— Едем к князю, — сказал Чардынину.
— Хоть чаю выпей, Саша!
— У князя выпьем.
Внутри Ожогина будто заработал моторчик. В груди было щекотно и слегка замирало. Все, казалось, должно получаться, и получаться само собой, — стоит только подумать, прикоснуться пальцем и тут же, немедля, встанут корпуса и павильоны новой кинофабрики, застрекочут камеры, разнесется по округе гур-гур статистов и студийного люда, по всей стране повезут поезда металлические коробки с пленкой. Какой там князь! Пустяшное препятствие.
…Князь Вахтанг Гогоберидзе сидел на веранде в черкеске, широко расставив ноги в мягких сапогах, опершись рукой о колено, и смотрел грозным взглядом на мешковатого человека в льняной рубахе, что без приглашения явился к нему в дом с нелепым предложением дать за его имение на десять тысяч меньше, чем хотел сам князь. Ожогин тоже смотрел на князя. Князь был страшен, горбонос, кустист бровями и неприветлив.
Подъезжая к княжескому имению, Ожогин огляделся и понял, что имение находится в порядочном состоянии. Много хозяйственных построек — можно использовать под склады для оборудования и реквизита. Еще понял, что князь заламывает цену. Имение стоит тысяч на пять меньше того, что просят. Сам же хотел дать еще на пять меньше.
— Нэ пайдет! — наконец рявкнул князь и разрубил воздух ребром ладони.
— Пойдет! — Ожогин пристукнул кулаком по столу.
— Нэ пайдет! Я родину задешево нэ прадаю!
— Помилуйте, князь, ваша родина — Тифлис, насколько мне известно. Вы здесь максимум года три.
Князь вскочил. Глаза провернулись в орбитах. Рука схватилась за кинжал.
— Нэ пайдет! — взревел князь на всю округу. — Здэс Грыбаэдав хадыл! Шалапын пад акно пэл! Мой цена и — бэз слов!
— Ладно! Бог с вами! Согласен! Уговорили! — вдруг сказал Ожогин. Князь замер в изумлении. — Моя цена… — князь открыл рот, — …и главная роль в моей первой фильме.
Князь икнул, поперхнулся, закашлялся. Глаза выкатились из орбит. Лицо побагровело. Он выхватил из ножен кинжал, замахнулся и со всей силы воткнул его в деревянную столешницу.
— Что?! Фылма?! Я — кназ, я нэ прэдставлаю! — он упал на стул. — Что за рол? Гавары!
Ожогин понял, что выиграл. Следовало немедленно придумать князю роль.
— Вы, князь, аристократ. — Князь кивнул. — Красавец. — Князь подкрутил ус. — Вам следует играть героев благородных кровей. Вы читали произведение господина Сабатини «Одиссея капитана Блада»? — На лице князя появилось удивленное выражение. — Вижу, вижу, что читали. Будете капитаном Бладом. Защитником несчастных и обездоленных. — Князь приосанился. — Построим шхуны. Снимать станем прямо в море. — Ожогин повел рукой в сторону моря. Князь завороженно следил за движением его руки. — Умеете брать корабли на абордаж? Вижу, вижу, что умеете. А с разбойниками драться? Вот и хорошо. Ямайский ром привезем настоящий. Шпаги. Девушку красивую, актерку. Будете с ней целоваться. И завтра прошу вас, князь, к одиннадцати в нотариальную контору. Не опаздывайте, ради бога. Серьгу вам в ухо вденем. Повязку черную — через глаз. И шрам через всю щеку мои гримеры соорудят вам в лучшем виде. Так до завтра? Всего хорошего, князь!
— А… — привстал было князь.
— Сидите, сидите. И главное — хорошенько учите роль!
Ожогин выбежал на улицу, оставив князя сидеть с выпученными глазами.
Чардынин ждал его в авто.
— Ну что?
— Князь готов. А теперь — плавать и пить наконец твой чай.
Его словно распирал веселящий газ. Все действительно получалось само собой. Что за галиматью он нес князю про шпаги и шрамы? Ожогин потер руки и засмеялся.
Прошло несколько недель, и в урочище зазвенели пилы, застучали молотки, зазвучали голоса рабочих. Молодой архитектор, бывший владелец Суук-Су, оказался дельным малым. Присоветовал, к примеру, громоздких павильонов не строить. Делать легкие деревянные выгородки, а сверху, на случай дождя, натягивать брезентовый тент. Утверждал, что именно так делали в Холливуде. Ожогин послушался и остался доволен: это сильно удешевило строительство. Под зимние павильоны решили приспособить дворец и помещичьи дома. Задние комнаты дворца, где раньше помещалась прислуга, были отданы под контору. Там распоряжался вечный студент Петя Трофимов, исполняющий теперь секретарские обязанности. Бегал с кипами бумаг, командовал телеграфистом, который явился провести телефонную линию, вел переговоры об аренде лошадей и авто, молодецким баском покрикивал на единственную помощницу — испуганную барышню с «ремингтоном», которая смотрела на него влюбленными глазами.
Чардынин следил за выгрузкой и размещением оборудования и реквизита, что пришли малой скоростью из Москвы, ругался с рабочими, то и дело сам хватался за пилу и молоток. Ожогин бродил по паркам, обследовал территорию. Натурные съемки можно было начинать хоть сейчас. Быстрые мелкие речушки, прыгающие по камням, лощины, поляны, тенистые аллеи, мостики с витыми чугунными перилами, беседки, балюстрады, заросшие травой мраморные ступени, бегущие к воде… Все просилось на экран.
В своих блужданиях Ожогин набрел как-то на крошечный домишко в китайском стиле. Вошел. Несколько комнаток. Везде — запустение. Под павильон использовать нельзя — тесно, ни свет, ни камеру не поставишь. А жаль. Домик прелестный. Он вспомнил о Збышеке Манском, о его опытах с механическими букашками и мечте снять их на пленку — сделать мультипликационную фильму, как говорил Манский. А что, здесь ему с его зоопарком будет неплохо.
Ожогин нашел в конторе Петю.
— Вот что, милый, надо бы разыскать в Москве одного человека. Збигнев Манский зовут. Поляк. Когда найдешь, пошли ему депешу от моего имени. Пусть приезжает. И деньги вышли — Василий Петрович распорядится. А то ему, верно, и башмаков-то купить не на что, не то что доехать.
Иногда они с Чардыниным выезжали в Симферополь, в местный театрик, в маленькие пыльные крымские городки, где бродячие труппы давали неуклюжие представления, ходили в ялтинский городской парк, где на летней эстраде самодеятельные актеры разыгрывали пиесы собственного изготовления. Искали лица. Походы эти начались, когда Чардынин однажды сказал упавшим голосом:
— А знаешь, Саша, столичные-то актеры к нам не поедут.
— Поедут, — отрезал Ожогин и тут же усомнился в своих словах. — А не поедут, так здесь найдем.
Нашли пока немного. Героиню — удивительной красоты девушку, с точеным мраморным лицом и фиолетовыми глазами, похожими на полураскрытые морские раковины. И героя — бывшего студента, пытавшегося на дачном спектакле изображать Ромео, паренька с несколько простецким, но открытым лицом и белоснежной улыбкой.
