Подумав, Кэт Бэйнем ответила:
— Возможно, это и удалось бы сделать, но где взять свидетелей?
— Свидетели найдутся, ну хотя бы служанка твоей тетки.
— Ну нет, она как раз любит эту выдру Джонс, а меня не выносит, — возразила жена. — И теткина соседка тоже. Эти старые перечницы вечно совали нос не в свои дела, ну я и поставила их на место. С тех пор обе меня возненавидели.
— Вряд ли это имеет значение, суд отметет эмоции, оставит только факты. А факты ни одна из них не сможет не подтвердить. Я имею в виду те факты, которые мы с тобой представим как доказательства странностей твоей тетки, ненормальности в ее поведении или другого чего — юрист придумает, как это правильно назвать. "Втерлась в доверие, используя неуравновешенную психику пожилого человека" — что-нибудь в этом роде. А когда обе старухи подтвердят факт частых визитов Джонс к тетке и начнут уверять, что эта паршивка Джонс поступала так из чувства искренней привязанности к старой ведьме, тут уж можно будет выразить сомнение и в их собственной искренности, намекнуть, что им тоже перепало кое-что из денежек упомянутой Джонс…
— Остается еще врач, — напомнила Кэт. — Он лет десять лечил тетку, наверняка на суде будет главным свидетелем.
— А он что собой представляет?
— К сожалению, я его не знаю. Видела всего раза два. Можно попробовать поговорить с ним, да только вряд ли он захочет нам помочь. И служанка, и соседка знакомы с ним гораздо ближе и, боюсь, успели и его настроить против нас.
Бэйнем насупился.
— Да, куда ни ткнись — все против нас.
Жена подхватила:
— А тут еще ты постарался! Тогда, у нотариуса, при всех накинулся на эту девчонку Джонс, накричал на нее, а лучше бы тебе было промолчать!
— Я просто не мог сдержаться! Эта тварь притворилась такой удивленной, такой невинной! Не знаю, что было бы со мной, не скажи я ей пару слов…
— Пару слов! Да не останови я тебя вовремя, уж ты бы обо всем проболтался. Сам не помнишь что орал! Ведь еще секунда — и с твоего паршивого языка готово было сорваться признание, что наследство она получила лишь благодаря нам!
— Ну не преувеличивай, — робко запротестовал муж.
— Уж какое там преувеличение! Так оно и было.
— А если и так, в чем нас могут обвинить? Все в ажуре.
Этот Холл и в самом деле потрясающий малый! Не знаю уж, как он обделал это дельце, но сделано все было чисто, придраться не к чему. А говорили мы с ним с глазу на глаз, и денежки тоже передали из рук в руки, наличными, никаких чеков, никаких бумаг. Вообще никаких следов.
— А из-за твоего болтливого языка могли бы возникнуть подозрения: стали бы копаться, выяснять. Зачем нам это? И могли бы задержать выплату денег по завещанию.
— Ты права. Напрасно я психанул.
Бэйнем вынул из кармана жилета короткую толстую сигару, отрезал ножичком ее конец и с наслаждением закурил.
— Фу, вонь развел! — поморщилась Кэт, разгоняя рукой сигарный дым. — Послушай, мне в голову пришла одна мысль. Ведь если бы мы с тобой решили опротестовать завещание, этой Джонс пришлось бы порядком покрутиться. С выплатой денег воздержатся, ей придется нанимать адвоката, защищаться на суде, доказывать свою правду. Сам подумай, сколько нервов… и расходов.
— Что-то не пойму я, к чему ты клонишь.
— А чего тут понимать! Ведь все это весьма неприятно, а она наверняка предпочла бы этих неприятностей избежать.
До Бэйнема наконец дошло.
— А! Все это так, но вряд ли удастся ее так напугать, что она решится расстаться с денежками.
— Со всеми, может, и не решится, а вот с частью…
— Ты так думаешь?
— Конечно! Оставим ей половину, так и быть. Ведь тоже сумма не маленькая — тридцать семь тысяч.
Филипп развил дальше предложение жены:
— Лучше округлить. Пусть будет для ровного счета сорок тысяч. Потребуем от нее вернуть нам по-хорошему сорок тысяч. Или лучше пятьдесят! Давай начнем с пятидесяти, ей и так останется двадцать пять тысяч. Неплохой кусок! И ведь просто так, неизвестно за что! С потолка свалится на девчонку такая куча денег! Надо поговорить с ней. Обязательно надо поговорить!
— Лучше это сделаю я, — сказала Кэт. — Ты сразу начнешь кипятиться, кричать и все испортишь. Я сама позвоню ей.
— Разве можно такие вопросы решать по телефону? — удивился Бэйнем.
— Конечно нет, глупенький, — улыбнулась жена. — По телефону я только договорюсь с ней о встрече. Не посылать же для этого телеграмму!
— Ты права. А номер ее телефона ты знаешь?
— У меня его нет, но наверняка его знают в нотариальной конторе. Сейчас я им позвоню.
Сидя на полу кухни, Памела Джонс пересаживала кактусы. Лишь эти неприхотливые растения могли выжить в экстремальных условиях квартиры Лемона. Постоянная густая завеса сигаретного дыма, чрезвычайно редкое поливание и ставшие давно тесными маленькие горшочки превращали жизнь растений в сущий ад. Похоже, и несчастные кактусы тоже отчаялись выжить и прекратили борьбу за существование, так как стали увядать на глазах, меланхолически осыпая колючки.
— Бедняжки вы мои! — ласково успокаивала их девушка. — Это чудовище кого угодно сживет со свету. Но я вас не дам в обиду, сейчас что-нибудь придумаем.
Как и следовало ожидать, во всей квартире не нашлось ни одного пустого цветочного горшка, и Памеле пришлось изыскивать им замену — банки из-под кофе, всевозможные пластмассовые коробочки. Наконец можно было приступить к пересаживанию кактусов.
— Представляю, как вы намучились в этих горшках, тиски, да и только, — приговаривала девушка, осторожно, извлекая кактусы, чтобы их не повредить и вместе с тем не исколоть пальцы. — Испанские сапоги и те просторнее!
Звонок телефона раздался в тот момент, когда она уже третий кактус запихивала в новое помещение.
— Мисс Джонс? — поинтересовался холодный деловой голос.
— Да, это я.
— Говорит Кэт Бэйнем. Нелегко мне было разыскать вас, я и не знала, что вы живете не у себя, — съехидничала племянница Мэри Калгарет.
— Я
