Женщина подставила мне локоть, и мы медленно пошли в сторону переулка.
— Спасибо вам огромное! — сказала я снова. — Мне, наверное, правда, полежать надо. Я просто в аптеку и за едой выходила.
Моя спасительница окинула меня оценивающим взглядом:
— Продукты-то вы купить не успели?
Продуктов при мне не было.
— Кажется, не успела, — сказала я.
— А родня где ваша?
— Нету у меня родни. Я вообще не местная.
— А где же вы остановились?
— Сняла… Квартиру. На пару дней. У меня… небольшие дела в Москве… — сказала я уклончиво.
Заботливая женщина проводила меня до самой квартиры. На этот раз я вошла в подъезд, почти не оглядываясь. Почему-то с ней мне было не так страшно. Женщина была такая обычная и чем-то похожая на мою маму — химическая завивка, блузка, широкая юбка чуть ниже колена, сумочка из кожзаменителя, полусношенные туфли на низкой старомодной танкетке — казалось, что ничего ужасного при ней произойти просто не может.
— А можно мне сделать один ма-аленький звонок с вашего телефона? — спросила я уже у самой двери в квартиру.
Женщина протянула мне устаревшую модель дешевенькой «Nokia».
Собравшись с духом, я набрала мамин рабочий номер. Послышались гудки, и потом бодрый мамин голос объявил мне, что я попала в Московский пенсионный фонд. «Говорите! Я вас слушаю», — повторяла мама.
Я молчала и, счастливая, слушала мамин голос. Говорить мне ей было нечего. К тому же я боялась, что материнское сердце уловит в моих интонациях что-то подозрительное и начнет беспокоиться. Послушав тишину, мама еще немного поалекала и рассоединилась.
Я вернула телефон женщине и, еще раз поблагодарив ее напоследок, забаррикадировалась на все замки и в изнеможении прислонилась к стене прихожей.
Продуктов купить я так и не успела, а на повторную вылазку после потери сознания посреди улицы, я уже не решалась.
Доесть пельмени, воду из-под крана вскипятить и остудить — и будет питьевая, поискать по телевизору мультфильмы, или научить Дашу играть в крестики-нолики — обдумывала я свое ближайшее будущее. Про Макса я подумаю потом. Вечером. Когда мне станет чуть получше. Или завтра. Я напоминала себе страуса, за неимением песка зарывавшего голову в телевизор.
Даша после моего обморока была тихая и вдруг очень взрослая.
— Тебе сказали, ложись в кровать, — велела она мне.
— А ты что будешь делать?
— Я сегодня буду твоей няней.
Выпив тройную дозу таблеток, я повернулась спиной к тросам за окном, натянула одеяло на ухо и немедленно провалилась в сон.
* * *
Проснулась я уже только к вечеру. Завернувшись в одеяло, я сидела в гостиной, за неимением чая пила простой кипяток и тупо переключала каналы телевизора. Даша крутилась на кухне, играя в хозяйку дома. Перекладывала с места на место кухонную утварь и пыталась приладить кастрюлю в лапы своего зайца. На улице грохотал гром и лил страшнейший ливень. Тросы за окном раскачивались от ветра, но смотреть на них у меня уже не было сил.
По телевизору передавали какую-то чернуху, причем сразу по всем каналам.
Как здесь можно не сойти с ума, если тебя каждый день накачивают такой гадостью? — думала я, болезненно морщась при виде каждого трупа и постоянно переключаясь с канала на канал.
Про мою вчерашнюю старушку не передавали ни слова. Подумаешь, убили бабушку в квартире — тоже невидаль в Москве…
Я продолжала листать каналы.
«…заявил, что кризиса банковской системы в ближайшем времени не предвидится», — бодро заверял с экрана молодой человек в костюме. По его счастливому выражению лица можно было заключить, что вообще-то кризис этот был очень вероятен, и то, что его все-таки не предвидится — потрясающе отличная новость. Я покачала головой.
Мой палец с обломанным ногтем (пилку я так до сих пор и не успела купить) дотронулся до слегка мягкой резиновой кнопочки на пульте, и на экране замигали упаковки сока. Безобразная реклама, сделанная прямо в лоб, без малейшей изюминки. Рекламируют сок — значит, и показывают пакет сока. Ноль фантазии.
Палец коснулся кнопки еще раз.
«…бывшему мэру грозит четыре с половиной года тюрьмы за превышение должностных полномочий…» — вещала милая ведущая новостей.
Я поморщилась. В очередной раз щелкнула пультом.
На экране закрутилась графика заставки какой-то передачи, и в студию вошел подтянутый моложавый мужчина. «Борьба за собственность — это передача для тех, кому есть, что терять. Было ваше — стало чужое. Ваша собственность — это то, что вы можете потерять уже завтра. Поучительные истории про правила и способы борьбы за ваше законное имущест во — смотрите в нашей передаче…»
Щелкнула пультом еще раз и уставилась на балет. По сцене маленькими шажочками поплыли миниатюрные девушки в белых пачках. Смотреть на них было откровенно тоскливо, но зато нервы на этом канале отдыхали.
Отдохнув и заскучав, я переключилась дальше, и с пять минут слушала душераздирающие жалобы современных российских знаменитостей на то, с какой ненавистью прямо в их дома, ночью, когда они и их семьи спокойно спят, кидают бутылки с горючей жидкостью. «…Да от зависти все, душит население она, вот и пытаются поджечь… — уверял с экрана известный актер. — Многие из наших с Валдая уезжать стали. А что сделаешь? Не первый уже поджог… Мы с сыном дом спасли, но без ожогов не остались…»
Вернуться к балету? Или выключить этот телевизор вообще на хрен?
Взяла с книжной полки первую же попавшуюся книгу. «А. Блок» — смотрели на меня с обложки позолоченные буквы. Открыла наугад.
И, наконец, увидишь ты,
Что счастья и не надо было,
Что сей несбыточной мечты
И на полжизни не хватило,
……………………………………….
И только с нежною улыбкой
Порою будешь вспоминать
О детской той мечте, о зыбкой
Что счастием привыкли звать!
Закрыла книжку, вздохнула и закрыла глаза. Я напоминала себе скульптурку из трех обезьянок, виденную мной как-то в Индии: не вижу, не слышу, не говорю… Только дышу еще. Из последних уже сил.
Неожиданно дом прорезал резкий звук дверного звонка. Я подпрыгнула на диване.
Нет! Оказывается, я еще очень даже в состоянии слышать!
Бандиты звонить бы не стали! Или стали? Или если звонят — то это милиция с понятыми и заранее припасенным героином? Я лихорадочно прикинула, смогут ли они выставить железную дверь квартиры, если я откажусь открывать? Хотя в чем смысл не открывать — было непонятно. Все равно они устроят засаду снаружи и выманят меня отсюда, когда у меня совсем кончится еда. Или вызовут дополнительный наряд и выбьют эту чертову дверь.
Я устала бороться за выживание. Судя по телевизору, концовка здесь всегда была одна, и дергаться — лишь продлевать свои страдания.
Подкравшись на цыпочках к прихожей, я нащупала выключатель и зачем-то выключила свет, оказавшись в полной темноте. За дверью было совсем тихо. Осмелев немного, я подкралась поближе и припала к дверному глазку. Прямо на меня смотрело дурацки вытянутое овальное лицо с огромным носом и миндалевидными глазами, накрашенными тушью и голубыми тенями.
Баба. Чужая. Понятая? А где ж тогда наряд милиции?
Лестничная клетка за женщиной не просматривалась. Стоят рядом? Или спрятались и выпрыгнут, как черти из табакерки, едва я открою дверь?
Звонок прогремел еще раз, прямо у меня над головой. Я опять чуть не подпрыгнула от неожиданности.
А, будь уже что будет, к черту!