и предупредили, чтобы он перестал со мной встречаться. Говорят, он очень переживал это, но, разумеется, подчинился...
Между тем готовится широкая атака на мою книгу. Однажды ко мне в руки случайно попадает документ, из которого я узнаю, что Комитет по делам печати Совета министров СССР запросил ряд организаций и лиц их мнение о книге «1941, 22 июни». Отзывы, полученные Комитетом, были положительными. Но это Комитет не устраивало: ему нужны были отрицательные отзывы. Запрашивают мнение и Отдела истории Великой Отечественной войны Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС.
«2 января 66 В КОМИТЕТ ПО ДЕЛАМ ПЕЧАТИ
СОВЕТА МИНИСТРОВ СССР
Главному редактору общественно-политической литературы тов. МАХОВУ А. С.
По Вашей просьбе книга А. М. Некрича «1941, 22 июня» (издательство «Наука», М., 1965) была обсуждена коллективом научных сотрудников 1-го тома труда «История Великой Отечественной войны Советского Союза» (руководитель — доктор экономических наук профессор Г. А. Деборин). Ниже обобщаются основные замечания, сделанные товарищами...»
...В закрытом отзыве давалась в целом положительная оценка книги.
«...В заключение сообщаю, что, учитывая значительный интерес к книге А. М. Некрича, мы договорились с автором о ее обсуждении в Отделе истории Великой Отечественной войны, которое предполагаем провести в феврале с. г.
и. и. Заведующий Отделом (Е. Болтин).»
В декабре 1965 года начальник этого отдела генерал-майор Болтин, с которым мы сотрудничали по изданию X тома «Всемирной истории», повстречав меня в Институте истории, спрашивает:
— Александр Моисеевич, мы хотим у себя в отделе обсудить Вашу книгу. Вы ничего не имеете против?
Разумеется, я соглашаюсь. Обсуждение назначается на 16 февраля 1966 года.
О резонансе, который получила книга, свидетельствует приглашение, полученное мною из секции общественных наук Президиума Академии наук СССР, выступить у них с докладом в связи с 25-летием нападения гитлеровской Германии на Советский Союз. В этом докладе я повторил основные тезисы своей книги и подчеркнул, что тяжелое положение, в котором оказалась наша страна в результате немецкого вторжения, было в немалой степени вызвано неограниченной диктатурой Сталина.
Я сказал: «Главные причины такого тяжелого положения, которое создалось накануне войны, коренные причины заключались в том, что все решения принимались одним человеком. Справедливо будет сказать, что власть неограниченная ведет и к неограниченным ошибкам».
Каждый правитель СССР, и не только один Сталин, стремится к неограниченной власти: таким стал в конце концов Хрущев незадолго до своего свержения, таким возможно хотел бы стать Брежнев. Дело заключается, очевидно, не только в личности, а главным образом, в строе, который постоянно рождает больших и маленьких Сталиных.
* * *
16 февраля 1966 года в Институте марксизма-ленинизма при ЦК КПСС состоялось обсуждение моей книги. Уже с января до меня начали доходить слухи, что на обсуждении готовится разгром моей книги: сталинистски настроенные историки при поддержке Главного политического управления Советской армии, Комитет по делам печати Совета министров, Отдел науки и Отдел пропаганды ЦК КПСС готовят широкую кампанию на уничтожение моей книги. Естественно, что я был обеспокоен этим. Мне казалось, что объективное обсуждение книги может быть осуществлено только если придет как можно больше людей. Самое важное, повторял я себе и своим друзьям, своим коллегам в Институте, — это гласность. Подлости творятся в тишине, в темноте или при полупогашенном освещении. Открытость, яркий свет, даже просто свет, если не убивает подлость, интриги и прочую мерзость, то во всяком случае парализует их или, на худой конец, ослабляет.
Поэтому я просил всех распространять по возможности шире сведения о предстоящем обсуждении книги и приглашал всех желающих принять в нем участие, либо просто присутствовать на нем. Затем я позвонил в Институт марксизма-ленинизма и добился согласия на присутствие тех моих коллег по Институту истории, кто пожелал бы прийти.
...Дискуссия началась в небольшом зале, но желающих присутствовать было столько, что пришлось перенести заседание в конференц-зал. Пришло человек 200-250. Это была большая и представительная аудитория. Помимо сотрудников Института марксизма-ленинизма, Института истории, пришли сотрудники других академических институтов, большая группа военных, старые большевики, несколько участников демократического движения, в том числе Илья Габай и Леня Петровский, просто любопытствующие.
Председательствующий, начальник Отдела истории Великой Отечественной войны Советского Союза, генерал-майор Е. А. Болтин уже во вступительном слове заявил: «Откровенно говоря, мы не предполагали, что обсуждение примет такой широкий общественный характер. О намеченном обсуждении стало известно в Институте истории и в других научных учреждениях Москвы. Мы, разумеется, никому не препятствовали придти к нам». Болтин сразу же заявил, что у организаторов собрания не было намерения организовать «разгром» книги. Это было важное заявление, которое открывало путь к свободной дискуссии. Вместе с тем вынужденность этого заявления была очевидна и свидетельствовала о том, что такого рода намерения были отнюдь не чужды некоторым участникам собрания. Но определенная настроенность аудитории заставила их изменить тактику, отступить. Основной доклад был сделан профессором Г. А. Дебориным. Критический огонь Деборин сосредоточил против третьей главы книги. Особенное раздражение вызвало название главы «Предупреждения, которыми пренебрегли». Действительно, такого рода заголовок был, мягко говоря, необычным. Уже в самом заголовке прямо говорилось о том, что советское руководство пренебрегло сведениями, которые оно своевременно получило о предстоящем нападении Германии. Деборин попытался переложить ответственность на Главное разведывательное управление Генерального штаба и персонально на его начальника маршала Голикова, на неправильную оценку военно-экономического потенциала Германии, которая была дана Институтом мировой экономики и мировой политики. Призыв Деборина идти глубже в критике культа личности Сталина практически сводился к тому, чтобы отвести критику от руководства, переложив ответственность на второстепенных лиц.
Обычная официальная советская интерпретация германосоветского пакта от 23 августа 1939 года заключалась в том, что этот пакт был очень ловким маневром в тех конкретных исторических условиях. Я же в книге «1941, 22 июня» впервые в советской литературе обратил внимание на то, что договор был прежде всего выгоден гитлеровской Германии. Деборин заметил по этому поводу: «Причина, почему Германия предложила СССР договор о ненападении, изложена так, что падает тень на последующее заключение этого договора Советским Союзом».
Такого рода заявление в советских условиях могло прозвучать как тяжелое политическое обвинение по самому острому и болезненному для советского руководства вопросу.
Критика Дебориным моей трактовки уничтожения Сталиным выдающихся военных деятелей — Тухачевского, Якира и других — в 1937 году вызвала взрыв негодования в зале.
Обратимся к стенограмме:
Деборин. Автор утверждает, что «тем, кто давал распоряжение об их аресте и суде над ними, должно было быть известно, что обвинения беспочвенны, а документы сфабрикованы». В такой редакции содержится обвинение в нарочитом осуждении безвинных, адресованное судебной коллегии. А в
