в 1943 году. Этот факт признают и многие буржуазные исследователи [25].
Вопросам англо-американского стратегического планирования в 1942–1943 годах английские авторы уделяют большое внимание. Они прилагают немало усилий, чтобы обосновать как невозможность высадки во Франции в 1943 году, так и правоту Черчилля и его начальников штабов, предлагавших сначала произвести вторжение в Европу с юга, с тем чтобы вывести из войны Италию, а затем предпринять операции в районе Балкан — Эгейского моря [26]. Кроме того, следуя за Черчиллем, не-которые историки и публицисты упорно повторяют, что он в принципе «всегда выступал» за высадку во Франции, если таковая станет возможной.
Однако аргументы консервативного лидера и его апологетов звучат столь неубедительно, что с ними не соглашаются даже кое-кто из тех, кто в целом стоит на позициях защиты «большой стратегии». Так, X. Аллен, приведя категорические заявления Черчилля о том, что он никогда не собирался саботировать или срывать «Оверлорд», замечает, что «у историка остается элемент сомнения насчет этого». Ведь Черчилль, продолжает он, всегда выступал в «роли Кассандры», высказывался за отсрочку вторжения во Францию, защищал тактику небольших десантных операций, считал, что победы одерживаются правильным руководством, а не десантами, и, наконец, являлся сторонником «эксцентричных операций». Выступает против Черчилля и его апологетов, правда по совершенно иным мотивам, и Дж. Фуллер. «В течение всей войны, — замечает он, — Черчилль был «восточником…», следовательно, он был за решительные действия не во Франции, а на Балканах, очевидно, чтобы не дать России установить там свое господство» [27]. Стремясь переложить на США ответственность за согласие на открытие второго фронта во Франции в 1944 году, данное СССР на Тегеранской конференции, Фуллер и английские историки, выступающие с позиций открытого ревизионизма, всячески рекламируют «теорию» коренной противоположности английской и американской стратегии и взгляда на войну вообще. Их цель состоит в том, чтобы «доказать», будто «уступчивость» Рузвельта, его «заигрывание» с Советским Союзом, а также отношение американских военных руководителей, в первую очередь Маршалла и Эйзенхауэра, к войне как к игре «опрокинули» всю стратегию Запада, дали «неисчислимые преимущества» СССР и, в конечном счете, привели к установлению «советского контроля» над большей частью Европы.
Характерно, что эта «теория» начала активно пропагандироваться как на страницах исторических исследований, так и в популярных работах в конце 50 — начале 60-х годов, то есть когда стало совершенно ясно, что все усилия правящих кругов Англии укрепить международные позиции, пошатнувшиеся в послевоенные годы, не дали результатов. Апологеты английского капитализма прибегли к ее помощи тогда, когда мировая система социа-лизма, возникшая в результате второй мировой войны, вступила в новый этап своего укрепления и развития. Не в силах понять и объяснить эти закономерности исторического развития, английские историки — ревизионисты, следуя за американскими авторами [28], лихорадочно ищут «роковые ошибки», допущенные в годы войны, обвиняют за них Ф. Рузвельта, Дж. Маршалла, Д. Эйзенхауэра.
Корни теории о «коренной противоположности» английской и американской стратегии в годы войны можно обнаружить в книге Ч. Уилмота «Борьба за Европу», но в наиболее законченном виде она нашла свое выражение в работах Дж. Лисора и Р. Томпсона. «До Тегерана, — приводит Дж. Лисор слова генерала Холлиса, — дверь для участия Запада в освобождении Восточной Европы еще была широко открыта, и, чтобы разбить эту концепцию, которую всегда поддерживал Черчилль, Россия полагалась на своих американских сторонников. Не довольствуясь простым умиротворением, левые газеты в США осудили идею «прорыва через уязвимое подбрюшье Европы» (т. е. Италию, Балканы. — Г. Р.), как новый английский империалистический проект». «Ничто в истории военных лет, — писал Томпсон в книге под знаменательным названием «Цена победы», опубликованной в 1960 году, — не доказывает более отчетливо, чем конечный результат операции «Оверлорд» (кодированное название плана высадки во Франции в 1944 г. — Г. Р.), что сама суть и цели войны не были поняты Соединенными Штатами. Поэтому невероятно, чтобы английские и американские историки когда-либо сошлись в своих взглядах на основные проблемы второй мировой войны. В конечном итоге весь ход европейской и американской истории был изменен». Через три года в книге о Черчилле — «Янки Мальборо» — Томпсон заявил, что «трагедия Европы» возникла из-за недоверия и разногласий между США и Англией. «До встречи в Касабланке (Рузвельта и Черчилля в январе 1943 г. — Г. Р.) и фатального заявления президента Рузвельта о «безоговорочной капитуляции» (Германии. — Г. Р.), принятого после обеда, существовал еще шанс, хотя и незначительный, не только для Англии, но и для Европы. В Тегеране в декабре того же года «большая стратегия» была окончательно определена, и с этого времени его (Черчилля. — Г. Р.) политика была осуждена на провал» [29],- восклицает Томпсон.
Обвинения в адрес военных руководителей США, ко-торые якобы считали войну «азартной игрой», «опасной забавой», а не инструментом политики лично президента Ф. Рузвельта, будто бы присвоившего себе роль «посредника и арбитра» между Англией и СССР, можно встретить в ряде работ английских историков, опубликованных в начале 60-х годов. Их авторы даже не пытаются вскрыть причины различного подхода Англии и США к вопросам «большой стратегии», объяснявшегося прежде всего различием целей и империалистических интересов двух держав, а если и делают это, то их попытки, как правило, носят идеалистический характер [30].
Вот как это делает, например, Дж. Лисор. «С моей точки зрения, — приводит он высказывание генерала Холлиса, с которым, очевидно, полностью согласен, — причины конфликта между Америкой и Англией в отношении лучшего пути к победе над Германией были чисто психологическими. Америка, эта огромная страна, выступала, подобно сильному человеку, за фронтальную тактику. Она хотела нанести быстрый и сильный удар, подобный удару молота, который мог бы быстро привести к концу войны… Англия, небольшая страна, с богатой историей обычно успешных действий против врагов, которые превосходили ее количественно, применяла, подобно маленькому человеку, встретившемуся с врагом, более искусную тактику». «В течение столетий, — заключает генерал, — мы создали империю политикой малых операций… Обычно мы входили с ''черного хода''» [31]. Что это как не уход от ответа, попытка свести суть дела к простому сопоставлению возможностей «большой» страны и «маленькой»? Подобные рассуждения буржуазных авторов, ничего не разъясняя, лишь непомерно преувеличивают разногласия, возникшие между Англией и США по военным вопросам, одновременно маскируя их подлинные причины.
Версия о «коренной противоположности» английской и американской стратегии, являющаяся составной частью теории «ошибок», говорит о методологической беспомощности буржуазной историографии, о ее неумении, а иногда и нежелании понять причины событий, закономерность исторического процесса. Ее возникновению и известной популярности, которую она приобрела в начале 60-х годов, во многом способствовала обстановка антикоммунистической истерии и ревизионистские взгляды на историю войны, выросшие в
