— Дак, дядь, — она подняла на мужчину смущенный взгляд. — Говорят, заколдован молодой лэр, а вовсе не призрак и не мертвец. А кто его расколдует, на той он и женится.
— И вы, девоньки, за ним, что ли, бегаете? — так же мягко спросил Предейн, под столом явно прихватывая своего брата за полу одежды, чтоб не вскочил.
— А чем плохо, вдруг это я его расколдую? — ляпнула девушка, и тут ее отец не выдержал, взревел как ранненый зверь, вскакивая.
— А тем, что ль не понимаешь, что он убить может!
— Он не убивает никого! Здесь не убивает, — храбро ответила девушка. — На нашу сторону он ходит, как домой.
— А в наш дом он как домой еще не ходит? — возмутился Ларек. — С ума, посходили, что ль, девки-дуры! Ладно еще, когда всякие профессорши за призраками бегают, а вы?
— Да не призрак он! — девушка тоже вскочила на ноги и притопнула ногой. — Вайра говорила, руки у него плотные…ой, тятя, тятя, ты что делаешь?..
Брат Предейна, добравшись до дочери, ухватил ее поперек тела, закинул на плечо и поволок куда-то, видимо, воспитывать.
Мист невозмутимо продолжила жевать, проглотила и только потом подытожила.
— Итак, на этой стороне бродит заколдованный принц, которого юные девы пытаются расколдовать и еще и кормят, а на другой стороне реки он превращается в жестокого убийцу и держит всех в страхе, мешая по вечерам выходить из дома. И ловить его надо у реки.
— Как-то так, — задумчиво подтвердил Торрен, печально подперев рукой подбородок. — Может он правда живой, только заколдованный?
— Не слишком на это надейся, — посоветовала Мист. — Значит, как стемнеет, идем тоже на охоту за принцами.
— Надеешься, это ты его того, расколдуешь? — хмыкнул Предейн.
— Нет, надеюсь, что Рах, — спокойно ответила Мист. — Спасибо за ужин, и за помощь спасибо, — она поднялась и поклонилась и хозяйке, и Предейну, и пошла к своему временному обиталищу. Племянница Предейна появилась через несколько минут, лохматая, красная, злая, растрепанная, потирающая сквозь юбки зад. Она обиженно зыркнула на Мист, и со стоном опустилась на свою кровать животом вниз.
— Осерчал отец? — спросила Мист осторожно.
— Ох и осерчал, — вздохнула та. — А за что? Ну, ходили мы с девчатами в ночи на мост…Ну, носили для него еду. Что, кому-то вред причиняли? Нет же. Даже на другую сторону не ходили, а на этой он добрый.
— Добрый?
— Ну, скорее, равнодушный. Вайра даже его потрогала, когда он еду брал. Вайра храбрая у нас.
— А вы не подумали, что он мог и сменить настроение? — вкрадчиво сказала Мист. — Он мог не по реке разделение проводить, а, например, где под определенным наклоном лунный свет падает, или что еще такое.
— Да разве, — пробубнила девушка и снова потерла зад сквозь ткань. — Ох, и всыпал мне тятя! Как я завтра в цех-то пойду?
Мист потерла запястье в задумчивости, потом все таки достала из кармана валяющейся на лежанке куртки один из пузырьков и сказала:
— Поскольку пострадала ты из-за нас, косвенно, я тебя сейчас вылечу, но ты уж отца не расстраивай, делай вид, что тебе больно.
— Правда, вылечишь? — девушка подняла от кровати лохматую голову. — У вас в университете так умеют? Дядя сказал, ты профессорша.
— Вот, потому и умею, — важно ответила Мист, встряхивая Силу в ванной.
— А я тогда тебе скажу, к какому мосту идти, и как его подманить, — пообещала та, поднимаясь на локтях. — Коли не обманешь.
— По рукам, — согласилась Мист, радуясь, что информация была добыта такой скромной ценой — всего-то одна поротая задница.
— И ты веришь, что мы вот так вот запросто подманим Виля на…сласти, — совсем не убежденно повторил в пятый или шестой раз Торрен, осторожно выглядывая из-за каменного парапета со статуей крылатого Вестника, за которым они все втроем притаились. — Он даже не любил сладкое.
— Не важно, что он любил при жизни, — отмахнулась Мист, даже шепотом умудряясь сохранять раздраженный и самоуверенный тон. — Важно, что сейчас он, вероятно, является органическим конструктом, управляемым извне, и поэтому из еды его интересует то, что дает больше всего энергии. А это — сладкое. В конце-концов, любовь большей части людей к сладкому сложилась эволюционно, именно потому, что сладкое обычно более энергоемко, дает больше энергии. Поэтому все дети- сладкоежки, им надо получать много сил от уменьшенных порций еды, больше урвать, чтобы вырасти. А девочки это приняли за такую милую черту, мол, юный лэр — сладкоежка, и даже наложенное на него проклятье ничего с этим сделать не может.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Если бы мне сразу сказали, что он любит сладкое, я бы, наверное, ни на секунду не поверил, что это Виль, — едва слышно вздохнул Торрен. — Ты, все-таки думаешь, он мертвый?
— В смысле тела или в смысле личности?..Если это он, то тело его живо, ты же видел других сдыхотей — они вполне живы, пока не прикажешь или пока не разрушишь систему. А вот сам наш Виль, — Мист поджала губы. — Ты же слышал его голос в ветре Свифта, или нет?
— Слышал, — буркнул Торрен. — Как не слышать?
— Значит, память Виля унес Домен Ветра, а душа прошла дальше, за пределы всего.
— А мог он, ну, память ветру отдать и вернуться?
— Я смутно себе это представляю, — покачала головой Мист.
— Классические живые мертвецы — это беспокойные души, которые возвращаются из путешествия к Домену Холода в свои мертвые тела. Или не в свои, а какие случаться поблизости, — вставил Эррах. Он был без маски и капюшона и от этого выглядел пугающим белым призраком с черными провалами на месте глаз. — У них нет памяти, нет своей воли, есть только посмертный голод тела, и это довольно отвратительно. Именно таких вернувшихся мы видели у орков. Не думаю, что такой вариант возвращения вашего друга вам понравится хоть немного больше.
— Понравится не очень, — нервно пошутил Торрен.
Мист цыкнула на него, заметив шевеление в одном из проулков и все три приключенца замерли в напряженном ожидании. Темная тень уверенно проскользила по набережной, остановилась у импровизированного алтаря с едой и стала набивать карманы.
Торрен задумчиво потеребил губу.
— Мелковат, — сказал он едва слышно. — Другой?
— Вали его, — ответила Мист. — Ну, или как получится.
Торрен тут же вылетел из своего убежища, одним прыжком подскочил к торопливо собирающему еду кому-то и цапнул его за серый плащ.
Тот заорал благим матом, дернулся, утлая застежка лопнула, и незадачливый ночной тать понесся обратно по набережной, оставив плащ в руках Торрена. Тор в первую секунду недоуменно поглядел на свою добычу, потом на улепетывающего человека, ругнулся, плюнул и поскакал за ним.
— Жратву отдай, нечисть!
Мист бессильно захихикала, прислоняясь к плечу Эрраха, наблюдая за славной погоней. Воришка улепетывал со всей скорости, страх придавал ему крылья и силы, и изо всех карманов у него вываливались леденцы, булочки, пирожки и прочая сладкая снедь, а Торрен несся следом, едва не стелясь по земле, огромный, пугающий, мрачный.
— Кажется, завтра этот город ждут новые легенды, — простонала, смеясь, девушка, заметив робкие движения в нескольких окнах. — У Торрена, как всегда, уйма зрителей. Я даже не хочу снова спрашивать, каким образом мы умудряемся любое серьезное мероприятие превратить в пеплов цирк.
— Смотри, — прервал ее Эррах, кладя руку на предплечье и несильно сжимая. Девушка рассеянно оглянулась туда, куда смотрел ее спутник и замерла в недоверии. Из темного проулка, не оглянувшись ни вправо, ни влево, медленно шагнула более высокая, чем раньше, фигура в сером плаще и, подняв с каменной мостовой грязный леденец, уроненный Торреновой жертвой, положила в рот.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Управление, — подсказал Эррах, пока Мист пялилась. — Пробуй его отключить!
— Да…точно, — Мист похлопала себя по карманам, а серый человек снова наклонился, снова поднял и съел еще одну грязную конфету.
На Вейлариса он не казался ей особенно похож, хотя тоже тонкий и звонкий — но движения были совсем другими, хоть и знакомыми.
