Если бы на месте «Летающей крепости» сейчас находился бы британский «Ланкастер» или «Галифакс», то от пушечной очереди Динго они уже падали бы в море, а эта громадина продолжала уверенно держаться в воздухе, продолжая полет к спасительному берегу. Бросив взгляд вниз, я увидел, что мы всего в нескольких минутах полета к Острову и вскоре бой мы будем продолжать над враждебной территорией. Если британские «Спитфайеры» еще не взлетели на помощь будущим союзникам, то сейчас они уже наверняка готовятся и вскоре пойдут на взлет.
Я начал строить новый заход в атаку, а в этот момент услышал гогот подполковника Динго. Моментально переключившись на его глаза, я увидел увлекательную картину. Пробоина в «Летающей крепости» получилась действительно большая, сейчас в ней в военной форме, спустив форменные брюки, Динго демонстрировал свою голую задницу. Мой ведомый надрывался от смеха, но я вежливо попросил его прекратить веселиться и заняться делом. Из своих истребителей мы выжимали все, что могли. Атака следовала за атакой, все чаще и чаще наши пулеметные и пушечные очереди били в упор, но эта красивая громадина продолжала полет, не замечая пробоин или пулевых ран в обшивке фюзеляжа. Динго сумел подобраться вплотную и пушечной очередью вывести из строя третий двигатель североамериканского бомбардировщика. Хорошо было видно, как вначале этот двигатель запарил, а затем из него посыпались какие-то детали и обломки, повалил густой дым и показалось пламя. Но тут же сработала автоматическая система пожаротушения, огонь и дым исчезли, а «Летающая крепость» как в ни чем не бывало продолжала полет. В этот момент мне казалось, что никакое оружие это произведение инженерного искусства не возьмет, уже замолчала половина огневых пулеметных точек, а оставшиеся целыми огневые точки не так уж остро реагировали на наше приближение. Видимо, ощущалась нехватка патронов.
Каким бы ты ни был большим самолетом и сколько бы ты ни имел пулеметов для обороны, все равно это очень трудно — вести бой на равных одному бомбардировщику с двумя истребителями! Малая маневренность создавала большие ограничения и отдавала предпочтение вертким маленьким машинам-истребителям. Бой длился всего пятнадцать минут, а «Летающая крепость» была вся избита, в нескольких местах пробиты плоскости крыльев, замолчала задняя пулеметная турель, расположенная под хвостовым оперением бомбардировщика. Динго подошел к стеклянной кабине бортстрелка и, когда тот снова начал огрызаться короткими в два патрона очередями, вынужден был расстрелять эту кабину в упор.
Я решил хоть раз попытаться атаковать североамериканцев спереди, с лобовой атаки. Ушел вперед километра на три-четыре и начал разворачивать истребитель в атаку. Далеко внизу подо мной я увидел четыре точки, которые только что оторвались от земли и начали набирать высоту, явно направляясь в нашу сторону. Британцы тоже не спали и направили свои «Спитфайеры» на поддержку бомбардировщика Б-17. В голове мелькнула мысль о том, что, вероятно, это наша последняя атака, после чего нам следует возвращаться домой. Пока мы обнаружили одни только положительные качества этой машины и не нашли угла атаки, который на сто процентов гарантировал бы победу. Я встал на встречный курс, и мой BF109E ринулся в последнюю и решительную атаку на «Летающую крепость». Вначале наше сближение шло замедленным темпом, но с каждой секундой скорости обеих машин стали возрастать. На замедленном участке сближения я успел продумать, что буду делать на последних секундах перед открытием огня. Предварительные расчеты показали, что эффективный огонь на поражение можно будет вести только в течение всего двух секунд, поэтому я решил открывать огонь из всего бортового оружия по кабине пилотов за пять секунд до реального столкновения машин. Одновременно с открытием огня я начал вывод истребителя из опасной зоны, чтобы избежать этого столкновения.
Только гораздо позже, когда я просматривал видеозапись боя, память помогла восстановить мои действия на последнем участке лобовой атаки. Навстречу друг другу летели два самолета, один из которых был реальной громадиной с размахом крыльев в сорок метров, а второй — небольшим самолетиком. Этот самолетик за мгновение до столкновения с исполином вдруг расцвел разноцветными огоньками, заработало его бортовое оружие — пушка и пулеметы. И в тот момент, когда столкновение, казалось бы, было неизбежным, маленький самолетик юрко поднырнул под исполина и нижней спиралью стал уходить от него. А бомбардировщик-исполин некоторое время продолжал лететь по прямой линии, но его штурманская кабина и кабина пилотов были сильно покорежены. По всему было видно, что штурман погиб, а пилоты если и остались живыми, то получили серьезные ранения. Внезапно из бомбардировщика одна за другой посыпались фигурки людей, над которыми вскоре раскрылись белые полотнища парашютов. Из девяти человек экипажа «Летающей крепости» к земле на парашютах опускались шесть человек. А затем я собственными глазами наблюдал, как бомбардировщик качнул крыльями, затем тяжело клюнул носом и неторопливо и уверенно начал пикировать к земле. Я почувствовал, как в эту минуту Динго мысленно поинтересовался, не будем ли мы драться с четырьмя «Спитфайерами», которые практически вскарабкались на нашу высоту, но все-таки они немного опоздали со своей помощью, в данную минуту уже было некому помогать.
Я и не ответил Динго, так как в этот момент провожал глазами приземление шести белых полотнищ парашютов, ведь под одним из этих куполов находился человек, а может быть, и не человек, с которым было бы интересно встретиться и поговорить о будущем. Ведь надо было бы обладать весьма незаурядным даром, чтобы из многих тысяч телекоммуникационных каналов плотно заблокировать только один-единственный канал. Этого человека следовало бы как можно быстрее разыскать и с ним переговорить.
Глава 9
1
Фюрер прислал поздравительную телеграмму, в которой прославлял подвиги замечательной истребительной пары Ругге-Динго, и с этого момента мы с Динго оказались под плотным колпаком секретных служб рейха. Особенно старалась тайная государственная полиция. В одном из последних телефонных разговоров с мамой Ругге она начала мне расхваливать, какой замечательный человек господин Монке. Я сначала не понял, кого она имела в виду, но затем вспомнил, что у Лизы, которая сейчас процветала в Швейцарии, в свое время начальником был штурмбанфюрер Монке, занимавший должность начальника городского управления тайной полиции Ханау.
Так вот этот замечательный человек каждый вечер навещал моих родных и дарил им шоколадки или цветы. Сначала он хотел завязать романтические отношения с моей сестричкой Джулией, но был послан куда подальше со своей лысиной. Но мама почему-то воспылала симпатией к этому оберштурмбанфюреру. Она не только принимала его дома, но вместе с ним выходила в свет. В тот момент, когда я разговаривал с мамой, я подумал, что в юности она была красивой девушкой, за что ее полюбил и взял в жены отец. А он по характеру и внешним обликом совершенно не походил на этого Монке, которому больше подходила ипостась змеи, а не человека. Так почему же мама на склоне лет почувствовала такую симпатию к этому «супермену», но, видимо, не зря говорят, что пути Господни неисповедимы. А этот господин оберштурмбанфюрер Монке пару недель назад заступил на должность заместителя командира по вопросам безопасности нашего истребительного полка. Когда полковник Арнольд Цигевартен узнал о том, что «серая мышь» отправлен на Восточный фронт и место его заместителя займет совершенно другой человек, то он флегматично пожал плечами. Разумеется, «своего человечка» в органах государственной безопасности рейха у него не было и в подобные дела он вообще пытался не вмешиваться.
Уже на следующий день после своего назначения оберштурмбанфюрер «случайно» заскочил ко мне в гости. Тогда у меня не было причины отказывать этому мерзкому человеку, я поднялся с кресла, чтобы рукопожатием его поприветствовать и даже предложил кофе, который Лиза прислала мне из своего Люцерна. Мы пили кофе и разговаривали на светские темы о погоде, оберштурмбанфюрер был настолько тактичен, что даже не поинтересовался рисунками обнаженной Смугляночки, которые время от времени оживали на стенах моего жилища. Мы расстались добрыми товарищами и договорились время от времени встречаться, чтобы потрепать языком на общие темы. Монке не произвел на меня ни плохого, ни хорошего впечатления: зашел человек… поговорили ни о чем и расстались ни с чем.
Но когда я вернулся после встречи и боя с «Летающей крепостью», в тот момент я чувствовал себя сильно измотанным и усталым и после устного доклада полковнику Цигевартену отправился домой немного отдохнуть. Но уже на пороге комнаты я почувствовал и увидел, что неприкосновенность моего жилища нарушена. Все вещи лежали нетронутыми, на своих местах, в комнате все выглядело так, словно чужих людей в ней никогда не было. Но последнее время я практиковал оставлять несколько пылинок, создавал подобие сети-опознавания, которую сегодня изобрел подполковник Динго, чтобы вести скрытое наблюдение за всем, что происходило в комнате за время моего отсутствия. Так и сегодня утром, когда уже бежал в ангар к истребителю, я оставил три таких пылинки в разных углах своего жилища. Когда вернулся в общежитие и перешагнул порог своей комнаты, то первым делом почувствовал, что этих пылинок в комнате не было. Любая моя попытка обнаружить эти пылинки была напрасной. Воздух в комнате был чист и свеж, в нем не было ни пыли, ни других каких-либо химических примесей. Кто-то с чисто немецкой пунктуальностью поработал в этой комнате, очищая комнатный воздух.
