Она посмотрела на его осунувшееся лицо с признаками крайнего утомления:
— Вы обязательно должны ехать? Может, мисс Коннот безопаснее быть там, где она сейчас? Они все еще ищут его.
— Блевинс отозвал людей. Уолша нашли.
— Вот как! О, это такое громадное облегчение для всех. Мы снова можем жить спокойно. Я только что поставила чайник на огонь. И найдется холодный бекон и немного сыра, я могу сделать вам сэндвичи.
— Буду очень благодарен.
Ратлидж направился в номер.
Хэмиш сказал: «Эта женщина права. Поспи часок. Никакой спешки нет».
— Мисс Коннот назвала мое имя молочнику и послала его позвонить в гостиницу. Я должен был ее остановить и не позволить управлять автомобилем в таком состоянии, да еще ночью. И в том, что с нею случилось, есть и моя вина.
Он открыл дверь. Темная, с задернутыми шторами, комната, казалось, так и распахнула свои объятия, готовая принять усталого, измученного Ратлиджа. Но он поборол искушение немедленно лечь на кровать и потрогал отросшую щетину. Надо побриться и переменить рубашку.
Он смотрел на свое лицо в зеркале, пока намыливал щеки. Оно было изможденным, кожа обтягивала скулы, а отросшая борода придавала ему довольно зловещий вид. Хэмиш не преминул сказать, что он больше сейчас похож на злодея, чем убитый Уолш.
Перед глазами Ратлиджа так и стояли беспомощно раскинутые громадные ручищи, лишенные прежней силы, безвольные мышцы когда-то мощного торса гиганта Уолша. Он вызвал в памяти вид раны на его голове. Какая ирония судьбы — его жизнь оборвал удар лошадиного подкованного копыта, когда он уже был на полпути к свободе. Вспомнились строчки, которыми он восхищался еще мальчиком. Что-то о потерянной подкове, захромавшей лошади, убитом всаднике и в результате проигранном сражении.
И для Блевинса битва, безусловно, была проиграна.
За несколько минут он успел побриться, умылся, переоделся в чистую рубашку и спустился вниз. Миссис Барнет только что вышла из кухни. Она несла поднос с термосом, сэндвичами в корзиночке и две чашки. Увидев его, она сказала:
— Не разбейте чашки, ладно? И верните их.
— Я буду острожен. Но почему уехала мисс Трент? Ведь был приказ оставаться всем в домах, пока не будет пойман Уолш.
Внезапно обеспокоившись, она спросила:
— Но вы сказали, что нашли его, не так ли? Боюсь, я сейчас не способна правильно мыслить, мне что-то показалось?
— Мы нашли его. Но он мертв. — Вопреки его желанию это прозвучало коротко и резковато.
— Мертв… — эхом отозвалась миссис Барнет.
— Так почему она уехала? — повторил он свой вопрос.
— Она очень беспокоилась за Питера Гендерсона — боялась, что вся эта суматоха, поисковые отряды напугают его. Если Питер не будет знать причины, он встревожится. Но я считаю, что Питер может о себе позаботиться, он ночью себя чувствует как рыба в воде. Я имею в виду войну и все такое. Я сколько раз видела, как он бродит по ночам, иногда останавливается на набережной и смотрит на гостиницу. Но не с угрозой, нет, мне кажется, ему просто нравится смотреть на огни в ночи. Сколько раз я просила его зайти, особенно в дождь, но он только покачает головой, поблагодарит и пойдет дальше. Уверена, что он знал о поисках, но люди не смогли бы его заметить.
Он мог даже увидеть, как Уолш пробирается в темноте.
Хэмиш вспомнил: «Помнишь, ты еще раздумывал, где он спит ночью?»
Ратлидж поблагодарил миссис Барнет и вышел снова на улицу. За это время поднялся резкий ветер. Надо было взять пальто, но возвращаться не хотелось. Хэмиш предупредил, что в таком состоянии нельзя садиться за руль, но Ратлидж ответил коротко:
— У меня просто нет выбора.
«Ты-то не умрешь, потому что я тебе не дам. Но что, если убьешь кого-то?»
Такая мысль была неприятна.
Он поехал в направлении, которое по телефону сообщил миссис Барнет человек, позвонивший по просьбе мисс Коннот. Самый короткий путь приведет его в Харли, недалеко от которого был найден Уолш, но он предпочел другой — свернул налево с Уотер-стрит, взял направление на восток, потом повернул на запад, потом на юг и снова на запад. И подумал, уж не этот ли путь выбрал и Уолш. Тогда это объясняет, почему он недалеко отъехал. И почему Присцилла Коннот с ним не столкнулась.
Хэмиш предложил: «Может, заехать и взглянуть, не вернулась ли лошадь домой?»
Ратлидж сначала решил, что оставит это для Блевинса, но, проезжая коттедж фермера, все-таки свернул к нему. На него яростно залаяла собака, тот самый желтый пес, которого он видел на дороге прошлой ночью. Пес выбежал из амбара, вид у него был угрожающий, верхняя губа вздернулась, обнажая клыки. Ратлидж остановил автомобиль, не доехав ярдов двадцать до амбара, открыл дверцу.
Хэмиш что-то говорил, но он не слышал.
Ратлидж, уговаривая пса, старался говорить спокойно и твердо:
— Хороший пес, хороший, ну, иди сюда. Спокойно, дружок, никто тебе ничего плохого не сделает.
Пес, прислушиваясь, осторожно приблизился.
— Вот и хорошо. Я не принесу вреда твоему хозяину. Он дома?
Ярость в лае исчезла. Приговаривая, Ратлидж вылез из машины и присел на корточки около дверцы.
Удовлетворившись тем, что выполнил свой долг, пес подошел, припадая к земле, всем своим видом показывая, что не собирается набрасываться на незнакомца. Ратлидж осторожно погладил его по голове, почесал за ухом. Пес попытался лизнуть его в лицо, но он, смеясь, уклонился и встал.
— Ну, веди меня, показывай амбар.
Хэмиш сказал: «Если ты мог с ним проделать это, и любой мог. Тот же Уолш».
— Верно, — ответил Ратлидж, — это я и хотел узнать.
Он медленно двинулся к амбару, а пес бежал по пятам и всячески показывал готовность к игре. Но внимание Ратлиджа было направлено на амбар.
Войдя внутрь, в сопровождении собаки, он направился сразу к стойлам и в тусклом свете увидел только одну лошадиную голову — животное с любопытством на него смотрело, прядая ушами. Створки другого стойла были распахнуты. Там было пусто.
Рэндел не вернулся домой, и его кобыла, за которой он отправился, тоже.
Выяснив, что хотел, Ратлидж собрался уходить. Но пес, видимо совсем освоившись с незнакомцем, притащил в зубах какую-то тряпку, кажется старый коврик, и приглашал его поиграть, наклонив голову набок. Ратлидж взял из мокрой пасти тряпку, свернул ее в комок и бросил, стараясь попасть в охапку сена, лежавшую рядом с бороной. Но промахнулся, при этом сбив какой-то предмет, лежавший на бороне. Пес бросился к новой игрушке, но не смог достать и повернул голову к Ратлиджу, как будто говоря: видишь, мне не достать, это нечестно.
Ратлидж подошел к бороне и нагнулся, чтобы достать тряпку. Но она зацепилась за что-то, и он вытащил оба предмета. Вторым оказался молоток. Отцепив тряпку, он скатал ее и бросил об дверь. Пес радостно кинулся туда. Ратлидж хотел положить молоток на место. И вдруг в его памяти что-то щелкнуло, и он вспомнил.
Он был тогда молодым полицейским и пришел в дом, где раздетый до пояса пожилой мужчина плакал и умолял, повторяя снова и снова, что не хотел причинить никому вреда. Но на кухне лежала его жена, гораздо моложе его, а на полу валялась корзинка, яйца из нее рассыпались по полу, некоторые разбились, их содержимое вытекло и смешалось с кровью. Судя по грязи на ее башмаках, она только что пришла из курятника, где собирала яйца.
Ее череп был пробит плотницким молотком, хватило одного удара, нанесенного сильной рукой мужа. Орудие убийства валялось рядом, брошенное, его конец был в крови, мужчина говорил, что чинил им ступеньки в подвал.
Ратлидж сейчас уже не помнил, из-за чего у мужа с женой вышла ссора. Он был тогда очень молод, еще верил в идеалы и не привык к убийствам. Мужчина стоял на коленях около тела жены и умолял ее встать и поскорее убрать все с пола. Ратлиджа охватил тогда приступ ярости. Он помнил, что ему самому захотелось поднять молоток и ударить этого мужчину.
Кровавая рана на лбу женщины — кровавая впадина — была очень похожа на ту, что была у Уолша.
Почему у него вдруг эти два убийства связались друг с другом? Наверное, потому, что он безмерно устал, и воображение сыграло с ним очередную шутку.
Пес снова подошел, держа в зубах тряпку и предлагая продолжить игру. Но Ратлидж не обращал на него внимания, уйдя в воспоминания и не осознавая, что ощупывает конец молотка, глядя перед собой невидящим взглядом. Он пытался понять, почему вдруг память подбросила ему картину из далекого прошлого? Он машинально взял тряпку и снова швырнул, запачкав пальцы липкой собачьей слюной. Хотел вытереть их о сено, не слушая Хэмиша, который все это время что-то говорил, но отвлекли воспоминания, спутанные и неясные. Как в госпитале во время полубессознательного состояния, вызванного действием наркотических лекарств.
Стряхнув воспоминания, он вернулся в реальность.
