Регносцирос поежился от холода, поплотнее сложил руки на груди и, мимолетно взглянув на товарищей, снова прикрыл глаза.
Вот и первая ночь на Уровне «F». Наверное, будет сложно. Но для того, чтобы расставить последние точки над «i», Баал хотел через это пройти. Не пропустить шоу, не оставить решения кому-то, не взвалить заботы на чужие плечи, а совершить каждый шаг самому. Своими ногами. Чтобы никогда потом не возвращаться к прошлому.
– Я знаю, как ты относился к ней. И относишься. Поэтому я могу освободить тебя от задания.
В ответ на предложение Дрейка он лишь покачал головой.
– Не стоит. Я пойду туда. И если мне придется увидеть ее смерть, значит, так тому и быть.
– Ты испытывал к Ирэне слишком много эмоций, я знал об этом с самого начала. Что если ты потеряешь контроль над собой в критический момент? Увидишь, как она страдает, и попробуешь защитить?
– Этого не произойдет.
Дрейк пожевал губами, задумчиво глядя на высокого брюнета, который открыто, без излишней эмоциональности встречал его взгляд. Раньше Регносцирос был гораздо чувствительнее там, где разговор хотя бы вскользь касался его возлюбленной.
– Что-то изменилось в тебе, Баал.
– Изменилось.
– Когда?
Теперь взгляд Начальника бороздил укромные уголки под кожей, пытаясь проанализировать эмоциональный фон Регносцироса, вызывая у последнего не чувство тревоги, как то бывало раньше, а ироничную улыбку на губах. Мол, не найдешь ты во мне прежнего меня, как ни ищи.
– Когда Бернарда пришла в гости и изменила меня.
Начальник на секунду застыл, глаза его сделались непроницаемыми.
– Каким образом?
Баалу вдруг захотелось рассмеяться и съязвить. Быть может, даже ударить по болевым точкам просто для того, чтобы увидеть, что его Начальник тоже имеет представление о таком поганом чувстве, как ревность. Но делать так – означало бы лгать. А лгать, пусть даже безобидно или ради забавы, Баал не хотел. А потому ответил честно.
– Она чувствительная, Дрейк. Когда увидела, что я не в себе после собрания, пришла без приглашения в гости. Вызвала на разговор, а потом просветила насквозь. Не знаю как, не спрашивай. Я мало что понял и запомнил. Только то, что сначала был пьян и было больно, а потом было много странного света – и стало хорошо. Она поменяла мою жизнь, не коснувшись пальцем.
Дрейк слушал молча, лицо его не выражало эмоций. Лишь в глубине глаз теперь плескался жадный интерес к каждому слову, делая его похожим на возбужденного мальчишку, готового завалить собеседника сотней вопросов, лишь бы тема о Бернарде не иссякала. Но Дрейк мальчишкой не был. И потому губы его не разомкнулись.
Баала разочаровала такая реакция.
– Она ведь твоя половина, Дрейк. И ты знаешь об этом. Если существует хоть один шанс вам быть вместе, используй его…
– Уходи. Ты свободен, – прервал его сухой голос. Регносцирос почувствовал напряжение в воздухе, атмосфера в комнате неуловимо изменилась, будто напиталась осколками битого стекла.
Он с самого начала знал, что ступает на зыбкую почву. Но так как главные слова уже прозвучали, можно было отступать. Не стоило слишком сильно злить Начальника: то, что делало его уязвимым, так же делало его опасным.
– Хорошо, как скажешь.
И только у самой двери Баал снова услышал голос Дрейка.
– Присматривай за ней там, на «F». За меня.
Вместо слов, он с серьезным видом кивнул в ответ.
Чертов холод никому не давал уснуть.
И сколько Стивен не пытался ухватить за хвост подступающий сон, тот, как насмешливый полтергейст – стоило подобраться ближе, – тут же растворялся в воздухе. Костер припекал или подошвы, или один бок, в то время как второй нещадно подмораживало. Лагерфельд порядком утомился от такого отдыха. Скорее бы утро: оно либо повысит температуру воздуха, либо заставит двигаться, что в обоих случаях позволит согреться.
Он нехотя высвободил руку из спальника и посмотрел на часы. Чертова ночь только началась. Без двадцати час. Уже хотел было снова заткнуть конечность поглубже в спальный мешок, когда запястье завибрировало. Неожиданно ярко загорелась одна из лампочек – вызов от Аарона Канна. Лагерфельд моментально выбрался из спальника на покалывающий морозом воздух.
Эльконто уже тряс за плечо Баала: лампочка на его запястье тоже светилась.
– Быстро. Двигаемся быстро.
Все вместе они подбежали к Бернарде, точнее, к ее спальному мешку, из которого не видно было даже кончика носа.
– Эй! Мадам, просыпайся! – потряс завернувшийся во множество тканевых слоев комок Дэйн. – Подъем!
Мешок зашевелился. Наружу показалось заспанное лицо, прикрытое спутанными волосами.
– А-а-а?.. – мяукнуло лицо, не разлепляя глаз.
– Нам срочно нужно к Канну. Перенеси нас.
– В Канны? Зачем вам в Канны? Тем сейчас нет фестиваля… – пробубнил сонный голос о чем-то своем.
Эльконто недовольно поджал губы и ощутимо, даже зло встряхнул мешок.
– Подъем!!! – заорал он так, что спавшая до того на деревьях пара ворон с пронзительным криком снялась с насиженных ветвей и, хлопая крыльями, унеслась прочь в темноту.
– Что? – Бернарда, моментально проснувшись и хлопая большими глазами, резко села на земле.
– Перенеси нас к Канну! От него поступил вызов.
Она взглянула на собственный браслет – и на лице отпечатался мгновенный ужас.
– Я проспала!
– Действуй! – взревел Эльконто.
– Уже…
И она, шурша тканью и опираясь пальцами на стылую землю, выбралась из мешка.
Стоило нам оказаться на новом месте, как нас тут же оттащили к стене.
Рикошетом взвизгнули две пули, раскрошив часть оконного проема, в котором торчали осколки битого стекла.
– Никому не высовываться! – рявкнул Канн, сжимая мой воротник кулаком. – Снайперы!
Мы плотным рядом прижались спинами к холодной бетонной стене. Это была комната на первом этаже заброшенного жилого дома: стены облуплены до кирпичей, пол усыпан камнями и крошками, два темных коридора уводили куда-то вглубь помещения. Темно, холодно и страшно. Лишь тяжелое дыхание со всех сторон и зловещая, готовая взорваться новыми выстрелами тишина.
– Я сниму их, – Эльконто дернулся в сторону окна, но крепкая рука Аарона удержала его за обтянутый плотной курткой локоть.
– Не снимешь. Я бы сам снял, но их месторасположение невозможно определить.
– Покажи мне засечки от пуль и…
