Дункан Макмиллан, интервьюер: Опишите ваш выход из окружной тюрьмы и переход в тюрьму штата.
Клео Рэй: Я и не подозревала, насколько я привыкла к этой тюрьме и персоналу. Никто не нарушал правил, но они давали мне дополнительные десять минут на прогулке во дворе, и они были добры ко мне – или, скорее, не были враждебны, если можно так выразиться. Воздух чистый, виды захватывающие, а тюрьма не очень большая. Одновременно со мной там находилось около шестидесяти заключенных, из них всего от десяти до пятнадцати женщин. Алана пыталась подготовить меня к тому, что ждало впереди, и я знала, что все будет совсем иначе, но у меня имелось всего два варианта: либо смотреть на все с оптимизмом, либо склониться к самоубийству.
В день, когда я уезжала, несколько сотрудников пришли в мою камеру попрощаться. Они принесли печенье с шоколадной крошкой. Я была тронута.
Эрин Ньюкомб, первый помощник шерифа: Мы все совершаем ошибки, некоторые – ужасные, но я не думаю, что справедливо вешать на человека ярлык за худшую ошибку, которую он когда-либо совершал. Клео Рэй внесла позитивный вклад в жизнь многих людей благодаря своему коучингу в социальных сетях. По сути своей она была порядочным человеком, на мой взгляд. В тот день, когда ее переводили, я отправилась к ней в тюрьму попрощаться. Я сказала ей, что верю, что она может все изменить. Она поблагодарила меня и посетовала на то, что доставила всем столько хлопот.
Клео Рэй: Когда фургон, везущий меня в тюрьму, вырулил с тюремной парковки, на тротуаре стояла группа из тридцати или сорока человек с плакатами: «Мы любим тебя, Клео!», «Мы с тобой, Клео!», «Мы верим тебе, Клео!»… Простите, дайте мне минутку.
Дункан Макмиллан, интервьюер: Не торопитесь.
Джейк Кроу, репортер Inyo Register: Я пришел в тюрьму, чтобы осветить отъезд Клео, и попросил нескольких ее сторонников прокомментировать ситуацию. Я записал это на свой телефон:
«Я переживала трудный период в своей жизни, когда нашла ее в Instagram, и подписка на нее помогла мне пережить это. Она вдохновила меня прийти в форму и измениться к лучшему».
«Я так сильно скучаю по ней! Продолжаю проигрывать ее видеоролики. Очень печально, что новых не будет».
«Как солнце дарит лучи света, так и Клео дарит лучи благополучия. Такая трагедия…»
Клео Рэй: Я не знала, что они собрались там, это застало меня врасплох. Я могла видеть, что происходит снаружи, но они не могли заглянуть внутрь из-за тонированных стекол. Очень хотелось поблагодарить их, выразить свою признательность. На одной табличке было написано: «Мы никогда не забудем тебя, Клео». И я никогда не забуду эти слова.
Центр приема женщин-заключенных – теперь я официально считалась заключенной – находится в центральной Калифорнии, в пяти часах езды от Индепенденса. Два офицера штата отвезли меня в фургоне Департамента исполнения наказаний, и я была одна, так что весь задний отсек был в моем распоряжении. Стоял потрясающий осенний день, кристально чистый, просто великолепный. Мы проехали мимо горы Уитни, спустились через Мохаве, поднялись в Техачапи и вдоль западной стороны Сьерры. Мои чувства были особенно обострены, и я обращала внимание на все, даже на людей в других машинах и на улицах маленьких городков, через которые мы проезжали. Парад обычной, будничной жизни – но он казался таким необыкновенным! Я имею в виду, что эти люди вообще не осознают, насколько они благословлены своей свободой. Просто имеют возможность выбирать, повернуть направо или налево, пойти на рынок или в парк, прогуляться по кварталу, не ограниченному стенами.
Не могу сказать, что это была лучшая поездка, которую я когда-либо совершала, но она была самой серьезной.
Дункан Макмиллан, интервьюер: Я это вижу.
Клео Рэй: За этой поездкой последовало жестокое осознание реальности: возвращение в изоляцию. Они поместили меня в камеру размером шесть на восемь футов без окна и со стальной дверью с узкой щелью, которая выходила на дверь другой камеры. Это было не одиночное заключение; именно здесь они должны были держать меня до тех пор, пока не смогут решить, какая тюрьма в Калифорнии подойдет лучше всего, исходя из моего классификационного балла. В течение первой недели посетители не допускались, я могла сделать только один телефонный звонок. Мне назначили психолога, и мы заполняли анкету за анкетой. Я прошла полное медицинское обследование и психологическую оценку. Мне казалось, что мне пришлось пройти в сто раз больше процедур, чем когда меня поместили в тюрьму округа Инио.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Вся приподнятость, которую я чувствовала доселе, полностью испарилась ко второй ночи.
Дункан Макмиллан: Почему вы оказались в государственной тюрьме строгого режима для женщин-заключенных?
Клео Рэй: Потому что, согласно моему послужному списку, я сбежала с двух мест преступлений: после автокатастрофы и с озера, а также когда они пришли арестовывать меня в туристический лагерь. Не имело значения, что у меня не было судимости, что я была добросовестным налогоплательщиком, вносящим свой вклад членом общества. Для таких, как Клео, у них не предусматривалось открытого общежития с низким уровнем безопасности. Она получает бетонную камеру и заборы с колючкой под напряжением, сторожевые вышки со снайперами и вооруженными офицерами внутри и снаружи. Она получает четвертый уровень со всеми жестокими преступниками и каторжными работами.
Дункан Макмиллан, интервьюер: На что это было похоже эмоционально в течение тех первых нескольких недель?
Клео Рэй: Я изо всех сил старалась сосредоточиться на положительных моментах: бесплатный кусок мыла, восемь унций шампуня и пять гигиенических прокладок в месяц. Да, те первые недели были самыми мрачными.
Самсон Гриффит: Мои клиенты ушли не сразу. После ареста Клео был тонкий ручеек. Чуть больше во время досудебных слушаний. Все больше с каждой неделей судебного разбирательства. Еще несколько после вынесения вердикта. В течение месяца после судебного разбирательства этот список уменьшился с более чем сотни до менее десяти. Я сократил штат, но внезапно стало не хватать денег для оплаты аренды офиса. Я начал работать из дома с небольшим количеством сотрудников, однако мы пытались заниматься тем же бизнесом, и довольно скоро я не смог позволить себе и этот дом. Пришлось выставить его на продажу. Рынок недвижимости был вялым, так что мне удалось взять меньше того, что я за него заплатил.
Griffith All Media стала одной из тех компаний, которые получили ядовитое клеймо из-за того, что связаны со скандалом. Мне пришлось ее закрыть. Но – эй! Этот бизнес полон историй искупления и возвращения. А у меня есть выдержка. Так что я снова буду востребован, черт возьми, да, буду!
Дункан Макмиллан, интервьюер: Вы сожалеете о том, что поддерживали защиту Клео и ее саму на протяжении всего процесса?
Самсон Гриффит: Никаких сожалений. Возможно, мне следовало бы более энергично настаивать на том, чтобы мы не меняли нашу оборонительную стратегию, но это дело прошлое. Факт в том, что Клео была невиновна в убийстве первой степени. Я вложил свои деньги в защиту правды. К сожалению, в сегодняшнем мире торжество истины – это в лучшем случае соотношение пятьдесят на пятьдесят.
Джиллиан Гриффит: Если бы мой отец не взял ее к себе, не дал ей работу, не продвинул ее карьеру, не поддержал ее на процессе по делу об убийстве и не оплатил ее адвокатов, моя семья все еще владела бы одним из самых успешных агентств социальных сетей в стране. У нас все еще был бы наш семейный дом. У нас все еще была бы наша репутация.
Так что да, я обижена на Клео – Мэри Клэр, мою двоюродную сестру – за то влияние, которое она оказала на судьбу нашей семьи. Я не говорю, что для Клео это было просто, что она не переживала, но ведь именно она была целиком ответственна за сложившуюся ситуацию.
Сэнди Финч: Я приехал повидаться с Клео во время второго месяца ее заключения.
